— Не совсем, — признался седоволосый, наморщив лоб.

— От перестановки мест сумма не меняется, — продолжил Егор. — Ведь само явление никуда не делось. Они просто пытаются его заву… как это слово, э-э, за-ву-а-ли-ровать. Прикрылись пустыми речами, запудрили мозги электорату, а на самом деле сидят сейчас и трясутся. Потому что они же его еще не поймали! А чудище уже идет сюда, к Угорску! Может, уже сегодня к вечеру будет здесь! Представляешь, какой нам шанс дается?

— Ой, кошмар какой! — послышалось с заднего сиденья.

— Но ведь никому уже до этого дела нет, — неуверенно вставил седоволосый. — Наша идея провалилась.

— Ваша — провалилась! — воскликнул Егор. — Но я так рано сдаваться не намерен. Слишком много я поставил на карту. Поэтому я буду биться до конца. Мне нечего терять, потому что нет у меня уже ничего. А к старому вернуться я не могу. Я уже не тот запуганный и обиженный умом уродец.

— И что вы хотите? Какие ваши планы? Чем мы можем быть вам полезны?

Егор молча смотрел на центральную площадь города, на редких прохожих, вяло бредущих по своим делам. Отсюда, с площадки перед зданием администрации они кажутся маленькими и одинаковыми роботами, запрограммированными на выполнение простых, одинаковых функций. Никаких индивидуальностей, никаких личностей. Только роботы, ходячее мясо, которое и создано только для того, чтобы такие как он его использовали.

— Еще не все потеряно, — тихо сказал Егор.

— О чем вы? — седоволосый пытался выглядеть заинтересованным.

— Для меня — не все, — Егор уже ничего не слышал и не видел вокруг, у него созрел новый план, который встряхнет всю округу. Он оживился, в глазах снова блеснули искорки. — Поехали, нам здесь не рады. А мы и не ждем от них радостей, правильно!? Мы сами можем устроить себе праздник, правильно?!

Девицы сзади замолкли, слишком серьезный голос у головастого. Седоволосый покорно заводит машину. Ни сил, ни желания у него нет уточнять от чего так повеселел его шеф.

Зверь.

Река появилась неожиданно. Брел вслепую, переходя болотистые и сухие участки, заводи, буреломы словно во сне. Вперед гнала одна лишь надежда.

Сейчас день, звезд на небе нет, но я видел их ночью, видел обе звезды, они были вместе. А это значит, иду правильно, значит, должен выжить, должен дойти.

Должен вернуться.

Она жива. Она ждет.

И она не одна.

Это уже не звезды мне подсказали, а сердце. Теплая нежность окатила сердце, когда я почувствовал, что нас теперь стало трое. И это придало новых сил. Сил дойти, вернуться к ней… к ним.

Вода мягко обволакивает уставшее тело, руки неспешно и привычно отмеряют могучие броски.

Я плыл словно во сне.

В том сне, где мы уже вместе. И я знаю, что так и будет. Пусть даже для этого нужно будет умереть здесь, на чужой земле, вдали от родных звездочек.

Я отмерял бросками воду даже не замечая, что в этом месте река шире. Я надеюсь на свою интуицию, свое природное чутье, и свою внутреннюю силу. Это природное чутье не даст меня в руки охотников. Особенно самому страшному из них — с острым как копье взглядом.

Звезды помогут мне выжить. Вера в себя и надежда вернуться…

Я плыл через реку спокойно и уверенно. Река чистая, гладкая, нет ни огромных плавающих скал, ни шумных чаек в чистом небе. Я не чувствую холода и быстрого течения. Уверен, что природа поможет мне. Нужно только забыть обо всем, кроме главного, и делать то, что должен, до последнего вздоха…

Вот и другой берег.

Руки сами вытаскивают тело из воды. Все силы только на это. Чтобы выжить.

Мутный взгляд на секунду проясняется лишь для того, чтобы точно знать, что рядом нет охотников, нет людей.

Над головой зашумели дрожащие на ветру листья, сухой пучок травы в ладонях, а дальше дикий и непроходимый лес. Чем-то похожий на его родной.

Значит, интуиция меня не подвела. Я на правильном пути. Облегченно опустил голову на прогретую траву. Можно немного отдохнуть, подпитаться силой земли, чтобы идти дальше.

У меня есть на это время. Немного, но есть.

Охотники опять меня потеряли.

Ник.

Сознание медленно прояснилось, взгляд сфокусировался.

— Передо мной широкая ухмыляющаяся физиономия Глеба.

— Точно! — засмеялся он. — Как догадался!?

— Ты меня что, слышишь? — прошептал я.

— Да ты только и делаешь, что болтаешь без умолку, — сказал он. — Глаза закрыты, будто спишь, а рот сам по себе мелет всякую непонятную чушь.

— Какую чушь? О чем ты? — я попытался встать, голова кружилась.

— Да что-то о звездах, о том, что ты должен доплыть, что вас трое стало, ну и все в таком духе.

Я внимательно вгляделся в глаза Глеба, пытаясь определить — правду он говорит или опять усмехается?

Да, рожа у него как всегда кривая от насмешки. Вся жизнь у него словно ирония над окружающим миром, людьми, ситуациями, явлениями. Словно для него все это существование жизни на земле сплошная шутка, прикол его создателя.

Но его глаза меня не обманут. Глаза серьезные и немного уставшие.

— Это что-то новое, — сказал я, растирая виски указательными пальцами, — я читал его мысли! И, раз ты это слышал, то вслух. Раньше тоже читал, но про себя. А теперь — вслух. Как думаешь, что это значит?

— Не знаю я, что это значит, — сказал Глеб, встал, протянул мне руку. — Но, думаю, что нам надо шевелиться.

С его помощью я поднялся. Слегка качало и подташнивало, но в остальном я чувствовал себя вполне сносно.

— А где все? — спросил я, оглядевшись.

— Все убежали к лодкам, только пятки засверкали, — сказал Глеб. — А ты в обморок свалился.

— Как в обморок? И сколько же я тут пролежал?

— Ну, минут пять, может, шесть. Немного.

— Я же… — мысли у меня в голове безумно скакали, путались, переплетались. — Подожди! Я же увидел… этого… дикого… как во сне.

— Да, — сказал Глеб, закрепляя рюкзак. — Ты только всем сказал, куда идти, а потом вырубился. А они все даже не заметили. Как ломанулись за ним, слышу, по рации орут, чтобы лодки подгоняли, а потом…

— Подожди ты! — я схватил его за руку. — А почему они нас тут бросили? Как это все убежали, а нас бросили!?

— Ах, да, забыл! — схватился за голову Глеб. — Ну, ты меня просто напугал так, что из головы вылетело…

— Что вылетело!? — я пытался трясти его за массивное плечо, но почему-то качался сам. — Говори ты скорей!

— Да ты чего!? — Глеб округлил глаза. — Успокойся! Я и говорю, что ты, перед тем как в обморок-то упасть, взял меня за руку и сказал, только не словами, а это… как его… все забываю это дурацкое слово… телети…

— Телепатически, — уточнил я, слегка успокоившись.

— Ну да! Телемачительски… тьфу ты! Ну, в общем, сказал, чтобы они бежали, а я с тобой остался. Не знаю только почему. Может, сейчас объяснишь, раз уж в себя пришел.

Я сел на сухой пень, прикрыл глаза. Что-то не так, что-то за эти пять минут произошло. Ведь я даже не помню ничего.

Ощупал свою голову — все нормально. Тошнота прошла, головокружение тоже.

Да, было видение. Снова. Только оно было какое-то сюрреалистическое. И слишком быстрое. Не мог же дикий человек переплыть реку за пять-шесть минут, которые я был в отключке? И потом эта усталость, словно это не он, а я через реку плыл.

Что-то здесь не то. И надо это выяснить. Только вот у кого?

— Что «у кого»? — спросил Глеб.

— У него, — ответил я, — у этого гада-дикаря.

— И что у него?

— Выяснить у него, какого хрена он у меня энергию забирает для себя! — ответил я, рывком поднялся и широко зашагал дальше на север. Я знаю, где он. Я теперь лучше его чувствую. Причем, благодаря ему же. Гаду…

— Эй! Ник! — крикнул в спину Глеб. — Ты куда!?

— За дикарем, куда же еще, — ответил я, не сбавляя темпа. — Разобраться бы надо.

Глеб догнал меня, пошел рядом.