Тоже выдумали.

- Иди, дорогой. А я пока напишу письмо.

Слуга в ливрее, которая с виду стоила куда больше всего гардероба Эдди, смерил его недоверчивым взглядом, а потом поклонился-таки.

И записку протянул, добавив от себя только:

- Экипаж ждет.

Эдди записку развернул, едва удержавшись, чтобы не понюхать плотную бумагу. И с гербом. Ишь ты… а вот черканул некромант пару слов.

«Приезжай. Срочно. Пожалуйста».

- Сейчас, - Эдди вернулся за шляпой и револьверами. Цивилизация тут или как, но револьвер в деле точно лишним не будет.

Экипаж сиял лаком и гербами, лошади лоснились, а кучер солидностью мог спорить с тем, другим, который доставил их с матушкой к отелю.

Эдди хмыкнул и, забравшись в обитое бархатом нутро, откинулся на диване. И глаза прикрыл. Что-то наклевывалось… определенно.

Особняк некроманта стоял словно бы наособицу, на перекрестье двух широких улиц. Он возвышался темною громадиной, и глубокая тень ложилась, что на эти улицы, что на экипажи, что на людей.

Пахло…

Да городом и пахло. Железом. Дымом. Сточными канавами, которых вроде и не было, но Эдди их чуял. Прячь или нет, от вони так просто не избавишься.

Он оценил и кружевное плетение ограды.

И ворота, что распахнулись перед экипажем будто сами собой. Серый камень. Серые фигуры диковинных зверей. Узкие стрельчатые окна, которые тоже глядятся серыми.

Редкие цветы.

Правда им тут тяжело, оттого и цветут мало, да и вовсе выглядят так, словно вот-вот прахом станут.

Дверь открыли.

Поклонились.

- Господин ждет, - сухие слова, но и тон, и взгляд выражают легкое недоумение.

Плевать.

А некромант за полдня успел перемениться. Куда только подевались, что дорожная помятость, что щетина.

- Доброго вечера, - Эдди приподнял шляпу, решив, что и этого довольно. – Или не очень.

- У меня сестра пропала, - Бертрам указал на кресло. – Садись.

Тут Эдди и подумал, что это он где-то уже слышал.

- Вот… прислали. Письмо.

Он протянул пару мятых листов, исписанных бисерным почерком. И рука-таки дрогнула.

- Давно? – листы Эдди взял.

Скользнул взглядом, отмечая, что почерк был, конечно, красивым, но за этой красотой хрен поймешь, чего все-таки написано. То ли «а», то ли «о», то ли просто кружавчики.

Нет, он прочел.

Читывал каракули и похуже.

Бертрам не торопил.

- Матушка утверждает, что понятия не имела об этом… Серджио. Я отправил людей к её подруге, но… сам понимаешь, пока туда, потом обратно… полиция… они немногим больше могут. Да и ненадежно это. Слухи пойдут. Хотя… плевать на слухи.

Он стиснул кулаки и в кабинете стало неуютно.

Настолько неуютно, что и Эдди ощутил всею своею каменной шкурой.

- Верни её.

- Послушай, - Эдди осторожно положил листы. Ничего-то нового.

Большая любовь.

С девицами случается. Со всеми, даже самыми разумными. И незамутненная вера, что все-то будет хорошо, что с нею вовсе случиться может? Что она выйдет замуж, обустроится и всенепременно напишет.

- Погоди, - Бертрам вскинул руку. – Вот. Сегодня принес какой-то оборванец.

Тот же почерк. Бисерные буковки, утопающие в завитушках. Таким хорошо писать приглашение куда-нибудь, а не это вот… нет, ничего-то такого в письме не было, кроме острого ощущения неправильности.

- Ты можешь хотя бы объяснить, что с ней? - тихо спросил Бертрам. Он оперся на стол, и показалось, что, несмотря на кажущуюся худобу человека, дубовая столешница все же не выдержит его веса.

- Ну…

- Правду.

Правду. Эдди поскреб щеку. Щетина уже пробивалась, что вовсе неприлично даже по тамошним, Западным меркам. А тут, надо думать, двухдневная небритость и вовсе сродни преступлению.

- Ты понимаешь, что это лишь… догадки? – осторожно осведомился Эдди. Еще подумалось, что Чарли в родственниках – не самый худший вариант.

Маг, конечно, но… не некромант же ж. А тут прямо жутью веет.

Жуткой.

- Меня устроит.

- Что ж… думаю, что твою сестрицу выбрали, как… остальных.

- Мою невесту?

- Она ведь девица из хорошей семьи, да и с даром ко всему.

- Не сказать, чтобы сильным.

- И слабый сойдет, - отмахнулся Эдди. – Ты ж сам знаешь, одной капли достаточно.

- Он же мертв. И не только он.

- Так ведь… понимаешь, даже нормальная змея, если ей голову отчекрыжить, не сразу преставится, чего уж про такую говорить. Это ведь… смотри, Змеенышу нужны были бабы. Девицы, - поправился Эдди. – Сперва немного, но чем дальше, тем больше. Для него. Для союзничков. Для… да мало ли, для чего. Думаю, что и тут многие бы не отказались от милой покорной супруги, которая всенепременно родит одаренное дитятко. Верно?

- Дерьмо, - сказал Бертрам.

- Вот-вот. Там-то мы поработали, но тут ведь… не сами же благородные господа на девок охотились. Для этого специальные люди есть. Такие, которые горазды голову задурить. А потом перевезти девицу в тихое местечко, ну и оттуда в Город Мастеров, где ей окончательно мозги свернут большой любовью. И эти люди далеко не сразу сообразят, что товар сбывать некуда.

- Товар?

- А для них это и есть товар. Специфический. Неудобный. Но дорогой, - Эдди все-таки присел на кресло, которое даже не заскрежетало. Крепкое, стало быть. – И работа.

- Я…

- Погоди. Не перебивай. Так вот, с твоей сестрицей работали, судя по этому вот письмецу. Целенаправленно. Внушая, что у нее любовь и бежать надобно. Она и сбежала. Но вот это, - Эдди поднял второе послание, писаное на мятой какой-то пропахшей плесенью бумаги. – Говорит, что все пошло не так.

Он сделал вдох.

- Скорее всего её большая любовь узнала, что сбывать некому. Или перекупщик сказал, или… повезло, что от нее сразу не избавились.

Некромант прищурился. И как-то вот вспомнилось, что от этой братии и на том свете не скроешься.

Найдет.

Всех.

- Девчонку скинули, думаю, какой-то знакомой мамашке. И та выложила неплохие деньги. Меньше, чем заплатил бы Змееныш, но все же…

- Убью.

- Это ты потом. Сперва список составить надо.

- К-какой? – Бертрам почти шипел.

- Кого убивать станешь. Но не спеши. Мамашка, небось, привела девчонку в чувство и порасспросила. Они умеют… разговаривать.

Пальцы хрустнули.

- Погоди. Я не о том, - Эдди поглядел с укоризной. – Никто не станет девчонку мучить или пытать. Это ж товар. Его испортить недолго. Будет скандалить, отвесят затрещину-другую и все. Но и то навряд ли. Есть же ж травы… тот же морфий. Или опиумная вода. Любая спокойною станет. Мамашке что надо? Чтоб затраты отбились. А от истерящей, рыдающей девицы какой прибыток? Так что, будь уверен, писала она сама. И без принуждения.

- Они её вернут.

- А вот на это я бы не рассчитывал, - покачал головой Эдди и замер, упершись пальцами в подбородок. Бертрам не торопил. – Понимаешь… мамашки – твари скользкие, а еще с немалым чутьем на неприятности. Вот вернут тебе сестрицу. Ты же не забудешь, что она пропадала? Начнешь копать, выяснять, что да где, да как… этак, глядишь, и до правды дойдешь.

- А так не дойду?

- Ну… я-то тебя знаю. Доберешься. Но они-то к другому, может, привыкли… скажем, дадут тебе адресок, ты туда кинешься и найдешь горящий домишко. В нем же кости. Или вот одежонку знакомую на берегу реки.

- Это вернее. По костям я многое сказать могу.

- Ну вот. Или еще что… возвращать и опасно, и невыгодно. Куда приятнее дважды получить плату за один товар. Ты это… не сорвись, - попросил Эдди.

- Я слушаю.

И так сказал, просто аж до самого хребта холодом и жутью протянуло. Эдди почесал шею.

- Так слушать нечего более… разве что тварь это старая и опытная, а оттого самоуверенная.

- Думаешь?

- Думаю. Письмецо сюда принесли?

Бертрам кивнул.

- Они не могли не знать, чей это дом. И семейка твоя наверняка на слуху. А это плохо… девку продадут, но… понимаешь… такие дела… такой товар, он не для простого человека. Стало быть, съедутся благородные господа.