— Всё с тобой понятно, — Тода Римме пригибается, чтобы низко расположенные ветви не хлестали по лицу. — Ты услышал слово «склеп» и сразу понял, что настал час для твоего Наречия Смерти. Придешь и начнешь жужжать мертвецам в уши, чтобы они восстали и служили тебе.

— Наречие мне не принадлежит, но да, ты прав. Примерно это я и намерен сделать.

Оставляя закатное солнце по правую руку, два культиста продолжают нестись по пустому тракту. Кажется, что мир уже вымер, но на самом деле это не так. Просто купцы и крестьяне сейчас предпочитают путешествовать только при свете дня, оставляя ночь для темных сил, которых теперь в мире стало больше.

Тода при этом слышит, что некромант продолжает бормотать себе под нос, но из-за маски ничего нельзя услышать. Нетрудно заметить, что Хетлид ничего не рассказал об успехах демонов на других материках. Тоде интересно, что происходит на том же Аргене, где самые сильные государства в нынешнюю эпоху. Но если задаст вопрос вслух, то лишь даст некроманту повод отпустить еще какую-нибудь снисходительную реплику, а это раздражает сильнее всего.

— Как думаешь, зачем демону летать с человеком в руках? — вдруг спрашивает что-то бредовое Хетлид.

— О чем ты вообще?

— Да так, ни о чем.

Несколько часов они провели в молчании, только стук копыт нарушает ночную тишину. При этом небо прояснилось, показав огромное количество звезд Домена Космоса. На самом деле Тода не знает, действительно ли это нечто из другого мира, но мать когда-то очень давно говорила, что звезды — это глаза богов, которые наблюдают за нами. И это не те боги, которые погибли во время первого Поветрия, а более древние.

Тогда Тоде было на это совершенно все равно, ведь звезды нельзя положить в рот и съесть, но почему-то этот эпизод из очень раннего детства врезался в память. Почему именно он? Родного отца никогда не знал, мать умерла, а отчима лично отправил на тот свет. Было куда больше волнующих событий, но именно этот дурацкий разговор о звездах, когда Тода даже не хотел слушать мать и только плакал, запомнился лучше всего. Теперь всякий раз, когда смотрит на ночное небо, испытывает раздражение, которое не понимает и не может успокоить.

Но неприятные чувства можно заглушить приятными, представляя, например, реки крови, которые скоро прольются в Альм-Норите. Вот насилие не вызывает непонятных чувств, там всё четко и ясно: если чего-то хочешь, то приди и возьми силой. Если получилось, то ты силен и имеешь право на всё. Если же нет, то тебе предстоит больше тренироваться или ты уже мертв.

— Расслабься, Тода. Если сильно тужиться, можно пустить такие ветра, что твоя лошадь испугается, — голос некроманта резко заставляет вынырнуть из болота плохих мыслей.

— О чем ты вообще? — маг Крови делает вид, что ничего не было.

— У тебя на лице всё написано, мальчишка. Когда ты усиленно думаешь над неприятными и непонятными вещами, твоя нижняя губа выступает вперед, а брови изгибаются. Ты не можешь в себе разобраться, и никто тебя этому не учил. Впереди хлипкий мост, нужно перейти пешком.

— Только не надо изображать из себя мудрого родителя, — плюется Тода и спрыгивает на землю.

— Я бы мог стать куда лучшим для тебя отцом, нежели кто-то еще, но воспитывать такого грубого ребенка я не хочу.

— Трупов учить будешь, Хетлид. Я уже давно не ребенок, и родитель мне не нужен.

— Поэтому ты был так привязан к ласковому виду Салима Гаш-Арата, который верил в тебя и поддерживал? — невинно спрашивает Хетлид, даже не думая скрывать смех в голосе. И при этом даже не стал защищаться от удара в плечо, что лишь подтвердило догадку.

Изрыгнув несколько грязных уличных ругательств, Тода берет коня под уздцы и ведет за собой по мосту под смех напарника, идущего следом. И никто из них не мог заметить, что во тьме под мостом есть кто-то еще, кто слушает их разговор, скрывая лицо ладонями.

Это существо отдаленно похоже на человека и точно понимает людскую речь, но выглядит так, что ни за что не позволит кому-либо взглянуть на свое лицо. Скорее Домен Людей взорвется, чем ладони оторвутся от лица, даже несмотря на непроглядный мрак ночи.

Он оказался здесь случайно и должен пойти в случайное место, чтобы сделать там какое-либо случайное действие. Таков приказ, и его нужно исполнить, поэтому существо принимает спонтанное решение двигаться вслед за всадниками, чтобы скоро прибыть к Альм-Норит.

Вулиан уже давно не человек, поэтому может не отставать от бега лошадей, которым в любом случае нужен периодический отдых. Душелишенный оказался в сердце Моунцвеля, принесенный когтями Енсона в артефакте Энигмы, как и другие исполнители воли командира, кто не может быстро преодолевать большие расстояния.

Это не похоже на их тактику на Арреле, но сейчас они ведь в новых землях. Новые земли — новые правила, но Вулиан чувствует себя некомфортно, даже скрывая лицо. Он — многоликий, кто может красть чужие тела, и сейчас ему это тоже потребуется, но те, на чей хвост он сел, явно хорошо друг друга знают, поэтому могут заметить подмену. Да и инстинкт охотника подсказывает, что эти люди могут быть опасными для него.

Командир не сказал прямо, что нужно будет сделать, но Вулиан имеет только один вариант — сеять хаос и смерть. Особенно в сторону людей, кто запер его в барьерных башнях Змеиного хребта. Именно за его счет они продолжали сдерживать редких демонов. Пришла пора вернуть должок.

В комнате крепости Басиль играют краски, отражаясь от стен, пока Мудрая Лисица занята делом. Амелла сидит с закрытыми глазами и исследует огромные территории силой собственного разума. Для Гримуара это не такая уж сложная задача, если она соотносится с предпочтениями, и для спутницы такая магия любимее всего.

Ирай смотрит краем глаза на перемещение разноцветных невесомых капель, а также на пересечение волн света, гуляющих по помещению, пока занят исследованием лезвия старого кинжала. На самом деле за оружием он постоянно ухаживает, так что делать ничего не нужно, просто трудно избавиться от привычки что-то делать.

Праздность — это не для тех, кто хочет выжить на Арреле. Гнисир хорошо это понял, выживая там с младых лет. В вечном поиске еды, воды и безопасного места можно проводить целые года, если тебе на это хватит сил. Но именно сейчас нужно именно что прекратить действовать и думать. Ирай представляет себя камнем, лежащим на обочине. Камню никуда не нужно, поэтому он лежит себе и смотрит на тех, кто едет по дороге.

Чтобы справиться с самим собой, он принял решение отдать всё управление спутницам, ничего больше не планируя. Если Мировой Закон призвал Ирая из исчезнувшей временной линии до момента ухода с Арреля, то он не должен ничего знать об Амелле, Хироне и Дасиилай, так как не встречался с ними. Только мысли Клогги он сможет предугадать, ну, и свои собственные.

— Кое-что нашла, — произносит Амелла. — Армия Крауза стоит с другой стороны перевала, разбив лагерь. Не видно, чтобы они готовились к маршу.

Душелишенный мог бы сейчас о чем-нибудь подумать и высказать мнение, но силой воли погасил стремление тут же растащить ситуацию по косточкам и разложить по нужным полочкам. Сейчас думать должны другие.

— Летим туда и убиваем всех, — Гримуар Хаоса имеет только один вариант действий на любые проблемы, с которым остальные не согласны.

— Но, Клогги, это ведь может быть ловушка, — напоминает авантюристка. — Я думаю, что они специально нас заманивают.

— Это не всё, — продолжает Амелла, не открывая глаз. — Кажется, я поняла, каким образом они могут так быстро путешествовать. У них есть какое-то подпространство, которое буквально можно взять в карман и отнести в другое место. Сейчас лагерь покинул какой-то летающий зверь, он очень быстрый.

— Если ты не знаешь, что это за существо, то это Енсон, — Ирай обращается к знаниям, почерпнутым от Ифрата. — Один из моих товарищей, что ныне — легендарный оборотень, способный принимать облик разных чудовищ. Бог игр заставил его вечно путешествовать по миру, чтобы люди не привыкали к безопасности.