— Дело в том, — продолжил я чуть громче, чтобы все слышали. Они должны хотя бы приблизительно знать, что происходит. Те, кто еще не в курсе дела. — Дело в том, что мы идем по следу не какого-то беглого преступника, человека. Мы пытаемся поймать неизвестное существо — не человека однозначно, но и не животного в привычном для нас смысле. Оно — это существо — обладает сверхестественными способностями. Мы убедились в этом за прошедшие три дня отчаянной погони за ним. И для него прятать следы — одно из этих способностей. Вот, в общем, и все. Дальше думайте сами.

— Какими такими способностями? — спросил лейтенант у Запольского. — Почему я об этом впервые слышу? Вы ничего не хотите объяснить мне и моим людям? — он окинул взглядом охранников, понял, что все из лаборатории об этом знали.

Профессор что-то невнятно промямлил себе под нос. Лейтенант подошел к нему вплотную, выкрикивая по пути «отбой» кинологам.

— Ну? Говорите же! — настойчиво повторил лейтенант.

За профессора вступился Бабыкин.

— Да что вы хотите! Я сразу говорил, что ничего из этого не выйдет! Вся эта мистика и болтовня насчет сверхестественного — вздор, выдумки и, попросту говоря, отговорки дилетанта, которому мы все доверились, как олухи!

— Чего? — изумился офицер, не поняв, видимо, из слов ассистента ни слова. Он отодвинул чокнутого паренька в сторону, снова обратился к профессору. — Я ничего не понял, объясните, наконец!

И тут Запольский словно взорвался.

— А что вы хотели?! — выкрикнул он, взмахнул руками, откинув шест в сторону. — Я вашему начальству пытался об этом сказать, но они на меня посмотрели как на полоумного! Они и слышать ничего не хотели о каких-то там сверхспособностях! И прислали вас с собаками для отмазки! Я в вас особо и не нуждался! Толку от вас…

— Ах, вот так! — в свою очередь запыхтел офицер, краснея. — Значит, толку от нас!.. Мы полдня тут ползаем по колено в этой жиже, а вы сейчас говорите, что в нас и не нуждались!

Чувствую, как воздух вокруг них нагрелся. На перепалку подтянулись сотрудники в голубых и зеленых камуфляжах, каждый встал около своего начальника.

Я толкнул Глеба в бок, кивнул в сторону возникшего противостояния, которое ни к чему хорошему привести не могло — у каждого ведь оружие. Глеб ухмыльнулся, мотнул головой, не спеша поднялся, разминая широченные плечи, и вразвалочку потопал к толпе.

Я пошел следом. Не понятно, о чем спорят. Через пару минут они перешли на личности, каждый пытался оскорбить собеседника побольнее и совершенно не по существу.

— Я не пойму, чего вы спорите! — наконец вмешался я в их перепалку, готовую перерасти во всеобщую потасовку — синие против зеленых. Встал рядом с Глебом, который как рефери на ринге возвышался между противоборствующими сторонами.

— Не важно, что следов нет, — продолжал я, когда они затихли и обратили на меня внимание. — Важно, что мы знаем, чего он хочет.

— И чего же он, по-вашему, хочет? — саркастически заметил Бабыкин.

— А он хочет вернуться домой, — ответил я, а Глеб кинул на него такой суровый взгляд, что Иван спешно отошел в сторону. — И мы знаем, что его дом на севере. Видимо, он приходит постепенно в себя после… всяких там экспериментов и начинает потихоньку соображать.

Суровый взгляд Глеба переместился на профессора, тот понял намек и отвернулся.

— Так вот, он теперь идет на север, то есть в одном направлении. И если мы потрудимся просто идти в ту же сторону, то, возможно нагоним его. А еще лучше будет перерезать ему путь.

— Как это «перерезать»? — спросил Лузин.

— Ну, просчитать его путь и встретить с другой стороны.

— Засаду что ли организовать?

— Не знаю, но что-то в этом роде. Так, связи здесь нет, а карта есть?

— Да, — Лузин скинул рюкзак, достал сложенную карту местности.

Я развернул карту прямо на земле.

— Вот, смотрите, — сказал я, провел пальцем по карте. Надо мной склонились и охранники, и полицейские. Офицер косил сверху одним глазом. Я продолжил. — Мы сейчас примерно здесь. Начали спуск к другой стороне реки. До него еще около трех километров, может, четыре. Если дикий человек не будет переплывать в этом месте, то он пойдет еще дальше, вверх по реке. Но там выше начинаются населенные пункты, он будет их избегать, значит, все равно ему придется переправляться. Скорей всего на этом участке — до или после устья реки Угорки.

Все молча смотрели на карту. Наконец, офицер произнес.

— Как же нам его перехватить? И где? Как угадать?

— Придется разделиться, — предложил профессор. — Надо сообщить на лодки, чтобы они выплыли сюда, — он ткнул пальцем в карту, — тут километра два всего и место не заболоченное, можно быстро дойти. А остальным двигаться дальше по предполагаемому маршруту — на север.

— Да, — сказал лейтенант, внимательно наблюдающий за раскладками профессора. Кажется, они начинают друг друга понимать. — А примерно в этой точке нужно встретиться.

— И не забывать постоянно держать связь, — закончил Запольский.

— Согласен, — сказал лейтенант и протянул профессору для пожатия руку. Эдуард Янович слегка заколебался, но все же протянул в ответ свою ладонь.

— Ну, вот и славненько, — сказал я. — Теперь осталось только определиться — кто пойдет дальше по маршруту, а кто — к лодкам, чтобы перехватить дикого человека, в случае чего, на реке.

Я облегченно выдохнул, отошел в сторону. Драки избежать пока удалось. Все понятно — люди напуганы, все на взводе, начинают в панике пороть горячку. Пусть теперь решают сами — кому куда. А мне нужно еще кое-что сделать: проверить, где же дикий человек.

Я вернулся обратно к сухой коряге, незаметно, чтобы не привлекать внимания, опустился на корточки, прижал ладони к земле.

Подошел Глеб, сел рядом прямо на землю.

— Эх, жалко подраться не удалось, — мечтательно заметил он. — Хотя, наверное, и хорошо. А то у них стволов у каждого не по одному, стрельбу бы открыли, придурки. Слышь, Ник, ловко ты их всех рассудил. А то они как дети, ей богу, слышь! Ник!

Он тряс меня за плечо. Я чувствовал его тяжелую руку, но словно бы издалека, потому что изо всех сил пытался «услышать» дикого человека — и не мог. Не мог! Он опять исчез!

— Его нет на этой стороне реки! — крикнул я, вскакивая. — Слышите! Он опять переплыл! Переплыл, зараза! Всех нас, к чертовой матери, перехитрил.

— Что? Как? Где? Когда? — понеслось со всех сторон и от полицейских, и от охранников. А я стоял, ошарашенный, как в тумане.

Черная «волга» одиноким пятном темнела у здания администрации Угорска. За рулем седоволосый, взгляд его пустой и уставший, после прошлой ночи в горле сохнет, голова раскалывается. Рядом напряженный и злой Егор. На заднем сиденье скучающие девицы, вяло щебечущие и булькающие изредка пивом.

— Сегодня вообще никто не придет, Егор Иванович, — сокрушенно доложил седоволосый. — Вчера вон, помните, полиция приехала разгонять демонстрацию.

— Да какая там демонстрация! — отмахнулся Егор. — Два десятка стариков, да пьяная молодежь.

— Тем не менее, властям не нравится эта, как они ее называют, «раздутая шумиха» вокруг рядового, хотя и необычного происшествия. Да, говорят они, скрыли от народа секретную лабораторию, да, произошла утечка данных эксперимента. Со всеми, типа, бывает. Но вот теперь все под контролем, нужные люди, специалисты работают над устранением ошибок…

— Бла-бла-бла, — перебил Егор. — Эти «данные» сейчас по лесу ходят и на людей нападают. Все ясно. Из говна, как обычно, состряпали конфетку. Или просто упаковали то самое в блестящую обертку. А если упаковочку вскрыть, то что будет?

Седоволосый молчал, потупив взор.

— Что? — вставила белокурая девица с заднего сиденья. — Другая конфета?

— Говно там будет, дура! — гаркнул Егор, повернувшись вполоборота, поворачивается снова к седоволосому. — Все равно оно будет вонять. Понимаешь, к чему я клоню?