Она отключила телефон и нервозно пригладила волосы, убирая их со лба назад. Лоб был холодным и влажным: так всегда бывало, когда Марина потела от жары. Но жары в комнате не было: работал кондиционер.
– О, как у вас все далеко зашло! – с сарказмом проговорил Толик, выходя на балкон и закуривая. – Ты уже и про месячные с ним говоришь? Не примчится сюда с анальгином и ношпой?
– Не примчится, – буркнула Марина.
– А месячные и впрямь начинаются?
– Нет.
Марина почувствовала, как ее охватывает нестерпимая досада. И чего ее угораздило сослаться на месячные, которые должны были начаться еще только через пару дней? Логичней было сказать, что она вчера перебрала, и у нее похмелье: это было не так, но Костя-то не следил, сколько она пьет, и поверил бы. Но от присутствия Толика, жадно вслушивающегося в разговор, у нее заклинивало мозги.
– Так, дорогая жена, а теперь давай серьезно поговорим, – Толик перестал улыбаться. – Садись на стул. Надеюсь, соседи убрались на пляж и нас никто не услышит?
– Не услышит, – Марина тоже закурила и плюхнулась на стул. – Но говорить, нам, по сути, не о чем: я уже все сказала.
– Нет, ты ошибаешься, – возразил Толик. – Из всего, что ты сказала и что я увидел своими глазами, ясно только одно: ты страстно влюбилась и потеряла голову. В который уже раз, а? – Толик наклонился к Марине и пристально посмотрел ей в глаза. – До меня было много раз, и на моей памяти ты тоже слегка увлекалась… Не считая того, что в меня ты тоже когда-то была пылко влюблена. И, ради бога, не надо говорить, что в этот раз все не так! Помнишь, как ты рассказывала мне про покойного раздолбая Сашку? Ты искренне считала, что это – очень серьезно. И ты бы вышла за него замуж, если бы его смерть счастливо не избавила тебя от этой напасти. И влипла бы в такое дерьмо, что не пожелаешь врагу! Сама говорила об этом, радовалась, что Сашка на тебе не женился.
Марина сардонически усмехнулась:
– Толя, я понимаю, к чему ты клонишь. Хочешь сказать, что я из тех, кому постоянно нужно влюбляться, кто задыхается без любви и романтики. Да, я и вправду задыхаюсь без этого! Но в том, что в нашем браке я задохнулась, виноват только ты. И заметь: я не побежала искать романтики на стороне, не кинулась на первого попавшегося мужика.
– О господи, Маринка, ну, конечно, ты и не могла кинуться, – Толик посмотрел на нее с изумлением. – Я ведь не сказал, что ты слаба на передок, как, к примеру, твоя Наташка, я совсем о другом! Ты влюбчива, но при этом очень разборчива, тебя «третий сорт не брак» не устроит. А еще ты, как говорят ваши феминистки, виктимна…
– О боже, – Марина с нервным смехом поднялась со стула. – Толя, у тебя от ревности снесло крышу!
– Нет-нет, ничего подобного, – поспешно возразил он. – Дело не в ревности, а в том, что я тебя хорошо знаю. Ты виктимна, Марина, ты нуждаешься в хозяине. А я – увы и ах! – оказался плохим хозяином. И ты, естественно, загорелась мечтой найти нового. Сложная задача по нашим временам: мужики измельчали. И вдруг – о, счастье! – подходящий хозяин нашелся. Да еще с таким телом… Ты ведь и запала на тело, признайся! Тебе захотелось с ним переспать – с этого все началось. Ты не заметила ловушки: ее не было видно. Но потом ты, незаметно для себя, угодила в нее.
– Та-ак, – Марина раздраженно затушила сигарету. – Интересно, я обречена весь день слушать этот бред? Вообще, Толя, я не понимаю, в чем дело, – она вперила в него пристальный, сердито-вопрошающий взгляд. – Почему ты не хочешь со мной разводиться? Ты же меня не любишь! В тебе… в тебе просто взыграли собственнические замашки! Типично мужское поведение, ничего оригинального.
– А твое поведение, значит, оригинально? – усмехнулся он. – Да ничего подобного. Встретила хорошего трахальщика и вообразила себе, что влюбилась! Ну, подумай: что общего у тебя с этим южным мачо? Да ничего! Конечно, я понимаю: он не только тебя трахал, но и терпеливо выслушивал твои заумные рассуждения, в которые ты любишь ударяться. Но здесь тоже нет ничего необычного. Опытные кобели знают, что нельзя затыкать женщине рот, если хочешь, чтобы она тебе хорошо дала.
– Но Костя… Костя на мне женится, – Марина посмотрела на мужа с мстительным торжеством. – И я уверена, что это – не притворство!
Толик усмехнулся и философски пожал плечами.
– Экая невидаль – женится! Да отчего бы ему и не жениться, если у него до сих пор нет жены? Он ведь, небось, сходу просек твою повышенную зависимость. И понял, что из тебя выйдет послушная женушка, смотрящая на него снизу вверх. А таким, как он, нужны именно такие отношения. Я достаточно наблюдал за ним, чтобы раскусить, что это за фрукт. Это, дорогая моя, как раз и есть тот самый типичный мужской шовинист, от сближения с которыми любят предостерегать феминистки.
– Бред, – возразила Марина. – Он бы запросто мог найти такую здесь.
– Из местных? А как же тогда безнаказанно гулять? – Толик посмотрел на Марину с победной улыбкой. – Городок-то ведь небольшой, все друг друга знают и мигом сдадут. А у тебя здесь нет родственников: не к кому будет бегать с жалобами и просьбами урезонить. И потом, ты забыла про понты! Ведь это же круто: влюбить в себя москвичку, да еще такую, что была замужем и бросила ради него мужа. Можно гордо поглядывать на знакомых: смотрите, мол, какой я орел! И ты ведь умеешь себя подать, поможешь пареньку повысить уровень своей крутизны в глазах окружающих. А он ведь с понтами, да еще какими! Иначе не гонял бы на такой машине по горным дорогам. Марка машины – это первый признак понтов, разве ты забыла? Ты сама удивлялась таким понтовщикам и смеялась над ними. Он мог бы купить вторую квартиру и сдавать ее отдыхающим, но он этого не сделал. А почему? Потому что – понты!
Марина подошла к решетке балкона и посмотрела вниз. Хотелось постоять спокойно, слушая тишину и стрекот цикад, и немного проветрить голову: она уже шла кругом от Толиковой промывки мозгов.
– Ладно, – проговорила она минуту спустя, – допустим, ты прав. Ну и что? Это ничего не меняет. Наши отношения себя полностью изжили. И я, – она обернулась к мужу и твердо посмотрела ему в глаза, – я тебя уже совсем не люблю. Какой смысл тогда мне не разводиться? И какой смысл не разводиться тебе?
Он подошел к ней, глядя на нее с трепетной мольбой.
– Потому что я все еще люблю тебя. И не представляю рядом с собой другой женщины.
– Это все кажется!
– Нет, не кажется! – Толик схватил ее за руку и тотчас отпустил. – Это правда, котенок, это так и есть. И ты не могла разлюбить меня до конца: слишком много нас связывает.
– И тебе совершенно пофиг, что у меня был роман с другим мужиком?
Слова прозвучали неожиданно колко и зло, и таким же был устремленный на законного супруга взгляд Марины. Толик на секунду прикрыл глаза рукой, словно защищаясь от удара.
– Нет, мне не пофиг, – произнес он дрогнувшим голосом. – Мне это… ужасно больно, черт побери! Но я знаю, что я это все заслужил, – он подошел ближе и взял ее за руку: на сей раз решительно и крепко. – Мы можем все вернуть, Марина, можем! Ничего еще не потеряно: ты ошибаешься. Я вел себя плохо, ты мне сполна отомстила. Давай же теперь все простим друг другу и начнем наши отношения, как говорится, с чистого листа. Ну, в самом деле, любимая, – его взгляд наполнился мольбой, – Нельзя же так вдруг – взять и в одночасье все разрушить! Подурили – и хватит, пора возвращаться к налаженной жизни и браться за ум!
– Под… подурили? – переспросила Марина с истеричным смешком. – Черт, хорошо сказано!
Толик кривовато усмехнулся.
– У меня всегда было в порядке с чувством иронии, ты же знаешь. А вот в порядке ли с этим у твоего южного красавчика? Ох, сомневаюсь! И… и как ты представляешь свою дальнейшую жизнь? – глаза Толика наполнились изумлением и тревогой. – Ты что… решила остаться здесь?!
– Мы еще не обсуждали это, – сухо ответила Марина, внезапно испытав неприятное, тревожное чувство.
– Да ясное дело, что он никуда не уедет… смешно даже говорить! Это тебе придется вписаться в его мир и жить по его правилам. И… и что будет, когда конфетно-букетный период закончится? – Толик вперил в Марину красноречивый, пристальный взгляд. – А я скажу тебе, что. Ты поймешь, что ошиблась, приняв сексуальное влечение за любовь, и захочешь вернуться в Москву, к нормальной, привычной жизни. Только вот, куда ты вернешься? – взгляд Толика сделался сочувствующим. – После развода нам придется менять квартиру. И мы с тобой окажемся в коммуналках! Я уж молчу о том, что без меня у тебя бы не было «двушки», где мы сейчас живем, что ты не имеешь на нее никакого морального права. Бог с ним, что такое вообще эта пресловутая мораль? Мораль – дело скользкое, и законы на то и существуют, чтобы разрешать сложные моральные вопросы. А по закону половина нашей квартиры – твоя.
