Феликс чувствовал себя дичью, которую медленно, но верно загоняют в угол. Пытаясь скрыться из виду преследователей, он нырнул в пышные кусты. Кусты сопротивлялись и не пускали его, цеплялись за одежду когтистыми ветками, царапали лицо, он едва ли не выл от отчаяния и испуга, спиной ощущая неумолимое приближение опасности. Наконец, потратив неимоверное количество сил, он продрался сквозь ветки и понесся дальше. Сердце разрывало грудь тяжелым стуком. Он уже вообще не понимал куда бежит, все слилось перед глазами в одну зеленую кашу — от слез, от пота. С каждой секундой ему становилось все тяжелее, он чувствовал, что скоро просто свалится без сил, и тогда…

Он вдруг понял, что не слышит голосов преследователей. Неужто оторвался? Неужто его потеряли? Феликс остановился, оглянулся по сторонам, жадно хватая воздух ртом. Снова раздался зычный вампирский голос (сказавший что-то короткое и непонятное), но в этот раз где-то дальше и в другой стороне. Понимая, что еще ничего не кончено, парень юркнул за ближайшую сосну, прильнул к ее обширному стволу спиной и замер.

«Мне конец, — думал Феликс в панике, — мне конец!» Грудь его вздымалась словно кузнечные меха, в висках стучали молотки; разгоряченный, он пытался хоть немного успокоиться и восстановить силы. Он не имел ни малейшего понятия, где находится. В какой стороне Бланверт? Нужно бежать в город! — почему-то решил он, но в ту же секунду засомневался. В городе он будет как на ладони, а в лесу спрятаться легче… наверное… он не знал…

Его размышления прервал шорох, раздавшийся неподалеку. Феликс весь похолодел и еще сильнее вжался спиной в ствол. Легкие отчаянно нуждались в воздухе, но он почти перестал дышать, боясь издать малейший звук. Он слышал, как вампир перетаптывается на месте, видимо, осматриваясь. Затем вампир сделал шаг по направлению к сосне, за которой прятался Феликс; снова, кажется, задумался. Сделал еще один шаг, и опавшая хвоя захрустела под его ногой. Феликс нервно сглотнул загустевшую слюну. Только сейчас он понял, что бита по-прежнему с ним, и он не потерял ее даже при падении. Она словно приклеилась к руке, стискиваемая мертвой хваткой. Он медленно и тихо втянул воздух ноздрями. Хвоя хрустела все ближе и ближе…

Когда шаги остановились с другой стороны ствола, парню на мгновение показалось, что все, может, обойдется. Что ему не нужно выскакивать из укрытия и атаковать, как он уже был готов. Быть может, вампир и не знает, что он здесь прячется. Просто создалось ложное впечатление… Может… Может! А если он ошибается?! А если сейчас выскочить с битой наперевес, и окажется, что именно этого вампир и ждал? Тогда всё! Это будет конец!

Вампир громко шмыгнул носом, напугав парня, и сплюнул. Зашуршал чем-то, а затем послышался чирк зажигалки.

— Черт… — проворчал голос угрюмо, — если он где-то и есть, то точно не в этой стороне…

Феликс понял, что это его шанс. Он выскочил из-за сосны, занесши биту для удара, и его глаза встретились с насмешливыми глазами вампира. Тут он понял — его обманули, и все внутри рухнуло. Бита, которой он целился в голову, со свистом разрезала воздух — вампир успел отступить на шаг. Феликс догадывался, что вампир сейчас закричит и выдаст его местоположение — тот уже набрал воздуха в легкие. Время в это мгновение как будто замедлилось.

Парень не раздумывал ни секунды. Мозг его словно отключился, и остались одни только инстинкты. Он уже не управлял своим телом — тело управляло им. Руки выпустили биту, ноги прыгнули, и в следующую секунду он обнаружил, что пальцы вцепились вампиру в грудки, а он повис на нем, как паук. Вампир, не ожидав такой прыти, потерял равновесие, и именно тогда Феликс вгрызся зубами в его горло. Челюсть заболела от той силы, с которой он ее стиснул. Они вместе рухнули наземь.

Феликс тут же подскочил на ноги — в нем словно открылось второе дыхание; глазами он отыскал биту на земле и схватил ее, намереваясь добить врага, но, развернувшись, увидел, как вампир хрипит в агонии и хватается за окровавленное горло руками.

— О господи, — прошептал Феликс, ощутив привкус меди во рту. До него внезапно дошло, что он сделал. — О господи…

Интуиция подсказывала, что теперь надо просто бежать. И он послушал ее. Он побежал еще дальше, еще глубже в лес. Он бежал несколько минут, пока не увидел овраг. В нем он спрятался, и тогда все стихло. Никаких звуков, никаких шагов, никаких криков — все это, как ему хотелось надеяться, осталось далеко-далеко позади.

Над ним нависал козырек почвы, из которого торчали корни. Он сидел, обняв колени, и дрожал как листочек на ветру. Дрожал от пережитого, дрожал от напряжения, дрожал, наконец, от горя. Он вслушивался в звуки, боясь, что вновь услышит преследователей. Шли минуты, все было тихо. Он просидел неопределенное время неподвижно, как статуя; кажется, его все-таки потеряли, но спокойнее от этого ему не стало ни на йоту.

Феликс позволил себе немного погоревать. Здесь хорошее место. Никто не увидит. Ни девочки, ни Жан — никто, совсем никто… Чудовища, с ненавистью думал он. Не люди, а чудовища! Только выглядят как люди… Мерзкие монстры, которые натянули на себя человеческую кожу, человеческие лица, голоса сделали тоже как у людей, манеры прямо в точь-точь… Он вытер слезы рукавом и сглотнул горький комок в горле.

…Он ведь убил того вампира. Точно убил, после такого не выживают… Без раздумий, без страха прыгнул и перегрыз горло… И он тоже, получается, чудовище, убийца… Нет, ни разу! Он защищался, он боролся за свою жизнь… Его убили бы самого, если бы он не убил — вот и вся история, и нечего тут метаться!.. У него не было выбора, просто не было выбора… и потом, вампир это заслужил!

Это умозаключение внезапно придало ему сил, и душевных, и физических. И вообще, думал Феликс, это было не убийство. Вернее, технически, убийство, но почему это его должно волновать? Его бы не стала мучать совесть, убей он муху или таракана — и сейчас не должна мучать! Он именно что убил мерзкого, разносящего с собой чуму таракана! Он сделал правильно, он сделал одолжение всему Бланверту… Эти вампиры сами их считали за скот, годный только для еды… и он должен относиться к ним так же…

Затем он снова стал думать о родителях. И чем больше он думал о них, тем сильнее изнутри его раздирала злость, и тем крепче он убеждался в мысли, что он не убил, а именно что восстановил справедливость. Он отомстил. И продолжит мстить, пока дышит.

Кима лихорадило. Ему стало только хуже. После разговора с поэтессой он почти сразу потерял сознание, а очнулся уже ближе к утру — и снова в совершенно другой части города. Снова он ничего не помнил; только богам было известно, где он ходил и что делал. Его по-прежнему страшно мучала жажда крови, и из этого он сделал вывод, что самого страшного, даже будучи не в себе, он все еще не совершил. Он очень хотел в это верить…

Что же с ним такое творилось? Может, он был в сознании и вел себя как обычно, но потом этот отрезок времени почему-то выпал из памяти? Или, может, он впал в безумие и носился по ночному городу, ища жертву, чтобы утолить голод? Второй расклад пугал Кима. Он не знал, в самом ли деле все обстояло так, у него было никаких тому доказательств, но сама вероятность того, что его личность умирает, что он постепенно превращается в голодное бездумное животное, подтолкнула его к решительным действиям.

Он стоял у дверей дома Жана Арди и, уже позвонив, терпеливо ждал ответа. Он не был уверен, что это именно дом одноклассника, возможно, он перепутал его с кем-то другим, но, в любом случае, скоро это станет ясно. Станет ясно, если вампиры еще не утащили всю их семью на ферму… Мысли Кима были прерваны шагами, остановившимися с другой стороны двери.

— Феликс, это ты? — послышался голос Жана.

— Эй, привет, Жан… — Ким попытался придать голосу бодрости: — Надо же, я все-таки правильно запомнил, где ты живешь.

— Ким? Ты, что ли?

— Пока еще да, думаю.