— С кем разобраться-то, с дикарем что ли? — усмехнулся он.

— Да, с ним самым, — ответил я серьезно.

Глеб помолчал несколько секунд, понял, наконец, что я не шучу.

— Во дела! Вот круто! Эх, поговорим!

И звучно хлопнул кулаком в ладонь.

Сейчас наш путь шел под горку. Судя по карте, нам до реки километра три, не больше. При хорошем темпе, да под горку, мы могли дойти за полчаса. Если, конечно, не будет на пути всяких заводей, а они, если верить карте, могут быть.

Пока было время, я пытался определиться с задачами и вообще с нашим текущим положением.

Толпа охранников и полицейских с собаками ушли к лодкам, на запад, скоро они погрузятся, поплывут против течения. Еще примерно через полчаса они будут на том месте, куда выйдем мы с Глебом. Там я точно буду знать, где переплыл реку дикий человек. В этом же примерно месте река Угорка впадает в Каму и это устье довольно широкое, поэтому его вполне могло снести и на правый берег, в небольшой поселок Усть-Угорск. А если нет, то тогда он выберется на левый берег, а там опять непроходимый лес, болота. Надо будет проверить оба берега, чтобы наверняка.

Хотя чего сейчас об этом. Прибудем на место, тогда уже точно будем знать.

Может, видение еще будет за это время, которое поможет определить его маршрут.

Через двадцать минут мы уперлись в густо поросший берег. Другой берег видно, до него метров сто, значит это не река, а заводь.

Пробрались через кусты, я посмотрел влево, вправо — краев заводи не видно.

— Ну, что делать будем? — спросил Глеб, переводя дыхание. — Я не поплыву, слишком холодно.

— Это точно, — выдохнул я, тоже пытался восстановить дыхание. — Все-таки сентябрь, а не июль.

— А может обойти ее? — предложил Глеб и сел на поваленное дерево. Оно затрещало под ним, рассыпалось, и Глеб неуклюже заваливается спиной в кусты.

— Да? — сказал я, не обращая внимания на его чертыхания и барахтанья. — А если она тянется на целый километр? А потом за ней следующая заводь будет, тоже обходить? Так мы с тобой до вечера ходить будем.

— Да-а-а, — сказал Глеб, стряхивая с себя ветки и траву.

— Ты, кстати, попробуй сейчас позвонить, может, связь уже есть.

— Точно, — оживился Глеб, достал мобильник, воскликнул. — Точно, есть связь! Так… сейчас…вот.

Он набрал Запольского, проверил идут ли гудки, протянул трубку мне.

— Эдуард Янович? — крикнул я, потому что толком все равно не слышно. — Вы сейчас где?

— Подплываем к устью, — ответил он. Слышится тарахтение лодочного мотора. — А вы? Вы вышли на него? Где он?

— Мы к реке еще не вышли, мы у заводи стоим. Нам бы лодку сюда отправить…

— Где стоите? — крикнул он в ответ.

— У за-во-ди!

— У какой еще заводи? Ничего не понимаю, — раздраженно бормотал профессор, параллельно слышал еще чей-то голос, потом профессор продолжил. — Сейчас! Вы устье видите?

— Нет, — ответил я. — Тут деревья мешают.

— Что? Не понял!

— Де-ре-вья, говорю!

Трубка замолкла.

— Черт их всех побери! — крикнул я, отключил мобильник. Так и хотелось зашвырнуть его куда подальше.

Но руку перехватил Глеб.

— Не кипятись, Ник, — он аккуратно забрал у меня телефон, положил в карман. — Дорогая вещь!

— Ты еще о деньгах думаешь! Тут…

— Нет, — спокойно возразил Глеб. — Она дорога мне как память.

— Да ну тебя! — энергия меня переполняла, адреналин хлестал через край. Чего бежали, торопились, сейчас стоим тут как два барана, водичку, видите ли, испугались! А зверю — хоть бы хны! Оп-ля — и переплыл реку шириной в полтора километра! Да еще в сентябре…Будто только этим и занимался всю свою сознательную жизнь. Морж-марафонец хренов!

Хочется сесть тут и — наплевать на все и всех, пусть сами со своими чудовищами разбираются! Не я его выловил и в клетку посадил. Не я на нем эксперименты проводил. Не от меня он сбежал…

— Но только ты можешь его поймать, Ник, — спокойно сказал Глеб, положив мне руку на плечо. — Так что, давай, до конца это дело доведем. А?

Я внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь понять — он опять ёрничает надо мной, что ли? Со своими патетическими речами. Но взгляд его был серьезный и решительный. И мне стало стыдно. Стыдно, что позволил себе слабость в момент, когда от меня ждут силы и уверенности в себе, в своих поступках.

Мы все устали. Возможно, я больше всех. Но такова моя «селяви», как говорится.

— Правильно, дружище, — сказал я. — Что-то я раскис немного.

— Да ладно, чего ты. Нормально все. Прорвемся.

— Прорвемся, — сказал я.

Послышался гул моторов, невнятные крики в мегафон.

— Лодки! — воскликнул Глеб. — Точно, лодки! Вон там! Пошли!

Мы заспешили на звук, прорубаясь через заросли. Глеб что-то кричал, размахивал руками, хотя за кустами нас все равно не было видно, а из-за рева моторов еще и не слышно.

Через ветки увидели лодку, выскочили из зарослей к самому краю берега.

В лодке стоял Лузин с мегафоном в руке. Он нас заметил, махнул рукой в ответ.

— А где остальные? — спросил Глеб, когда мы устроились на лавках, а лодка медленно, чтобы не натолкнуться на топляк, вырулила из заводи.

— Там, на реке ждут, — ответил Лузин. — Чего всем-то сюда тащиться. Ну что, решил, Никита, куда рулим?

— Пока нет, — ответил я. — На этом берегу его нет, это точно. Но через воду я не вижу, надо проверить на суше, сначала на одном берегу, потом на другом.

— Понятно, — сказал он.

Лодка вышла на реку. С середины реки увидели пустой берег. Лузин немало удивился.

— Ничего не понимаю, — сказал он, — они вон там стояли у лодок. Лодки стоят, а их нет.

— Они так и не подрались? — спросил Глеб.

— Да нет, вроде, — ответил Лузин. Из динамика рации на его плече прозвучал вызов.

— Да! Лузин слушает! — Из-за треска мотора, прижал динамик к уху.

Мы с Глебом насторожились. Наверное, Запольский сообщает, где они, почему ушли с берега.

Лузин слушал несколько секунд, сообщение было короткое, но, видимо, емкое, потому что за эти десять секунд его лицо побелело, а брови сдвинулись к переносице.

Слепо глядя перед собой, он медленно выключил рацию, опустил руку.

Мы с Глебом переглянулись.

Что-то явно случилось, но не решался спросить, боясь услышать худшее. Хотя и вижу, что именно это и случилось.

— Это, — неуверенно начал Глеб, бросил взгляд на меня, понял, что я уже знаю, но молчу. Он тронул за плечо Виктора. — Кто-нибудь мне что-нибудь объяснит? Все всё знают, кроме меня, как обычно! Все…

Лузин повернулся, сказал громко и четко, чтобы не повторять лишний раз.

— Он был в поселке. Напал опять. Целая семья. Все…

Не договорив, отвернулся. Глеб сжал кулаки и тяжело вздохнул.

Я посмотрел на воду, на высокий берег впереди, утыканный, словно игрушечными, домиками, на небо, с ползущими по нему рваными и грязными облачками. Все это живет, ничего тут не изменилось, а где-то кого-то не стало. Где-то кому-то плохо, больно, жизнь наперекосяк. И, возможно, мы тоже тому виной. Просто потому, что не успели.

Хочется сказать «не верю», но всё против этого.

И информации, как назло, нет.

Ник.

На берегу нас встретил Дима. Издалека мы заметили его пятнистую в камуфляже фигуру, бегущую к воде.

Молча причалили, сошли на берег. Я первым делом упал руками в песок. Глеб помог Лузину затащить на берег и привязать лодку. Дима суетился около них и болтал без умолку.

— Н-наконец-то! А т-тут т-такое т-творится! Т-там все в к-крови! М-ментов п-понаех-хало! З-запольский молчит, Б-бабыкин орет, б-бегает везде…

— Да заткнись ты! — остановил его резким окриком Глеб. — И без тебя тошно!

Улыбка озарило мое лицо. Глеб заметил это, бросил веревку, подошел.

— Ну, что? — спросил, хотя по моему лицу все понял, и тоже начал неуверенно улыбаться.