— Вот и замечательно. Передадите ей, — каким-то отрешённым тоном прибавил Хэг-Дааль, — что страшный серебристый дракон сожалеет о том, что чуть было не случилось много лет назад, и просит прощения.

Ания кивнула, бережно сжимая шар в ладонях:

— Передам.

Когда она удалилась, и мы пошли вперёд в сопровождении слуг, я не утерпела и поинтересовалась:

— Кто такая Дэрна?

— Та, которую я чуть было не отдал демону, чтобы открыть границы между мирами, — пояснил Хэг-Дааль, задумался и добавил: — Сейчас ей должно быть двадцать четыре года.

Я тоже прикинула в уме — и чуть отстранилась от него:

— Значит… тогда ей было пять?! Слушайте, вы и в самом деле чудовище!

Дэйн, шагавший рядом, хмыкнул.

— Не могу поспорить. Но вы всё равно прилетели спасать меня, Роника, — заметил Хэг-Дааль, едва заметно улыбаясь.

Я покосилась на моего дракона. Припомнила, как тайком спустилась в подземелье замка господина Энери, чтобы расколдовать там ещё одно чудовище. И отозвалась:

— Знаете, бывают такие сказочные истории, в которых девушек почему-то тянет спасать именно чудовищ!

Что ни говори, лето в этом году было чудесным!

Я сорвала цветок, покрутила его в руках, любуясь оранжевым сиянием лепестков, и вернулась туда, где лежали, рассыпавшись среди полевых трав, остальные цветы. Уселась рядом, подоткнув под себя жёлтую юбку, и стала плести венок. Так давно этим не занималась — почему бы не вспомнить своё любимое занятие тех времён, когда я ещё была служанкой?

В Замке-Артефакте теперь наступили спокойные времена. Даже Синяя Библиотека оказалась не против того, что я навсегда останусь в Замке. Что уж говорить об её отце и Эллейн — те были очень довольны! Правда, моему «навсегда» предстояло всего лишь двести пятьдесят лет, но по человеческим меркам это отличный срок!

Сплетая один цветочек с другим, я улыбнулась, думая о последнем визите Хэг-Дааля. Он сделался совершенно очаровательным с тех пор, как мы с Дэйном спасли его от казни. Приходил к нам в гости через картину-портал, научил меня играть в тейрок, показывал свои лучшие партии и обещал написать для меня целый учебник, а я поощрила это, говоря:

— А вы напишите его не только для меня, но и для всех! Если уже есть руководства по тейроку, то, может быть, ваше окажется самым лучшим?

— Вы правы, Роника, — согласился он, загоняя моего альгахри на доске в угол, — тем более, сейчас, когда я не дворцовый интриган, а просто изгнанник, у меня полно времени!

— Вот и хорошо! — одобрила я. — Эй, вы что, сейчас сожжёте моего альгахри?! Так нечестно!..

Ещё Хэг-Дааль постоянно твердил о том, сколь неудобная штука песочные часы, и когда-нибудь, возможно, он попробует изобрести такие, чтобы они работали как механизм. А я радовалась тому, что он думал о вещах, способных принести пользу, а не вред драконьему народу — да и не только драконьему.

И к слову о крылатых ящерах: изумление и любопытство, которое испытывал каждый из них при виде меня, скоро сменились принятием чуда. И возникал у них только один вопрос:

— К какому роду вы принадлежите, Роника?

Я задумалась лишь на время. А затем попросила Хэг-Дааля пересказать воспоминания Гэрхола о моей матери, принадлежавшей, с его слов, к древнему роду Верховных жриц.

— Ваша мать была очень сильна в антимагии. А поскольку антимагия — это тоже своеобразное волшебство, то не исключено, что в истории вашего рода когда-то отметились и драконы того мира, — с лукавой улыбкой заметил Хэг-Дааль, закончив пересказывать обрывки воспоминаний Гэрхола. Я кивнула, а затем встрепенулась:

— Драконы? Это было бы замечательно! Жаль, доподлинно не выяснишь…

— Иначе я смог бы доказать ваше родство, к примеру, с одним богатым и знатным семейством, отчего ваша репутация среди драконов только выиграла бы, — прозрачно намекнул Хэг-Дааль, и я улыбнулась ему, растроганная этой заботой.

— Вы и так много для меня сделали. Пусть всё останется как есть…

Так или иначе, я была не просто Роникой, сиротой и бывшей служанкой, а Роникой из рода Айм — Верховных жриц Фэлани, и теперь стала первой драконессой Айм. Со временем шепотки за моей спиной стихли. Меня перестали разглядывать как невиданную зверушку, и мы с Дэйном, наконец-то, вздохнули с облегчением, надеясь, что все-все неприятности закончились.

Дэйн… Он был совершенно замечательным, и я, пожалуй, ни разу не пожалела о том, что судьба свела нас вместе. Иные драконы прекрасней любых принцев!

Свадьбу мы с Дэйном сыграли по приглашению альгахри Ниарвена во дворце, и тем положили конец затаённой нелюбви рода Каль к роду Илль. Была только одна ложка дёгтя во всей этой бочке мёда: воспоминание о родне Дэйна. Один его брат, Кирен, оставался на свободе, но мы его приглашать не стали. Да он и не смог бы прилететь: Кирен, в отличие от Инора и мачехи, не угодил в Ирлигард, но за помощь этим двоим был осуждён на пожизненное изгнание в земли своего рода со строгим запретом покидать их.

И не сказать, чтобы мы с Дэйном сильно ему сочувствовали или хотели его видеть. Нас вполне устраивало общество друг друга и Хэг-Дааля, а также Замка с его капризной дочерью и мыши-смотрительницы!..

Да, наверное, и правда всё плохое осталось позади.

Думая об этом, я наконец-то доплела венок, пристроила его на своих волосах и встала, чтобы пройтись по полю.

Странно… мне почудилось, или под чьей-то ногой зашелестела трава? Но ведь кроме меня, в поле никого не было. Не успела я оглядеться ещё раз, как кто-то схватил меня, и к моему горлу прижалось острие кинжала. А знакомый, злобный голос предупредил:

— Шевельнёшься — убью, Верховная.

— Зурбаг? Ты остался жив, — потрясённо выдохнула я, косясь на кинжал, висевший как будто в пустоте. На деле его держала невидимая рука.

— Да, Верховная, я остался жив, — стоя позади, Зурбаг засмеялся своим мерзким квакающим смехом. — Чтобы наказать тебя за всё! Ты провалила свою миссию, из-за тебя погибли Арлид и Гэрхол, всё, что случилось плохого — из-за тебя! Фэлани явилась ко мне в видении и сказала, что теперь у меня есть священная миссия — убить Верховную жрицу, восставшую против своих братьев…

Я бы ударила его огнём, но успею ли? Ведь пламя сначала надо зажечь, а кинжал, царапавший мне кожу, мешал сосредоточиться. Я почувствовала, как вниз по шее потекла тёплая струйка.

— Роника! — Это был голос Дэйна, полный ужаса и тревоги. — Эй, ублюдок, отпусти её!

Конечно, мой дракон сразу догадался, что меня держит невидимка! Дэйн вышел из-за деревьев, окружавших поле; он был неподалёку — видимо, как раз прилетел за мной. Кулаки его сжались, в них вспыхнули струйки пламени.

— Если ты сейчас же не отпустишь Ронику…

— То что? — глумливо хохотнул Зурбаг. — Поджечь меня ты не сможешь, ведь тогда ты убьёшь и свою любимую тоже, дракон! Так что стой, не шевелись. Смотри, как она умирает. Не будешь же ты её жечь вместе со мной?

Дэйн ответил сразу:

— Не буду… потому что она и не сгорит!

А затем меня охватило тёплое, ласковое пламя. Стало жарко и необыкновенно хорошо, как бывало в объятиях самого Дэйна. Я услышала дикий вопль Зурбага, а затем и он, и кинжал исчезли, а огонь потух.

Стащив с головы почти полностью сгоревшие остатки венка, я проворчала, стараясь держать себя в руках:

— Ну вот, всю красоту испортил.

А потом всё-таки не удержалась и разрыдалась в кольце рук Дэйна, который прижимал меня к себе, целовал мои волосы, от которых пахло дымом, и говорил слова утешения.

— Тсс, всё хорошо, всё хорошо, моя милая Роника… Он же не знал, что мы с тобой прошли ритуал единения, и моё пламя — это твоё пламя.

— Я… я думала, все неприятности закончились, — всхлипнув ещё разок, я обняла его покрепче и затихла.

— Считай, это была последняя. Теперь-то уж наверняка всё будет в порядке. Полетели, а то Замок-Артефакт всё ворчит, что мы перестали его правила соблюдать, и на дневную трапезу вовремя не являемся! — С этими словами Дэйн выпустил меня из объятий.