Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Тахо-Годи Елена АркадьевнаОбатнин Геннадий Владимирович
Осповат Александр Львович
Мейлах Михаил Борисович
Тиме Галина Альбертовна
Жолковский Александр Константинович
Богомолов Николай Алексеевич
Гардзонио Стефано
Кац Борис Аронович
Долинин Александр
Галанина Юлия Евгеньевна
Хьюз Роберт
Безродный Михаил Владимирович (?)
Силард Лена
Кобринский Александр Аркадьевич
Фрезинский Борис Яковлевич
Паперный Владимир Зиновьевич
Грачева Алла Михайловна
Никольская Татьяна Евгеньевна
Блюмбаум Аркадий Борисович
Азадовский Константин Маркович
Леонтьев Ярослав Викторович
Багно Всеволод Евгеньевич
Котрелев Николай Всеволодович
Гройс Борис Ефимович
Корконосенко Кирилл Сергеевич
Турьян Мариэтта Андреевна
Матич Ольга
Малмстад Джон Э.
Рейтблат Абрам Ильич
Одесский Михаил Павлович
Спивак Моника Львовна
Гречишкин Сергей
Тименчик Роман Давидович
Степанова Лариса
Дмитриев Павел В.
Егоров Борис Федорович
Токарев Дмитрий Викторович
Обатнина Елена Рудольфовна
Павлова Маргарита Михайловна
Смирнов Игорь
Иванова Евгения Петровна
>
На рубеже двух столетий > Стр.120
Содержание  
A
A

Весь этот мистический рассказ нельзя понять, если не принять во внимание его текстуальную связь с «Речью» Пико. Аполлон Иванова — это «истинный Аполлон» Пико, Аполлон орфического мифа, которому в «Речи» приписана миссия мистериального проводника души на последнем этапе ее восхождения к Богу: «…когда мы поднимемся на самую высокую вершину, то <…> созерцая первородную красоту, мы станем пророками Феба <…> и тогда — вознесенные невыразимой любовью (в оригинале — caritas. — В.П.), как огнем, вышедшие за собственные пределы, как пылающие серафимы, преисполненные божеством, — мы станем не самими собой, но Тем, кто нас создал». Описанное Ивановым вхождение «поклонника» в храм Аполлона повторяет описание у Пико процесса поступления души мистика под власть Аполлона. Согласно «Речи», этот процесс начинается с принятия душой «трех дельфийских правил»: «ничего слишком» (у Иванова не упомянуто), «познай самого себя» и «ЕI» (ты еси). Характерно, что Иванов почти точно цитирует предлагаемое Пико объяснение последнего из этих правил как обращенного к Аполлону «теологического приветствия»: «„Ты еси“ — чье слово? <…> От пришельца ль Богу сей привет?» Только после того как эти правила «овладеют душой», утверждает Пико, а вслед за ним и Иванов, мистик может «войти в святейший и августейший храм истинного, а не выдуманного Аполлона»[1313].

Интерес Иванова к Пико делла Мирандола возник на фоне фундаментальной для его творчества обращенности к самому широкому кругу традиций мистического гносиса. Среди последних первостепенную значимость для Иванова имела, как убедительно показала Л. Силард, ренессансная мистическая традиция (помимо Пико, связанные с ним М. Фичино, Агриппа Неттесгеймский, Д. Бруно и др.), а также рефлексы этой традиции у розенкрейцеров, у Шеллинга, у Е. П. Блаватской и других современных Иванову эзотерических писателей[1314].

Как адепт мистицизма и — в середине 1900-х годов — практикующий оккультист, Иванов непосредственно принадлежал контексту гностической субкультуры своего времени. После эпохи романтизма эта субкультура бесповоротно скатилась с вершин элитарной культуры, оказалась «выволоченной на улицу» и стала уделом общедоступной, этически и эстетически сомнительной и эзотерической лишь по названию словесности. В романе Пастернака «Доктор Живаго» один из рупоров автора, Николай Николаевич Веденяпин, так, не без намека на Иванова, говорит об этом в своем дневнике:

Весь день вне себя от этой дуры Шлезингер. Приходит утром, засиживается до обеда и битых два часа томит чтением этой галиматьи. Стихотворный текст символиста А. для космогонической симфонии композитора Б. С духами планет, голосами четырех стихий и прочая и прочая. <…> Я понял, отчего это всегда так убийственно фальшиво даже в Фаусте. <…> Таких запросов нет у современного человека. Когда его одолевают загадки вселенной, он углубляется в физику, а не в гекзаметры Гезиода. <…>…этот жанр целиком противоречит духу нынешнего искусства, его существу, его побудительным мотивам.[1315]

Приняв гностическую эстафету из рук Блаватсткой и Минцловой, Иванов вместе с тем облекал свой мистицизм в такие формы, которые позволяли ему представать перед современниками воплощением высокой, элитарной и древней мистической традиции, не запятнанным связью со слегка вульгарным и почти массовым оккультизмом своего времени. Мистическая тематика его литературных произведений была окружена характерным для его эстетики патетическим, таинственным и архаистическим ореолом и порождала весьма специфический магический образ автора — ту культурную маску, в которой Иванов — «весь — излученье тайных сил», по точному слову Блока[1316], — выступал перед своими современниками.

Лишь один из «ликов» сложной и многосоставной культурной маски Иванова имеет прямое отношение к обсуждаемой здесь теме. Его вскользь и мимолетно зафиксировал Лев Шестов, который назвал Иванова в своей известной статье о нем Вячеславом Великолепным — Venceslavo Magnifico, тем самым сравнив его с великими деятелями Ренессанса[1317]. Сравнение, как известно, понравилось Иванову, и не случайно. Иванов видел себя и предъявлял своим современникам образ себя как русского повторения идеальной фигуры итальянского ренессансного мистика и гуманиста. Более того, как можно, без особого риска ошибиться, преположить, экстенсивное обращение Иванова в поэме «Человек» к «Речи о достоинстве человека» было не в последнюю очередь обусловлено его стремлением к самостилизации, ориентированной на фигуру Пико делла Мирандола. Так, процитировав текст Пико, Иванов попытался процитировать также и его личность.

Владимир Паперный (Хайфа)

Хлебников и неосуществленный журнал «Интернационал искусства» (1919)

Новые материалы

Это была вторая или, условно говоря, третья попытка сотрудничества Хлебникова с советской властью — после его пятимесячной службы в астраханской армейской газете «Красный воин» (сентябрь 1918 — январь 1919) и недолгого пребывания в Политотделе XI Армии (январь — февраль 1919). В Политотделе он возглавил литературную комиссию и пытался найти общий язык с новой властью. Но, как справедливо заметил мемуарист, невозможно было впрячь «в одни оглобли коня и трепетную лань», и за одну его заметку редактор «Красного воина» Сергей Буданцев чуть было не попал под суд[1318].

Хлебников приехал в Москву из окруженной фронтами Астрахани в 10-х числах марта 1919 года, по другим данным — 21 марта (о разночтениях в датах речь пойдет далее).

В «Красном воине» Хлебников выступал как поэт и публицист — он печатал в газете не только стихи, но также статьи, очерки, репортажи о местных событиях культурной и общественной жизни в Астрахани, воспоминания и «научную смесь»[1319]. Поэт рвался в Москву в связи с важным для него проектом — он надеялся издать в столице свое собрание произведений, подводящее итоги 10-летию его литературной деятельности. По инициативе Маяковского в феврале 1919 года между Госиздатом и издательством футуристов ИМО («Искусство молодых») был подписан договор на издание ряда футуристических книг, в том числе и сборника «Все сочиненное В. Хлебниковым» с предисловием Якобсона (это издание было задумано еще в октябре 1918 года)[1320].

Сразу же по приезде в Москву в марте этого года Хлебников включился в работу Международного бюро ИЗО Наркомпроса и принял участие в подготовке к изданию международного журнала «Интернационал искусства», который был посвящен теоретическим проблемам и в котором участвовали его друзья и единомышленники. Это был глобальный проект, который, однако, не удалось реализовать.

К истории несостоявшегося журнала «Интернационал искусства» обращались исследователи — Н. И. Харджиев, Р. М. Янгиров, А. В. Лавров и А. В. Крусанов[1321]. В заметке Н. И. Харджиева основным действующим лицом был К. С. Малевич, в статье Р. М. Янгирова — В. В. Кандинский, а статья А. В. Лаврова посвящена мэтру символистов Вяч. Иванову. А. В. Крусанов в своем капитальном труде «Русский авангард» дал краткий обзор деятельности Международного бюро и рассказал о подготовке и судьбе журнала «Интернационал искусства», который был почти полностью собран.

Однако не все в этой истории журнала было до конца прояснено. Крайне мало известно об участии в подготовке журнала других сотрудников ИЗО Наркомпроса — О. Брика и Р. Якобсона. Неизвестно также, кто именно пригласил участвовать в международном журнале Хлебникова, который в то время находился в Астрахани. По утверждению Н. И. Харджиева, это был Татлин, который предложил Хлебникову написать статью «Художники мира!» для журнала[1322], но это могло произойти уже только в Москве.

вернуться

1313

См.: Pico della Mirandola. On the Dignity of Man. P. 14–15.

вернуться

1314

См.: Силард Д. К проблеме «теургического постулата» // Вячеслав Иванов и его время: Материалы международного симпозиума, Вена 1988. Frankfurt am Main; Berlin; Bern; Bruxelles; New York; Wien, 2002. C. 307–346. В этой статье приведены также некоторые ренессансные источники идеи мистической лестницы у Иванова. Об истории идеи мистической лестницы в ренессансной и последующей традиции см.: Idel М. Ascensions on High in Jewish Mysticism: Pillars, Lines. Ladders. Budapest; New York, 2005. P. 167–204. Идель указывает здесь, в частности, на «Книгу Кругов Воображения» андалузского мусульманского мыслителя-неоплатоника Ибн Аль-Сида Аль-Батальявси как на источник концепции мистической лестницы у позднейших христианских и еврейских мистиков, а также на то обстоятельство, что идея эта пришла к Пико от его учителей-каббалистов.

вернуться

1315

Пастернак Б. Доктор Живаго. Milano, 1957. С. 43. Упоминаемые здесь символист А. и композитор Б. — это, конечно, Иванов и Скрябин. См. об общности мистериальных замыслов поэмы Иванова «Человек» и «Мистерии» Скрябина: Берд Р. Мелопея Вяч. Иванова и Мистерия Скрябина // Иванов Ияч. Человек: Приложение: Статьи и материалы. С. 103–114.

вернуться

1316

Блок А. Вячеславу Иванову // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1960–1963. Т. 3. С. 141. Интересно, что в этом стихотворении Блока образ Иванова явно спроецирован на Колдуна — персонажа повести Гоголя «Страшная месть»: как и Колдун, Иванов прибыл «из стран чужих, из стран далеких», и, как и у Колдуна, у него «пронзительные очи». Этот образ Иванова кажется весьма точным в культурологическом отношении: колдовство и мистицизм, в сущности, представляют собой народную и элитарную разновидности магических практик, в основе которых лежит общий мифологический концепт homo magus — человека как микрокосма, способного влиять на внешний мир с помощью присущей ему сверхприродной силы.

вернуться

1317

Шестов Л. Вячеслав Великолепный (К характеристике русского упадочничества) // Шестов Л. Potestas clavium (Власть ключей). М., 2007. С. 307. Это сравнение, непосредственно ассоциирующее Иванова со знаменитым носителем прозвания Magnifico герцогом Лоренцо Медичи (который, между всем прочим, был покровителем Пико), не имеет у Шестова прямого смысла.

вернуться

1318

См.: Козлов Д. Новое о Велемире Хлебникове // Красная новь. 1927. № 8. С. 178. См. также: Парнис А. Е. Хлебников — сотрудник «Красного воина» // Литературное обозрение. 1980. № 2. С. 106.

вернуться

1319

Там же. С. 105–112. Ряд текстов Хлебникова из «Красного воина» перепечатаны в: Хлебников В. Творения. М., 1986.

вернуться

1320

В связи с этим см.: Брик О. ИМО — Искусство молодых // Маяковскому. Л, 1940. С. 101, 105, 106. См. подробнее: Катанян В. Маяковский: Хроника жизни и деятельности. М., 1985. С. 170. См. также: Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940. С. 483–484 (далее — НП, с указанием страниц).

вернуться

1321

Харджиев Н. И. «Интернационал искусства»: Из материалов по истории советского искусства // Russian Literature. Amsterdam, <1974>. № 6. P. 55–57 (то же: Харджиев Н. И. Статьи об авангарде: В 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 257–259); Янгиров Р. «Великий красный лик» авангарда: Василий Кандинский и «Интернационал искусств» (Новые материалы и документы) // Wiener Slawistischer Almanach. 1998. Bd. 42. S. 129–146. Лавров А. В. Вячеслав Иванов в неосуществленном журнале «Интернационал искусства» // Лавров А. В. Русские символисты: Этюды и разыскания. М., 2007. С. 415–426; Крусанов А. В. Русский авангард. 1907–1932: Исторический обзор: В 3 т. М., 2003. Т. 2, кн. 1. С. 207–209. В связи с этим см.: Парнис А. Е. Ранние статьи Р. О. Якобсона о живописи // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 409–413. См. также в заметке: П<овелихина> А. Интернационал искусства // Великая утопия: Русский и советский авангард. 1915–1932. Берн; М., 1993. С. 735–736. Однако в этой заметке, основанной на архивных материалах из РО ИРЛИ, допущен ряд ошибок и неточностей.

вернуться

1322

См. об этом: НП, 484.

120
{"b":"830283","o":1}