- Вы будете их искать?

- Не уверен…

- Отец?

- Во-первых, Эва и вправду вернулась. Она цела. Физически здорова. Что до остального, то… в случившемся есть и её, и наша вина. Во-вторых, не сомневаюсь, что её похититель давно мертв. Подобные нити рвут первыми. В-третьих… скажем так, мы можем попытаться найти что-либо, но… для чего? Кому ты собираешься мстить, Берт? Этой… торговке живым товаром?

Бертрам мотнул головой.

- Или остальным? Они лишь исполнители. Их смерть ничего не изменит.

- А что изменит? – тихо спросил Чарльз. И Орвуд-старший честно ответил:

- Не знаю. Знаю, что если убить этих, то скоро появятся другие. Третьи… они уже есть. Где-то там, на окраинах. И те, кто вылавливает молоденьких дурочек, напевая им песни о любви. И те, кто потом этих дурочек продает. И те, кто покупают…

- Их тоже можно найти.

- Можно, - взгляд Орвуда был тяжел. – Только… это как раз и опасно.

Он поднялся и подошел к подоконнику, оперся на него, коснувшись лбом серого стекла. Рассвет пробирался в город незаметно, да еще и туман породил, сизый, драный.

- Возможно, когда-нибудь в будущем… в далеком будущем… мир изменится настолько, что все люди станут добры. И будут относиться друг к другу с сочувствием…

- Вы сами в это верите? – не удержался Чарльз.

- Нет, - Орвуд смотрел в туман. Что он видел? И видел ли хоть что-то? – Когда-то… я имел неосторожность состоять в подобном клубе.

- Отец?

- Мы далеко не все знаем о своих близких. Это надо принять. Я был молод. И горел желанием изменить мир. К лучшему. Никто и никогда не хочет менять мир к худшему. Только к лучшему… чтобы ни бедных, ни больных… ни голодных, ни замерзающих насмерть потому как не за что купить дров. Чтобы… счастье и благоденствие. Всеобщее.

Тихо-то как. На рассвете всегда тихо.

И потому сквозь нервный полог этой тишины слышно, как грохочут колеса. Где-то там, далеко. Туман поглощает звуки, играет с ними, и кажется, что вот-вот из него выкатится старая телега.

- Нас таких была дюжина… мы называли себя Братством Мастеров. В знак того, что строим новый мир. Мы… искали. Пути преобразования. Изменения. Не мира. Себя. Всегда ведь надо начинать с себя. Стать сильнее. Умнее… только это ведь непросто. Мы собирали древние рукописи, ведь когда-то легендарные маги способны были движением руки осушать реки и двигать горы. Мы тоже так хотели. Хотя… на сегодняшний день я понимаю, что проще сдвинуть гору, чем переубедить одного человека…

Это признание не для Чарльза. Но ему позволено присутствовать.

Почему?

Не потому ли, что Орвуд-старший… подозревает? О предложении, которое было сделано? И о том, что предложение это… звучит заманчиво?

Никто не хочет сделать мир хуже.

А лучше… получится ли сделать его лучше?

- У нас даже план был. Преобразований. Освоения диких земель Запада. Расчистка их, поскольку только человеческая раса воистину совершенна и близка к Создателю. А стало быть, все прочие… нет, мы не собирались их уничтожать. Отселить. Куда-нибудь в горы. Или дальше, туда, где земли вовсе не годны… пока не годны. Мы были уверены, что со временем иные вовсе вымрут. Естественным образом… правда, Мастер Целитель обещал создать что-то такое, что ускорит процесс. Для иных. А человеческую расу не затронет. Но как-то работа у него не заладилась, а потом и вовсе…

Выдох.

А ведь услышанного достаточно, чтобы… опасное признание. И Бертрам смотрит со… страхом? Нет, еще не страх, скорее разумные опасения.

- Я участвовал в тех исследованиях. Нам привозили… материал. Если относится, как к материалу, все много проще.

Он все-таки отступил от окна.

- Мы готовились. Мы… собирались начать с небольшого поселения на границе, там, где иные встречаются часто. И… отправились… втроем. Я, Мастер Целитель и Мастер Строитель. За этапом расчистки жизненного пространства должен был начаться второй. Заселения. И… сперва планировалось проложить дорогу. Железную. Она связала бы поселки, которые мы бы поставили, между собой. Поселки нового типа. Общины, связанные меж собой узами родства. Такие, где бы люди были близки друг с другом. Сами стремились бы помогать один одному. Мы бы еще и наставили… Мастер Иллюзий говорил, что почти разгадал одну… один древний артефакт, который позволил бы изменить человеческую натуру. Если бы все вышло, то мы бы смогли внушать людям, что есть добро, а что – зло. Это ведь так заманчиво… новые земли, новые люди. Совершенные люди. Избавленные от слабостей и пороков, дающие начало новому идеальному обществу. Такому, в котором нет ни злобы, ни зависти, ни…

- Что произошло? – спросил Бертрам.

- Я всех предал, - Орвуд отвернулся. – Я… всех предал.

Он сделал вдох.

- Мы… ехали. Долго. Железной дороги еще не было. Да и сами по себе места… специфические. Нам не были рады, но… в какой-то момент мы оказались в орочьем поселении. Я помню, как очнулся. Горы… не сказать, чтобы высокие, но темные, черные почти. Небо. Звезды. Костер. Дикарь напротив. Огромный, как эти горы. И… и понимаешь, что вот он – их часть. И этой земли. А я так, пришлый. Он еще смотрит с насмешкой. И видит всего-то тебя, насквозь. С планами этими великими, которые на самом деле яйца выеденного не стоят. Но планы же…

- Вы…

- Я их убил. Тех, кого еще недавно называл братьями. Нет, сперва я хотел миром… мы же цивилизованные разумные люди. И мы можем договориться друг с другом. Так мне казалось. Я… я пытался рассказать о том, что чувствовал. Честно пытался. Про… племя… про то, что они – на своей земле, в своем доме. Это мы гости. И всегда ими были. Про то, что нельзя вот так. От заразы погибнут не только воины, но и женщины, и дети… я не хотел быть виновным в смерти детей, даже орочьих. На деле если, вживую, то от человеческих они мало отличаются.

Вот дерьмо.

И главное, поневоле начинаешь думать, что надо ли оно, такое знать? К чему чужие тайны, когда собственных девать некуда.

Но Чарли молчит. Снова. Кажется, молчание входит уже в привычку.

- Слово за слово… мне отвечали. Про план. Про дикарей. Про новый мир, который стоит малых жертв. Про то, что земля нужна, что без нее не будет этого нового прекрасного мира. А я… я все отчетливей понимал, что не может быть никакого прекрасного мира на чужих костях. Я же все-таки некромант. Такие вещи никогда не проходят даром. В какой-то момент спор затих. Я даже решил, что… меня услышали. Мне сказали, что все хорошо, что мы уходим. И что мою точку зрения нужно донести до всех. Что Братство решит, кто прав.

- Вы поверили?

- Я ведь цивилизованный человек. А цивилизованные люди верят другим цивилизованным людям.

Это, конечно, зря.

- Мы отошли от стойбища… сутки… сутки по жаре. Вода теплая. Еще пахла так, неприятно. Я, помнится, подумал, что протухла… перед тем, как отключиться. Когда очнулся… был один. В прериях. Ни коня, ни… ничего. Оружие и то забрали. Записку вот оставили, что я предатель. И приговорен. Что если мне так дороги дикари, то надеяться я могу лишь на их милость.

Он дернул шеей.

- Я должен был сдохнуть там, в прериях. Без лошади. Без воды… но они как-то забыли, что я все-таки некромант. А в прериях довольно много павших лошадей. Хотя… ехать на такой – сомнительное удовольствие.

- И ты…

- Впрочем, у мертвых лошадей есть одно преимущество. Они не знают усталости, - Орвуд сцепил руки, и суставы хрустнули. – Я их догнал.

Чарльз сделал себе пометку, что если случится ссориться с некромантом, то добивать надо сразу.

- Догнал и убил.

- Ты же…

- Некроманту не нужно оружие. Тем более, когда он зол… моя сила выплеснулась и… в общем, я потом дам тебе почитать кое-какие книги.

Орвуд покосился на Чарльза, но тот сделал вид, что не слышит.

- Заразу я уничтожил. Они не успели донести её… и знаешь, тот, кого я считал другом, он был очень удивлен. Оказывается, я должен был умереть от яда. В воде был. Лишал сил. Магических, физических… я должен был очнуться и лежать, сдыхая на палящем солнце, ни на что не способный. А я взыл и не умер… и я вспомнил того дикаря, который подал мне трубку. Он подал, я взял. И дым еще горький был. А дикарь сказал, что у меня есть выбор, что… выходит, и вправду был.