— Привет, красавчик. Что за взгляд? У тебя погибла любимая собачка? Хочешь я подниму тебе настроение? Не безвозмездно, конечно, — она провела ладонью по моей груди. Неприятное отвращение заставило меня дёрнуться от неё. — Девственник что ли? Ничего. Я и с такими работала.

— Не думал, что наткнуть на шалаву в этой части города.

— Фу, как грубо. Я предпочитаю «девушка свободных моральных принципов». Так что, идём?

Я посмотрел на эту женщину, которая была абсолютной противоположностью спереди и так походила на не мою Бэмби со спины. Видимо, рассудок совсем помутился от выпивки.

— Идём. Пошевеливайся.

Я открыл не запертую дверь квартиры, придерживая шлюху за поясницу. Желания разглядывать её не было, но алый рот ярким пятном выделялся на её лице. Хотелось взять салфетку и вытереть. Но вместо этого я широко улыбнулся в приглашающем жесте.

— Будь, как дома, крошка. Моя спальня дальше по коридору. Сейчас включу музыку и присоединюсь к тебе. А нет… Чёрт. Музыки не будет, Даниэлла.

— Я — Лилиан.

— Какая к чёрту разница? — я разочарованно пнул ногой разбитый в дребезги агрегат, служивший мне верой и правдой много лет. Пластинка с Элвисом сломалась пополам, так же, как и я. Я обернулся на скрип двери. Из комнаты высунулась удивлённая Мишель. Она заметила Лилиан, восседавшую на моём диване.

— Что смотришь?

— Ничего, — она разочарованно, как мне показалось посмотрела на меня и снова скрылась в глубинах комнаты.

Я чувствовал себя последним дерьмом. Чтобы не рвануть за ней и не сжать в своих объятьях, я сдёрнул уличную девку с дивана, утаскивая в свою комнату.

Кинув ей несколько купюр, спустил джинсы.

— Приступай. И не скупись в эмоциях. Только помаду сотри сначала.

Она выполнила просьбу, вытерев губы салфетками, стоящими на столе. Затем похотливо облизнула их и опустилась передо мной на колени. Чужой рот не вызывал положительных эмоций. Мне не впервой трахать шлюху, но эта казалась особенно грязной. Не смотря на то, что та была не дурна собой. Длинные ухоженные волосы лежали на спине и плечах. Не вульгарный макияж, делающий акцент на её немного азиатских глазах. Из задумчивости вырвал её стон. Я же ничего не почувствовал, так же, как и мой спящий член. Дьявол. Это что, у меня на других и не встанет сейчас?

Я дёрнул её, поднимая с пола.

— Вставай раком.

Она поспешно выполнила мой приказ, вставая на четыре конечности, не забыв задрать платье и скинуть трусы. Я посмотрел на белую задницу, торчащую кверху, пытаясь внушить себе, что это Мишель. Проведя ладонью по члену, представил её глаза, затуманенные наслаждением. Услышал глубоко в мозгу её сладкий стон и моё имя на её губах. С удовлетворением почувствовал, что кровь опустилась вниз, поднимая член. Я раскатал презерватив по плоти. Не был я готов к такому неожиданному завершению вечера. К чему это всё? Зачем я притащил её к себе?

Я хотел причинить такую же боль Мишель, которую испытывал сам. Обрушить на неё всю гамму эмоций, которая сдирает мою плоть маленькими кровоточащими кусочками. Нашёл шлюху, похожую на неё. На моего ангела, чтобы хоть член встал. Чтобы хотя бы в этой полутьме обмануть своё зрение.

Я стоял полностью одетый, вгоняя свой член в эту порочную тварь снова и снова. Хотел выплеснуть всё до последнего. Злость, ненависть, отчаяние, любовь, боль, наваждение и тоску. Всё то, что испытывал к Мишель.

Я не смотрел на кричащую шлюху передо мной. Просто держал её за волосы и отдался эмоциям, представляя её. Я знал, она меня слышит. Стены не могут сдержать безумных криков продажной женщины. Но я хотел этого. Хотел, чтобы она слышала, как губами шлюхи кричит моя душа. Эта адская агония не смолкает. Не даёт долгожданной тишины и спокойствия.

Очередная порция мата и криков заставила меня вырваться из плена самобичевания.

— Заткни пасть! Я тебя трахаю, а не режу. Не этого ли ты хотела? Могу передумать, — я всегда с лёгкостью мог скрыть за твёрдым голосом все эмоции, но сука не унималась.

— Мне больно!

Я не останавливался, продолжая с удвоенной силой вторгаться в сухую вагину корчащейся женщины. Осознание того, что причиняю ей боль, привело меня в какой-то дикий восторг. Стараясь причинить ещё больше страданий, я вцепился в ягодицы крепкими пальцами, вонзая их до синяков. Я думал о том, что моя малышка становилась влажная от одного моего взгляда. И возбуждал её я, а не хрустящие купюры.

— Прекрати! Аййй…

Я услышал, как входная дверь хлопнула. Видимо, Бэмби не выдержала моего наказания. Какой же я болван… Оттолкнув визжащий кусок мяса, я подхватил носком ботинка её трусы и кинул ей.

— Пошла вон…

— Идиот, — она судорожно начала надевать их, размазывая тушь по лицу.

Когда шлюха ушла, я провёл рукой по лицу, пытаясь прийти в себя, осознать, что натворил. Безуспешно пытаясь вырвать из груди это гнетущее чувство отвращения к самому себе. Никогда раньше я этого не испытывал. Я презирал себя. За то, что не сумел совладать с собой и причинил боль самому светлому человеку в своей жизни. Я был готов на всё ради неё, лишь бы не страдала, но сам же и ранил. Убил всё то, что было между нами. Враньём, грубостью и ненавистью.

Да. Ненависть. Теперь и она меня ненавидит, так же, как и я сам. Когда мозг прояснился, я понял, что всё испортил. И сам дьявол не поможет. Я вырыл яму и сам в неё же и залез.

Выругавшись грубым матом в пустой квартире, я сел на осквернённую кровать и спрятал лицо в ладонях. Я всё сидел, пытаясь найти себе оправдания, но не смог. Как я мог слететь с катушек от одного слова? Ведь ещё можно было всё исправить. Наверное… Я бы объяснил ей всё, что наговорил ей Александр. Она поняла бы и, быть может, приняла. Теперь же нет пути назад. Она была единственной, кто дважды мне отказал. В первую встречу и сейчас. МОЯ малышка с острым язычком. Я грустно улыбнулся.

В груди давило так, что я не мог вдохнуть. Воздуха не хватало. Медленно встав на негнущихся ногах, я сжимал и разжимал кулаки, пытаясь прийти в себя и снова начать дышать. Схватив бутылку, приложившись к ней прямо из горла. Вкуса не было.

Он пропал вместе со вкусом к жизни. Впереди маячила даже не чернота. Просто серая пустая жизнь без оттенков. Без вкуса и запаха. Без эмоций. Я вновь провёл дрожащей ладонью по лицу, удивлённо заметив влагу на ней.

Кинув полупустую бутылку в стену, я вышел из квартиры.

Я, наверно, никогда не научусь разбираться в людях. Всегда наступаю на одни и те же грабли. Всегда ищу хорошее в людях и их поступках, а они потом вытирают об меня ноги и говорят — «Сама виновата». Да. Так и есть. Сама виновата. Я слишком наивна.

В этом жестоком мире ты или охотник или жертва. Или ты или тебя. Я типичная жертва. И никогда это не изменится.

Когда перестаёшь верить в людей, чего-то ждать от них… жить, наверное, становится проще. Неужели не испытывать эмоции и всегда ждать подвоха — единственный выход?

Просто я слишком доверяла Роберту. Решила, что уж этот человек не сделает больно. Не предаст. А он оказался ничем не лучше Макса. Эмоциональная боль намного сильнее физической.

Доверять кому-то с каждым разом всё сложнее. К чему тогда это? К чему слова, прикосновения и взгляды, если это притворство? Проще стать такой же бесчувственной. С каждым новым предательством, маленькая девочка внутри меня плакала кровавыми слезами, а сердце черствело. Именно поэтому я не хотела так быстро подпускать его к своей душе. Именно ЭТОГО я и боялась. Разбитого сердца. Рухнувших надежд.

Как человек, сказав такие слова, может идти трахать другую? Или это всего лишь слова? Может это я слишком глупая и наивная, раз всё ещё считаю, что слова ещё что-то значат в этом мире?

Что я могла ожидать от такого, как он? Если слова Александра окажутся правдой, то обман — это меньшее из зол. Для такого человека действительно это просто слова. Я до последнего надеялась, что мы поговорим об этом и он расскажет всю правду, не таясь. Я бы смогла понять. Но он просто сбежал. Не стоит об этом думать. Нужно жить дальше, извлекая урок из всего этого. Зачем искать оправдания чьим-то поступкам? Кому это нужно?