Я сглупил, когда решил привести её сюда. Она не создана для всего этого. Она не такая и не знает, как вести себя с этими ублюдками. Она не сможет выстроить эмоциональный барьер от их завистливых, злых и ненавидящих взглядов. Боюсь даже представить, что творится в её душе. Нужно сворачиваться и валить отсюда. Зачем вообще пришёл? Показать деду, что тот ошибся? Что я не такой, как он? Что меня смогут полюбить не за деньги, а за то, какой я есть? Всё дело в том, что мы с ним мало чем отличаемся. Я обманом привязал её к себе. Я жесток и не так безобиден, как она думает. Я избавил её жизнь от пустых и не нужных людей. Но её не спросил об этом. Нужна ли ей такая клетка? Нужен ли я со всеми демонами, что сидят внутри меня и съедают мою душу?

Ещё и «любимые» родственнички. Эти косые взгляды, которые они бросают на Бэмби… Хочется увести её немедленно. Меня раньше мало интересовало кто и как смотрят на моих женщин. Но она особенная. Ничем не выделяющаяся из толпы. Обычная. С чистым сердцем, держащая меня наплаву. Рядом с ней и мне хотелось быть лучше. Не потому, что она этого хочет. А потому, что она того заслуживает. Она смотрит своими огромными глазищами, заставляя все мысли отойти на второй план. Я отвернулся от этого выворачивающего душу наизнанку взгляда, уткнувшись носом ей в волосы. Снова и снова дышал ею. В этот момент не существовало никого вокруг.

Нас отвлёк официант, передавший, что «король» желает меня видеть. Хотелось надеть на голову ведро со льдом этому смазливому юнцу, смотрящему на меня с высокомерием. Видимо, при приёме на работу здесь проводят тренинг, как быть засранцем. Послать бы их с Александром подальше и рвануть домой. Дом. Никогда раньше не ощущал тепла в груди от этого слова. Да и настоящий дом появился лишь теперь вместе с ней. Дом — это не бездушная бетонная коробка, а люди в ней.

Я скрипнул зубами от недовольства, но ощутив, что моя малышка сжала мою руку в успокаивающем жесте, расслабился. Я не мог оставить её одну, но и брать с собой на аудиенцию не хотел. Мало ли, что этот старый козёл ей ляпнет. Степан, стоящий у стены, понял без слов мой взгляд. Золотой человек…

С тяжестью на сердце я легонько прикоснулся к её нежным губам, с удовольствием заметив, что она не предприняла попытку отстраниться, и пошёл слушать очередные нотации.

Серое недовольное лицо старика исказила гримаса презрения, когда я подошёл к нему. Рядом с ним стоял Карл, что-то объясняя про новый бизнес, который он хочет открыть в Европе. Он уверенно вещал о многомиллиардных прибылях и неплохом проценте для деда, если тот согласится сотрудничать.

— Карл, проваливай к дьяволу. Мне нужно переговорить с внуком.

Муж кузины злобно сверкнул глазами, как будто я увёл у него из — под носа золотую скважину.

— Я думал, что мы всё обсудили. Говори, что хотел. Мне уже пора уходить.

— Присаживайся, Роби.

Я скривился, как всегда, когда он меня так называл. Как будто я всё ещё тот юнец, от которого сам же и отвернулся. Как будто я всё тот же, которым можно помыкать. Я отпил глоток воды из стакана, намереваясь сегодня иметь ясный рассудок. На мне большая ответственность в этот вечер. Проигнорировав предложенное кресло, я обернулся, чтобы проверить, всё ли в порядке с моей малышкой. Та разговаривала с Анжелой. Не самая приятная личность в нашей «семье», но и не одна из худших.

— Красивая.

Я обернулся, не понимая о чём говорит дед. Тот пристально разглядывал МОЮ женщину, как будто в первый раз не всё разглядел. Мне не понравился этот взгляд.

— У меня нет времени на молчанки. Говори или я ухожу.

— Роби, для чего вся эта вражда? Того, что случилось не вернуть. Может стоит начать всё заново? — он скривил губы, думая, что улыбается. Я же знал, что он снова что-то замышляет. Меня не провести.

— Да, ты прав. Ничего не вернуть. Если бы всё можно было повернуть вспять, то в тот день я бы забрал ещё и твою жизнь, — наверное это было моё воображение или игра света, но мне показалось, что его правый старческий глаз дёрнулся.

— Как ты можешь так говорить, щенок?! Я твой дед! И я всё ещё могу прихлопнуть тебя, как надоедливую муху!

— Вот теперь я снова узнаю своего… деда. Ну, мне пора. Через год не зови меня. Вечеринка тухлая. Ах да. Если не сдохнешь, конечно… — я уже было развернулся, чтобы забрать Мишель и свалить, но хриплый голос остановил меня.

— Зачем ты привёл сюда эту девку?!

— Выбирай выражения. Иначе на надгробье будет сегодняшняя дата…

— Ты же знаешь, что я это так не оставлю! Ты на зло мне выбрал не ту, что я хотел!

— Кажется, ты забыл, что я не одна из твоих шавок, которым ты можешь приказывать. Я давно выбрался из-под твоей железной лапы.

— Она не ровня тебе! Мариз…

— И не думай даже! Я не стану никогда пешкой в твоих играх!

— Она богата!

— Плевать мне на эту старую лесбиянку, на её деньги и на тебя. Разговор окончен.

В гневе, что меня снова и снова пытаются прогнуть, я развернулся и уже не останавливался, глядя на свою цель, так соблазнительно выглядящей в платье с открытой спиной. К чёрту. Домой. С нас хватит.

Проводив взглядом удаляющуюся спину Роберта, я почувствовала, как будто осталась голая на растерзание волкам. Атмосфера этого пафосного, лоснящегося от денег и высунутых языков, готовых по первому требованию лизать пол или задницу старого хрыча, давила на меня. Десятки пар глаз с нескрываемым презрением и любопытством уставились, готовые растерзать, разорвать.

Я сглотнула вязкую слюну. Не знав, куда себя деть и чем занять, я принялась рассматривать картины на стенах. Думаю, они здесь даже в туалете висят. Не удивлюсь. Художник изобразил на холсте всадника на коне, преследовавшего перепуганного оленёнка. Я себя так же чувствовала здесь. Как будто на меня смотрят не люди, а охотники. И если бы не Роберт, то меня давно бы сожрали.

Обернувшись от топота и сиплого дыхания за спиной, я увидела неопределённого возраста женщину. Сначала в глаза бросился её третий подбородок, наполовину скрывавший шею. Затем свободное, явно не дешёвое, платье, которое, к счастью, скрывало необъятную фигуру. Я с пониманием и уважением относилась к полным людям, но её взгляд не вызывал симпатии. Видимо, это ещё одна родственница и это выражение брезгливой ненависти у них в крови.

— И кого это мой любимый кузен притащил?

Я нацепила фальшивую улыбку, скрывающую такое же презрение, которое читалось на её лице. Я дам тебе шанс понравиться мне, дамочка.

— Добрый вечер.

— Это чучело ещё и разговаривать умеет. Очаровательно. И кто же ты такая, милочка? — она театрально приложила руку к огромной груди, рассматривая меня, словно психопат- учёный лабораторную мышь. В её манерах и речи была видна многолетняя тренировка, готовящая её к светской жизни. Лучше бы ей занялся диетолог. Тоже мне, аристократка.

— Меня зовут — Мишель. Рада знакомству, — я переступила через желание ударить её. Не красиво будет подраться с родственниками Роберта. Хотя меня терзают сомнения, что он не родной. Не могут они быть настолько разными. Буду держаться до последнего, изображая дружелюбие. Скорее бы уйти отсюда. Я не железная.

— Не могу сказать того же. Откуда ты взялась такая? — она провела по мне своим сальным завистливым взглядом, скользя по фигуре. Вот теперь я злорадствовала. Я прямо чувствовала, как в её обросшем жиром сердце рождалась зависть. — Ммм… Всё понятно. Нашёл такую же ущербную, как и сам. Только, милочка, дам совет. Беги от него. Я знаю этого человека с детства. Он под первым же деревом тебя закопает, стоит лишь разозлить.

— Значит, плохо знаешь. Что же он тебя не закопал, милочка?

— Хамка! Вы гляньте-ка на неё! — она округлила глаза от возмущения, явно не ожидая отпора.

— В чём дело, Анжела? — к нам подошёл мужчина лет пятидесяти. Подкрашенные волосы лоснились от геля, а зубы были настолько белые, что отражали блики ламп.