Бедный оленёнок попал в капкан и даже не догадывается. Просто ждёт, когда охотник придёт и заберёт её слабовольное тельце себе. Ждёт, когда разделает её на кусочки, наслаждаясь сочной плотью.

Вот и она сидит за своим столиком, теребя кружку тонкими пальчиками и ждёт его. Охотника. Ждёт меня.

Я подошёл к девушке с улыбкой на лице. Слишком часто я стал улыбаться в последнее время. Так люди меня меньше боятся. А значит и она не испугается. Да и чёрт возьми! Я был просто безумно рад её видеть. До дрожи. До зуда на коже. Эта ночь была слишком длинная, а сон всё реже баловал своим присутствием. Так что улыбка была искренняя.

Приобняв за плечи, втянул нежный аромат, исходящий от её волос. Мне нравился этот запах. Никаких приторных ядерных духов. Лишь её уникальный запах.

Мышцы лица расслабились, пряча улыбку. Я не сводил глаз с бледного лица своей малышки. Привыкший «читать» людей по мимике, я видел, что с ней что-то происходит, но не спешил задавать вопросы. Я замечал, что иногда блеск в её глазах тускнел, глупо убеждая себя, что дело в усталости или проблемах на работе. Но сегодня в этих до боли знакомых глазах зияла бездонная пустота. Будто кто-то выкачал всю энергию и жизнелюбие, притянувшие меня, оставив лишь страдание и неприкрытую боль, которые она не в силах была скрыть. Сейчас в этой девушке я видел себя десятилетнего. Будто смотрелся в зеркало.

— В чём дело? — простым вопросом я ожидал добиться от неё простого ответа, не превращая это в допрос. От моего сухого голоса она лишь, как ей показалось, беззаботно улыбнулась.

— Всё в порядке. День тяжёлый.

Я прищурился, нависая над ней, словно коршун. Мишель не выглядела здоровой и наполненной жизнью, как при первых наших встречах. Эта броня напускной сдержанности что-то скрывала. Под ней, я знал, нежный ранимый цветок, который так легко сломать. А я не хотел сломать её, как когда — то сломали меня. Не хотел видеть ужас в её глазах. Ужас, который видел в глазах Анны в нашу последнюю встречу. Поэтому старался действовать спокойно.

Но видит бог, как это сложно. Сидеть от неё так далеко, сложив руки в замок. Лишь бы не сорваться и не сжать её в объятьях, ломая кости. А я уверен, что так и будет, стоит лишь поддаться своим желаниям.

Я попытался поймать её взгляд, который метался то по столу, то по спешащим за окном людям. Сегодня всё было не так, как раньше. Она была не та. Тот задумчивый запуганный зверёк, который иногда просыпался в ней, сейчас полностью овладел её разумом. Девушка не спешила начинать разговор, теребя рукава тёплого свитера. Я видел, что мой тяжёлый взгляд давит на неё, но ничего не мог с собой поделать. Если бы она избегала меня и моего общества в целом, то не приходила бы в одно и то же время в эту дыру. Мишель осознанно тянулась, чувствуя тот же магнетизм, что и я.

Скованные движения и вскользь брошенные на меня взгляды, до боли напоминали того забитого Бобби, которым я был когда-то. Я в мельчайших подробностях помнил те годы, которые словно клеймо отпечатались на моей жизни. Сделали меня тем, кто я есть.

Заледеневшими пальцами я сгрёб её руки, потянув к себе через стол.

— Что ты делаешь?

Надеясь, что ошибся, я задрал рукава кофты, обнажая тонкие запястья со свежими кровоподтёками, как безобразные обручи, обвивавшие их. Мишель дернулась, попытавшись вырваться, но я проигнорировал, крепко, но бережно держа её ладони.

— Роберт, отпусти… — в её глазах впервые я увидел страх. Ни в первую нашу встречу в клубе, ни во вторую, когда она с опаской следила за каждым моим движением, так на меня она не смотрела. Я дёрнул её еще ближе, одной рукой удерживая на месте, другой уже отодвинув воротник. На шее «красовались» уже пожелтевшие отпечатки чьих- то рук. Вернее, чьих я догадывался. — Пожалуйста, не надо.

Она с мольбой заглянула мне в душу, отодвигая мои чуть подрагивающие пальцы. Хотелось сжать шею этому покойнику и не отпускать, пока его сердце не прекратит стучать.

— Что это, Мишель? — я не узнал свой голос, как будто это сказал другой человек. Вопрос был риторическим. Ответ я знал.

— Да это я… ударилась, — она освободилась от моих онемевших рук, прикрывая кожу тёплой тканью свитера.

— Лгунья!

Она подскочила от моего рыка, который я не сумел сдержать. Меня не заботило, что кто-то может услышать, как и не заботило их пустое мнение. Я не замечал других людей, косо бросающих взгляды на наш столик. Рядом сидел мрачный тип с седой прядью, пристально наблюдавший за нами. Может быть, не будь я так увлечён этой девушкой, то не потерял бы бдительность и понял бы, что не в первый раз пересекаюсь с ним. Но все мои мысли занимала лишь она. Почему, я не мог объяснить себе сам.

— Это сделал Макс? Отвечай!

Ответ мне был не нужен. Я его знал, просто хотел, чтобы она доверилась и сама во всём созналась. Не тратя больше времени на прожигание взглядом в ней дыру, я вскочил на ноги. Я не хотел, чтобы она видела меня в таком состоянии. Ещё рано знакомиться с моей тёмной настоящей сущностью.

Ни слова больше не говоря, я выскочил из кафе. Мне нужно было в эту самую секунду быть от неё подальше. Иначе не смогу сдержаться. Прямо сейчас заберу против воли и закрою в клетке, чтобы никто не смог больше такое сотворить. Чтобы никто не смог прикоснуться к ней.

Пелена, из-за которой я не видел ничего вокруг, ослепляла, оглушала. Как можно причинить боль этому невинному ангелу? Она создана для наслаждений. Дарить тепло. Она создана, чтобы нежиться в моих объятьях на белоснежных простынях. Не для этого прогнившего мира. Не для людей, не ценящих и вытирающих о неё ноги. Она создана для МЕНЯ!

Поэтому её нужно забрать и спрятать, чтобы жестокость людей не превратили её во мне подобную. Хоть что-то должно быть светлое, доброе в моей жизни. Иначе я не выдержу. Вместе с ней сломаюсь. И тогда меня ни что не остановит.

Ворвавшись в ещё пустой свой новый клуб, я сразу прошёл в кабинет. Степан, болтавший с официанткой, благоразумно не стал подходить ко мне. Лишь проводил обеспокоенным взглядом.

Я метался из угла в угол, пытаясь прийти в себя и заставить мозг трезво работать. Эмоции заглушали здравый разум, а в таком состоянии я мог наворотить дел, которые мне же потом выйдут боком.

Дверь распахнулась и без стука плавной походкой вошла Тина. Одна из моих любовниц, а по совместительству новая официантка. Всегда безотказная, готовая раздвинуть ножки по первому требованию и снять моё напряжение. Своё дело она знала на отлично, но глупее бабы я не видал в своей жизни. Не удивлюсь, если она считает, что земля плоская и лежит на черепахах.

Её похотливый взгляд скользнул по моей напряжённой фигуре. Как не управляемое торнадо, я носился по кабинету, не находя себе места.

Ничуть не испугавшись, Тина подошла вплотную, зажав меня у стола. Провела ладонью по моей часто вздымающейся груди. Спустилась на пряжку ремня. Ещё ниже. Я смотрел ей прямо в глаза. Шлюха, она и есть шлюха. Кроме денег и секса её больше ничто не волнует. Стало так гадко на душе, что выть захотелось. Она казалась грязной. Порочной. И я себе казался грязным. С ног до головы облитый дерьмом.

— Выйди… — твёрдо, спокойно, жёстко. Любая бы поняла с первого слова. Любая, но не Тина.

— Котик, я пришла, чтобы помочь тебе расслабиться, — она томно взглянула на меня, хлопая своими искусственными ресницами. Она вся была насквозь ненастоящая. Начиная внешностью, заканчивая эмоциями. Когда-то меня это устраивало.

Тина прижалась ко мне, скользнув рукой в уже расстёгнутую ширинку. Я с омерзением схватил её за плечи. Отшвырнул с силой от себя, не заботясь, что она не удержалась на своих ходулях и упала на пол, громко вскрикнув. Грязь. Мерзость.

— Я сказал, пошла вон!

Для пущей убедительности и для ускорения, запустил в стену бутылку, стоящую рядом на столе. Та разлетелась на кусочки с громким треском, от чего потаскуха закричала ещё громче. Всё её притворство слетело, обнажая животный инстинкт самосохранения.