14 января 1910 года Голубев писал Е. М. Мунт в Полтаву: «Милая Принцесса! Получил в один день два Ваши письма (2 и 3-е), хотел тотчас написать Вам, да не сумел, уж очень смутно как-то в душе, да и театр замотал. В воскресенье, 16-го, закрывается наш театр![328] Как все это глупо и бессмысленно! Из-за прихоти и фальшивости нескольких человек все должно рухнуть. Теперь и поездка, пожалуй, не состоится, и все исчезнет безвозвратно. А в последнее время публика стала с особым интересом относиться к театру[329]. Все-таки что-нибудь да значит, что пантомима прошла у нас 45 раз и „Обращенный принц“ — 20. Недавно в театре были несколько балетных и в числе их М. М. Петипа[330], смотрели пантомиму, и после спектакля Петипа со мною познакомилась, очень хвалила и спросила, у кого я учился…»
17 января 1911 года Е. М. Мунт с полным сочувствием откликалась на письмо мужа: «Мне очень грустно, если Ваш театр действительно закроется! Неужели я его действительно не увижу? Надо непременно устроить поездку! Я убеждена в успехе! Непременно сделайте это! А что же, неужели Вам придется платить много денег? Сколько? И почему, в конце концов, это рушится? Если есть успех, то это бессмысленно закрывать! Так мало прекрасного в театрах, что не следует так легко бросать уже найденное прекрасное! Что же, нет денег? Или распались главари? Это отвратительно! Верно, опять Всеволод?[331] Да он, наверное, из-за безденежья все! Может быть, в Москве можно было достать денег? Я читала, что Леванда[332] на будущий год не будет. Значит, еще одним театром меньше! Ведь нужен же Петербургу изящный театр! Неужели нет? <…> Неужели никто не откроет театр в Петербурге? Это нелепо! Ведь вот укрепился Незлобии в Москве![333] Приеду в Петербург непременно, надо возобновить знакомство с Гире[334] и познакомиться с Мосоловым[335]. На всякий случай. Все-таки Императорский театр — вещь! И вещь солидная! Хотя, конечно, если бы можно всегда играть в таком, как интермедия! Но… <…> Милый мой, любимый мой Принц! Не грустите очень! Что-нибудь да придумаем мы вместе! Не надо поддаваться! И фальшивых людей надо побеждать искренностью! Ужасно мне хочется посмотреть Вас. Я знаю, что это прекрасно!» За несколько дней до окончательного закрытия «Дома интермедий» Голубев писал в Полтаву: « 3 часа ночи 24/1 1911 г.
Так холодно у нас, так скрипит снег, такой морозный воздух, такой иней! Все сказочное кругом! Милая, далекая Принцесса, иней со всеми его чарами и сказками всегда принадлежит Вам! Когда я вижу деревья, украшенные им, я всегда вспоминаю Вас; Вы мне почти всегда рисуетесь среди снега, с инеем в волосах и на ресницах! Да и правда, сколько удивительного совершилось под падающим, блестящим снегом… <…> С „Интермедией“ вышло так глупо и обидно, что я без трепета говорить не могу. Она существует, а я ушел[336], обиженный товарищами и хитроумством Мейерхольда. За мной ушло еще несколько человек[337]. Теперь там ставят для Филипповой[338] и Гейни „Смерть Тентажиля“[339], Мейерхольд опять вернулся[340], а я сижу дома и ужасаюсь количеству седых волос у себя на голове, явившихся благодаря волнениям и заботам в „Интермедии“. Какие все нечуткие и противные. Никогда не прощу себе, что пожалел всех этих „товарищей“ и не закрыл театра. А я мог это сделать одним движением руки, но пожалел, и думал, сделаю благородный <поступок?>, и вот результат! Боже мой, хоть бы уехать куда-нибудь!.. Вчера была свадьба Хованской с Потемк<иным>. Я был шафером у Потемкина[341]. Вечером были у Давыдова, сидели долго, спорили из-за „Интермедии“[342]. Он меня утешал, и говорил, что все свиньи. Мне было грустно. Грустно было мне, когда я играл в последний раз пантомиму, я любил ее. Мне поднесли венок и цветов, много цветов, мне стало еще грустней». 30 января 1911 года состоялся последний спектакль «Дома интермедий»[343]. Закрывшийся «Дом интермедий» в течение всего этого года несколько раз пытались реанимировать: в марте сообщалось о попытке создать «товарищество на паях» (Неволин, Гибшман, Мейерхольд) с участием сотрудников «Дома интермедий» и в его бывшем помещении[344], 4 мая состоялся спектакль уже закрывшегося театра во время гастролей Художественного театра[345], 3–6 октября в московском Литературно-Художественном кружке прошли гастроли труппы «Дома интермедий»[346]. В апреле 1911 года в связи с готовящимся показом для актеров МХТ спектаклей «Дома интермедий» Кузмин и Сапунов писали Мейерхольду: «…состав труппы очень слаб (без Альбова, Голубева, Хованской и слабо занятого Кузнецова), тут нечего показывать и повторять позорные спектакли последнего времени. <…> Нам была дорога „Интермедия“ 1910 года, но восстанавлять <так!>
ее 1911 года мы не видим большой желательности» [347]. 24 мая Кузмин сообщал Мейерхольду: «Перебирая бумаги, набрел на черную тетрадку записей наших собраний по Интермедии. Я так люблю Интермедию, наши планы и труды, то время и тебя, что ты понял бы мою ревность к другому „дому“ и не сердился бы. А м<ожет> б<ыть>, это моя фантазия и „дом“ тот же, только я не люблю новых жильцов, м<ожет> б<ыть> и лучших, на месте дорогих сердцу» [348]. Через месяц после ухода из «Дома интермедий», 15 февраля 1911 года, А. А. Голубев, оставшийся не удел и разочаровавшийся в попытках найти интересное театральное дело, писал в Полтаву Е. М. Мунт: «Ничего не понимаю. Какое-то трагическое недоразумение со мною. <…> Ну да это все теперь меня не волнует больше. Я, пожалуй, из театра удеру совершенно, и сделаю это с легким сердцем. Будь они все прокляты! Никому это не нужно, а мне тем более. Никуда я больше не поеду, довольно. <…> Забудьте, что Ваш Принц имел какое-нибудь отношение к театру. Я теперь жалею о каждом часе, проведенном в сих учреждениях…» 20 мая 1911 Е. М. Мунт в письме мужу замечала: «Я прихожу к заключению, что если и стоит служить театру, то только в своей компании, с близкими тебе людьми. Иначе это тяжело и бессмысленно». Обреченные судьбой на разлуку и службу в разных городах, А. А. Голубев и Е. М. Мунт принадлежали к той части русской художественной интеллигенции, неизбежной участью которой были вечные скитания, отсутствие стабильности и уверенности в будущем. Именно поэтому они могли понять всю щемящую правду названия знаменитого петербургского литературно-художественного подвала, называя себя «бродячими собаками», исхаживающими весь город в поисках места, где могли бы найти кров над головой[349]. Готовясь к выступлению в пьесе Ф. Сологуба, А. А. Голубев упоминал ее название в письме к жене от 2 декабря 1911 года: «Вот и будем „Заложниками жизни“ до момента, когда суждено будет быть вместе». вернуться 14–16 января анонсы спектаклей «Дома интермедий» печатались с аншлагом «Последние дни спектаклей» (Там же. 1911. № 13–15, 14–16 января. С. 1). Далее сообщение о прекращении спектаклей было снято, 29 января анонсировался «предпоследний спектакль» театра, 30-го — «закрытие сезона» (Там же. № 28, 29 января. С. 1; № 29, 30 января. С. 1). вернуться В печати сообщалось: «„Обращенный принц“ Евгения Зноско-Боровского, идущий непрерывно в „Доме интермедий“ <…> с каждым разом все более нравится публике. Все недочеты, замеченные на первых спектаклях, являлись следствием сложности постановки и выражались, главным образом, в замедленных переменах декораций. Теперь все эти недочеты устранены. Картины сменяются быстро. Стройнее и исполнение „Бешеной семьи“ Крылова, которая идет теперь первой пьесой» (Театр и спорт. 19101. № 101, 12 декабря. С. 13. См. также: Речь 1910. № 341, 12 декабря. С. 6). вернуться Мария Мариусовна Петипа (1857–1930) — артистка балета, дочь балетмейстера М. И. Петипа. На русской императорской сцене с 1875-го по 1907 г., до 1912 г. продолжала эпизодически выступать на различных сценах. вернуться Ср. запись 4 мая 1911 г. в дневнике Кузмина в связи с возобновляемым спектаклем «Дома интермедий»: «Узнаю манеру Мейерхольда все раздувать и обижаться» (Переписка М. А. Кузмина и В. Э. Мейерхольда 1906–1933. С. 366). вернуться Имеется в виду Новый драматический театр, финансировавшийся А. Я. Левантом и прославившийся постановками пьес Л. Андреева и других произведений драматургии начала XX в. как «серьезный литературный театр» (Болхонцева С. К. Леонид Андреев и Новый драматический театр в Петербурге // Русский театр и драматургия начала XX века: Сб. науч. трудов. Л., 1984. С. 110). вернуться Театр К. Н. Незлобина существовал в Москве в 1909–1917 гг. вернуться Гирс — дипломат, организатор ежегодных вечеров Министерства иностранных дел с участием артистов императорских театров. вернуться Генерал Мосолов был тесно связан с Министерством императорского двора и Конторой императорских театров. вернуться Последний раз Голубев выступил на сцене «Дома интермедий» 20 января (Директор в «Исправленном чудаке», Арлекин в «Шарфе Коломбины», также в одной из ролей в «Блэк энд Уайт»). вернуться В январе 1911 г. «Дом интермедий» кроме Голубева покинули: Е. Хованская, Н. Кузнецов и П. Альбов. На смену им пришли новые исполнители, в том числе художники А. Яковлев, В. Шухаев и др. В хронике сообщалось: «В „Доме интермедий“ — много перемен. Появились новые исполнители в пьесах прежнего репертуара. Появились новые, очень удачно придуманные „музыкальные антракты“, в которых выступают молодые солисты — скрипач, виолончелист и пианист, с большим вкусом исполняющие в промежутках между пьесами маленькие музыкальные пьески. Появилась даже… публика! В последнее время зал был более чем наполовину наполнен. Готовя новый репертуар, товарищество „Дома интермедий“ обновляет пока исполнителей. В „Шарфе Коломбины“ теперь новая Коломбина — г-жа Гейнц, талантливая и изящная артистка, исполняющая свою роль с большим темпераментом и грацией. Новому артисту поручена и роль Арлекина. В веселой „негритянской трагедии“ „Блэк энд Уайт“ — тоже перемены. Молли играет теперь миниатюрная Казароза, и играет с таким задором, с таким юмором и веселостью, что публика получает несколько новых поводов для того, чтобы смеяться». (Ц. В «Доме интермедий» // Обозрение театров. 1911. № 1301, 25 января. С. 15). вернуться Екатерина Васильевна Филиппова — драматическая актриса, училась в сценическом классе МХТ, в 1905 г. участвовала в подготовке спектакля театра-студии при МХТ, актриса театра В. Ф. Коммиссаржевской в период службы в нем Мейерхольда (в «Смерти Тентажиля» играла роль сестры Тентажиля — Беланжеры). вернуться «Смерть Тентажиля» М. Метерлинка была в репертуарных планах руководимого Мейерхольдом Товарищества новой драмы, готовилась Мейерхольдом к постановке летом 1905 г. в театре-студии МХТ и в планировавшемся в Петербурге в квартире на «Башне» Вяч. Иванова театре «Факелы». Впервые о подготовке постановки этой пьесы и лирической драмы А. Блока «Балаганчик» в «Доме интермедий» было объявлено 13 января 1911 г. (Театр и спорт. 1911. № 129, 13 января. С. 14; см. также: Речь. 1911. № 1298, 22 января. С. 6). Вероятно, в последующие спектакли предполагалось включить также постановку пантомимы Ф. Фрексы «Зумурун», поставленной ранее М. Рейнхардтом, с участием С. Моисси — машинописный текст сценария пантомимы со штампом «Дома интермедий» сохранился в архиве Л. Д. Блок (ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 8. Ед. хр. 111. Л. 21–46). вернуться 22 января 1911 г. Кузмин писал Мейерхольду: «Мы слышали, что ты и Женя <Е. А. Зноско-Боровский> ушли и „Интермедия“ закрывается…» (Переписка М. А. Кузмина и В. Э. Мейерхольда 1906–1933. С. 364). вернуться См. запись 22 января 1911 г. в дневнике Кузмина: «Вечером звонил Потемкин, зовя быть шафером» (Кузмин М. Дневник 1908–1915. С. 255). вернуться Корифею Александринского театра В. Н. Давыдову было свойственно резко критическое отношение к сценическим опытам Мейерхольда (см.: Театральное наследство. М., 1956. С. 448, 452). вернуться См.: Z. Закрытие Дома интермедий // Обозрение театров. 1911. № 1308. 2 февраля. С. 12–13. вернуться Базилевский Вас. Этюды // Рампа и жизнь. 1911. № 13, 27 марта. С. 13. вернуться См.: Обозрение театров. 1911. № 1389, 4 мая. С. 7. вернуться См.: Устинов В. Дом интермедий (Гастроль) // Студия. 1911. № 3, 16 октября. С. 14; Нч. «Дом интермедий» // Голос Москвы. 1911. № 227, 4 октября. С. 4. вернуться Переписка М. А. Кузмина и В. Э. Мейерхольда 1906–1933. С. 365. вернуться Из письма Е. М. Мунт А. А. Голубеву от 12 июня 1912 г. |
