Восьмой противник оказался повержен ещё через две секунды — он тоже вышел из-за куба и выстрелил, но не попал. А Кай, в завершение очередного невозможного уклонения, выстрелила в него последней в «Хове» бронебойной разрывной пулей. И после того, как единственный оставшийся робот-паук разлетелся на куски в голубой вспышке, в тёмном ангаре, наконец, стало тихо.

«Режим боевого автопилота отключен», — доложил Доминас.

А в звонкой тишине раздался гулкий звук упавшей на пол капли крови из раны под грудью.

* * *

До того, как начали действовать анестетики, прошло ещё секунд десять. Но эти десять секунд показались капитану Ицуми часами.

Ноги перестали казаться чужими, но вдруг стали ватными и подогнулись, левая рука, державшая «Хову», разжала пальцы, и Кай, повалившись мешком, растянулась на полу. От этого боль обдала её ещё одной мощной и острой волной. И только когда инъекция, наконец, подействовала, и ощущения притупились, она смогла подняться и подобрать пистолет.

Все танцы вокруг куба заняли от силы пару минут, подкрепление к стражам ещё не подоспело, и это нужно было использовать.

Девушка, глубоко и тяжело дыша, подошла к двери. Возле входа на внутренней стене нашёлся рычаг, включавший свет. Капитан дёрнула его — и оказалась в ярко освещённом, белом помещении, посреди которого стоял светло-серый кубический бокс и валялись фрагменты роботов-стражей.

Кай сдвинула дверные створки руками и заблокировала их парой деталей, оставшихся от робо-пауков, просто воткнув их в полотно дверей, как скобы в бумагу. Это задержит подкрепление очень ненадолго. Но хоть на сколько-то.

И только после этого она, морщась, доковыляла до бокса и громко постучала в его стену:

— Э-эй, есть кто-то живой?

В тишине было слышно, как внутри кто-то поворочался.

— Есть кто?! — громче переспросила капитан. — Нужно поговорить!

Но ответом было всё то же безмолвие.

Тогда Кай вздохнула, сделала шаг назад и с размаху всадила в стену бокса кулак.

Из ссадин на костяшках тут же потекла кровь, очень быстро сворачиваясь под действием стимулятора регенерации. На стене осталась приличная вмятина с трещинами. Теперь ясно, почему стражи боялись по ней стрелять — хлипкая совсем.

На жителя бокса этот удар произвёл нужный эффект.

— Всё, всё! — раздалось изнутри. — Я понял, только не нужно больше насилия, кто бы Вы ни были!

В боксе зашуршали и завозились.

— Зайдите с торца слева от Вас — там дверь. Если хотите что-нибудь сломать, сломайте её. Так легче потом отремонтировать…

Кай с бесстрастным лицом обошла бокс слева и в несколько взмахов катаны срезала с люка, который там и правда обнаружился, петли и вырезала замок. Ещё секунда — и массивный люк отлетел в сторону. А её взору предстал невысокий, бородатый седой мужчина в светло-сером костюме учёного Братства Гармонии. Он застыл у входа в гостеприимном приглашающем жесте.

— О-о-о, давно меня не навещал никто из женщин, — взглянув на Кай, протянул бородач, обрадованно улыбаясь. — Что ж, лучше поздно, чем никогда.

Примечания:

[1] Тачѝ-ай — стойка в боевом искусстве иàйджюцу, специализирующемся на быстром выхватывании катаны из ножен, чтобы молниеносно и неожиданно атаковать противника или парировать его удар.

Внутри кубического бокса оказалась целая небольшая квартира, с местом для футона [2] под крышей, небольшой столовой зоной на двоих, диваном и внушительным пространством для голографической рабочей станции. Комфортная одиночная камера для учёного. Только слишком резко пахнет фильтрованным воздухом от искусственной вентиляции. Хотя… где угодно в Нью-Токио воздух всё равно хуже.

Бородатый хозяин и заодно пленник бокса удобно расположился на диване, закинув ноги на журнальный столик из цельного обточенного камня. Не толстый, но плотного телосложения и невысокого роста, с тёплыми карими глазами на почти не морщинистом лице, он выглядел местным добрым духом. Зелёные прожилки на его подбородке, тускло светившиеся сквозь седые волосы, показывали, что он — учёный Братства Гармонии. Или, по крайней мере, был им когда-то.

Капитан Ицуми тяжело прислонилась к стене возле выхода, чтобы отрезать путь побега. Но седой и коренастый «гармоник», похоже, не собирался даже пытаться.

— Кто Вы и почему Вы здесь? — она всё ещё рефлекторно сканировала пространство вокруг, ища угрозу.

Бородач усмехнулся и вздохнул:

— Извините, что без таблички на двери… Меня зовут Эйсаку Хината. Я — олицетворение ошибки алгоритма. По крайней мере, так говорят Старейшины, — бородач улыбнулся и пожал плечами.

— Алгоритма? — не поняла Кай.

— Да-да, если точнее — алгоритма психомоделирования и поведенческой доработки, конечно, — улыбнулся житель бокса. — Я подозреваю, что время нашего разговора несколько ограничено, — заметил он. — Есть ли у Вас какой-то конкретный вопрос ко мне?

Капитан Ицуми кивнула и поморщилась от пробивавшейся даже сквозь анестетик боли в заживающих ранах. Пришлось слегка изменить позу, чтобы не так болело.

— Моё имя Ицуми, — наклон головы вышел невежливо символическим, но тело отказывалось двигаться по любому некритичному поводу. — Мне сказали, что здесь, в лаборатории «Гамма 8», мне расскажут о некоем проекте под названием «Выжившие». Вы что-нибудь знаете об этом?

Улыбка Хинаты, всё ещё не покинувшая его лица, стала чуть более грустной.

— Разумеется, о чём же ещё… — он прикрыл глаза и вздохнул. — Я знаю о проекте «Выжившие», Ицуми-сан. Много больше, чем, по мнению моих коллег, следовало бы. К моему и к их большому сожалению, я — его создатель.

— К сожалению?.. — прищурилась Кай. — О чём проект?

— Он, Ицуми-сан, о том, как нас спасти, — Хината слегка ссутулился и сделал неопределённый жест подбородком, словно у него зачесалась шея.

— Спасти? — удивилась капитан. — От чего именно?

— От неизбежного вымирания.

Седой бородач снял ноги с журнального столика и подался вперёд, упёршись локтями в колени.

— Вы знаете, в какой форме находится наша всеми любимая и до сих пор незаменимая планета Земля? Слышали что-нибудь о том, что в послевоенные годы происходит в её естественных процессах?

— Я знаю только, что есть проблемы, — пожала плечами Кай. — Но они были всегда. О проблемах все твердят ещё с двадцатого века.

— Вот именно, — кивнул Хината. — Но если до войны мы с ужасом говорили о том, на сколько ещё поднимется уровень мирового океана и как изменится климат, то после бомб вопрос ставится примерно так: а смогут ли хотя бы наши внуки вообще жить на Земле? Люди выжгли ядерными зарядами леса и поля, заразили радиацией пресные воды, уничтожили целые виды животных вместе с ареалами. Полностью. И сейчас мы уже давно вынуждены фильтровать воду и воздух, синтезировать невкусную еду из любой органики, которую найдём. И почему-то всё равно думаем, что нам и так неплохо… — учёный сокрушённо покачал головой. — Но вот беда — даже этой «любой» органики на планете становится всё меньше. Помните из школьного курса нейроклассов: «планктон — лёгкие планеты»? Знаете, сколько планктона океан уже потерял? Теперь много где никакая органика просто не выживает — слишком сильно заражена местность. Ничего не растёт, не гнездится и не охотится. А где не случилось пожаров и серьёзных заражений, целые популяции фауны всё равно страдают — от бесплодия, мертворожденного потомства и прочих неприятных вещей. Одним словом, планета больна. Смертельно больна.

Он отвернулся и посмотрел в пол.

— Моей задачей было понять, как ей помочь. Пока не стало совсем поздно, понимаете?

— Понимаю, — кивнула Кай. — Но в итоге Вы оказались здесь? — она обвела рукой обжитое, но тесное пространство куба. Конечно, она догадалась, что именно эта идея привела Хинату в этот бокс, охраняемый роботами. Но ещё не поняла, как.

Учёный вздохнул.