Холл.

Пустой и гулкий.

- Бертрам! – Эва чувствовала себя ничтожно мелкой. И голос её тонул в пустоте, только где-то там, в темных глубинах дома, отозвалось эхо:

- Трам, трам…

Надо подняться. Лестница выглядит бесконечной, но это ложь. Это… это сон Эвы! И если повезет, то не только её. Шаг. И она на вершине. Что ж, получается. Теперь надо найти…

Матушка.

- Боги, за что мне это! – матушка в гостиной, она полулежит в кресле, прижимая ко лбу белое полотенце. Наверняка, то пропитано ароматными маслами. – Как она могла?! Как могла так с нами поступить.

- Хватит, мама, - а Бертрам изменился.

Загорел? Не сказать, чтобы сильно. Он все равно остался бледным и… и все равно изменился, хотя не понять, как именно.

- В том, что случилось, наша вина. Мы не смогли её защитить.

- Сложно защитить от дурости.

Бертрам покачал головой. Но говорить ничего не стал. Он задумался, уставившись в окно. Но за окном клубилось что-то серое.

- Бертрам!

- Я послал в банк. Деньги будут, но…

- Когда она вернется, я её выпорю!

- Если, - тихо произнес он.

- Что?

- Они не всегда возвращаются, мама… я видел. Ты… ты просто не понимаешь пока, как часто они не возвращаются.

- Твоя невеста, - эти слова матушка почти выплюнула. – Негодная девчонка…

- Которая просто поверила в любовь. Да и та любовь… её внушили. А теперь она мертва.

- Мне… жаль.

Маме не было жаль. Но разве это имеет значение.

- Сейчас главное, чтобы Эва вернулась.

Нет! Её не вернут! Обманут!

Их всех обманут!

Но на душе все равно тепло. Эву не бросают. Эва нужна своей семье. Пусть даже и опозоренная. А…

- Бертрам! – она вложила в этот крик все силы. Но брат даже не дрогнул. Да и… это сон? Или правда? Или… или изнанка мира, о которой предупреждала бабушка?

- Я поработаю с деньгами, - он повернулся к матушке. – Иди. Отдыхай. Объяви, что Эва заболела.

- Не поможет. Кто-то все равно проболтается.

- Тебе ли не знать, что болтовня без доказательств ничего не стоит. Да и сейчас найдется о чем поговорить. Император пока знает не все, но… того, что Диксон привез с собой хватит, чтобы всколыхнуть это болото. Про Эву и не вспомнят. Если она вернется.

Он стиснул кулак, и вокруг полыхнуло темное марево.

- Берт!

- Извини, мама. Я… мне нужно побыть наедине. Подумать. И когда придут из банка, отправь ко мне.

Матушка молча поднялась. Она никогда не возражала отцу, когда он пребывал в том неспокойном состоянии, которое позволяло дару раскрыться.

- И еще… я жду одного человека. Точнее не совсем человека, но он разбирается в делах подобного рода. Предупреди, чтобы Венцель его не завернул.

Когда матушка вышла, Бертрам закрыл лицо руками.

- Что же ты натворила, Эва…

Эва вздохнула.

Ей было жаль.

Очень.

Глава 8 В которой случается более близкое знакомство со свекровью к обоюдному неудовольствию

Я смотрела на свекровь. Она смотрела на меня. Так мы и сидели. Буравили друг друга взглядом. И чем дальше, тем сильнее становилось желание сбежать.

- У вас весьма выразительное лицо, - моя свекровь подняла хрупкую чашечку. – Интересные черты. Есть в них что-то такое… нечеловеческое.

- Мой отец не был человеком.

Да я и сама дракон. Но это я говорить не стала. Я ей и так не нравлюсь, без чешуи и крыльев.

- Весьма интересно, - сказала она безразличным тоном. – Но будет лучше, если вы не станете говорить об этом вот так… откровенно.

- Почему?

Нет, папаша был гребаным придурком, тут сомнений нет, но кровь-то тут каким боком? Придурок – понятие интернациональное, от расы и происхождения не зависящее.

- В обществе не принято.

- А…

- И вообще лучше поменьше о себе рассказывать. Мы потом подумаем, какую историю сочинить, чтобы этот брак не казался таким вот…

- Каким?

Чувствую, вот-вот полыхну.

А все Чарли! Я отъеду, дорогая. Ненадолго, дорогая. В канцелярию вызывают, к Императору. А ты пока осмотрись.

Дорогая.

Чувствуй себя как дома, что говорится.

Чаю попей.

Опять.

Вот и сижу. Хлебаю прозрачный безвкусный чай.

- Нелепым, пожалуй, - матушка отставила чашку. – Вы совершенно не вписываетесь.

- Во что?

- Ни во что.

Ага, прежде всего в её планы.

- Что поделать. Уродилась я такой, невписуемой.

И снова сидим. Смотрим друг на друга. Ей явно хочется мне яду сыпануть, да и у меня мысли подобные в голове крутятся, чего уж тут. Но улыбаемся. Старательно так. Аж лицо сводит.

- К сожалению, - это моя дорогая свекровь произнесла с искреннейшим сожалением. – Нам придется искать выход.

И вздохнула.

Я тоже вздохнула. А чашечку отставила.

- А ужин будет? – поинтересовалась я, потому как завтрак давно переварился, обед я, как понимаю, пропустила, но хоть на ужин-то попасть должна.

- Леди пристало проявлять умеренность, - свекровь не упустила случая уколоть.

- Леди пусть проявляют, а я жрать хочу, - почему-то хотелось сделать гадость.

Определенно.

Я ведь знала, что леди так не говорят.

И не сидят, откинувшись в кресле, опершись на подлокотник. И вообще ведут себя иначе. Я… я бы тоже могла. Наверное. Да вот беда, желания не было.

Матушка Чарли прикрыла глаза.

- Что ж, - сказала она. – Думаю, нам стоит поговорить серьезно.

А то до этого мы мило шутили?

- Ужин, несомненно, будет, но я не уверена, что вам, дорогая моя, место за одним столом с воспитанными людьми.

- Могу пожрать и в комнате.

Матушка бы укоризненно взглянула, и у меня сразу проснулась бы совесть. Может, даже настолько, чтобы извиниться. И притвориться леди.

Чтоб их.

Но матушки тут не было… к слову, надо будет узнать у Чарли, где она.

- Да, это было бы замечательно… завтра я приглашу модистку. И кого-нибудь, кто займется вашей внешностью, хотя сомневаюсь, что её можно улучшить. Но цвет вашей кожи общество не поймет.

Охренеть.

Еще и цвет кожи не угодил. Обществу. Чарли вот притерпелся как-то, а общество, значит, не поймет.

- К сожалению, мой сын весьма уперт. Да и брак этот… боюсь, что в свете последних событий Его императорское Величество могут пойти на встречу и дать свое согласие.

- На что? – осторожно поинтересовалась я.

- На то, что этот нелепый брак признают законным.

Нелепый?

Может, и нелепый мой брак… может даже совершенно случайный и в любом ином случае мы бы в жизни до женитьбы не дошли, но все равно ведь он настоящий.

Его боги благословили.

- Может быть иначе? – сухо поинтересовалась я. А внутри опять закипело. Что я ей сделала-то? Я ведь не стремилась. Чарли сам вызвался. А потом… потом взял и свалил из дому, оставив меня наедине с этой вот, будто не понимая, чем все закончится может.

Или рассчитывал, что мы возьмем и проникнемся друг к другу внезапной любовью?

- Вполне… видишь ли, дитя…

Дитя я стерпела.

Я вообще бываю на диво терпеливой, особенно, когда револьвер далеко, а убивать человека вроде пока и не за что, пусть даже очень хочется.

- То, что вы называете браком, несомненно, является связью… и вполне вероятно, это имеет какое-то значение там, на диких землях. Но здесь, в цивилизованном мире, важен брак, заключенный в храме.

- Храм был.

- И священник? Рукоположенный? Такой, чье имя значится в списках Храма?

Вот тут я задумалась. Сомневаюсь.

Крепко.

- Ты вообще в церкви бывала?

- Бывала, - честно сказала я. – Раза два. Или три.

- Боже…

- По делу. Там один мошенник прятался. Тоже выдавал себя за священника. А на деле – скотина и многоженец. Еще и конокрад.

Она закатила глаза.

- Многоженство ему простили бы. С кем не бывает. У нас и вправду все проще с этим делом, да. А вот кони – это другое. Особенно, когда уводишь их у людей серьезных… нам за него двадцатку заплатили.