Хуршилов имел поручение сжечь аул, если он окажет сопротивление. Если же сопротивления не будет, то сжечь только дома Махача и его родственников, а Махача второго и Кебит-Хаджиму привести в Шуру.

Унцукуль сопротивления не оказал, Кебит ушёл из села и укрепился со своими родственниками на горе. Махач второй остался в своём доме и оказал героическое сопротивление. Конечно, дом его был сожжён, сам он убит, но и сотня потеряла несколько человек ранеными и убитыми.

После этого начался грабёж и, конечно, пограбили основательно. Но об этом более подробно может рассказать Абдулл Бутай Нахибашев, снаряжавший эту экспедицию и получивший о ней отчёт.

На учёте в попытке отобрать у населения оружие турки не остановились. Из их военных мероприятий в Дагестане мало отметить борьбу против русского офицерства и мобилизации дагестанцев, введение турецкого военного устава.

Местные русские офицеры после ухода русских гарнизонов перешли в большинстве на службу в Дагестанский конный полк. Они за время их пребывания в полку принесли много пользы. Большинство из них было связано с дагестанскими офицерами узами дружбы ещё со школьной скамьи. Тем не менее, турки сейчас же, как только покончили с Петровском, начали энергичную борьбу против русских офицеров. В результате, хотя официально и не было предложения или приказа, русские офицеры сами ушли.

Это был первый этап туркизации полка. Вслед за этим оставшимся офицерам были даны турецкие титулы и введены турецкие формы обращения.

Турецкий военный устав сразу введён не был.

Но к его введению начали усердно готовиться. Офицеры старательно его изучали. Офицеры и урядники изучали турецкий язык.

Я не видел, чтобы офицерство этому сочувствовало. Делали «поскольку-постольку». Офицерству деваться было некуда. Ни к чему, кроме военной службы, оно не годилось. Вот и исполняли все, покуда платили жалование. Но были и ярые сторонники туркизации полка. Не могу не отметить такого туркофила, как Эльдарушев, который всё время и очень упорно боролся с индифферентностью остального офицерства. Остальной состав полка определённо был против этой туркизации, и этого не скрывал.

Наряду с этим турки приступили к введению всеобщей военной повинности. Начался учет молодёжи, и был составлен настоящий мобилизационный план. Наконец, была объявлена мобилизация всего Дагестана. Инструкторские роты для проведения мобилизации были отправлены во все округа, и в первую очередь в Андийский, Гунибский, Даргинский, откуда турки рассчитывали получить лучших аскеров и где подготовительная работа в течение последних лет велась ими непрерывно.

Однако и здесь обнаружилось растущее отрицательное отношение населения к туркам. Мобилизация шла вяло, а те, кого удалось собрать, разбегались по дороге в Шуру или уже из Шуры. Так что мобилизация людей провалилась так же, как и мобилизация оружия.

При турках же началась систематическая туркизация дагестанской школы.

Среди дагестанской интеллигенции и раньше было много туркофилов, изучавших турецкий язык и культуру, стремившихся распространить в Дагестане турецкий язык, противопоставляя его арабскому, которого они не знали. Также давно уже предпринимались попытки ввести тюркский язык в нашей школе.

Шейх Гасан Кахибский

Пионером этого движения у нас был Магомед Кади Дибиров из сел. Нижнее Казанище (правильно – из сел. Гочоб, нынешнего Чародинского района. – Ред.), арабист и туркофил. Он ещё в 1910 году начал обучать дагестанских детей тюркскому языку и распространял тюркские газеты и книги. Затем в этой же области много работал первый дагестанский печатник Магомед Мирза Мавраев.

В последнее время в среде туркофилов появился Нур Магомед Шахсуваров, учитель, человек очень энергичный и очень настойчивый.

Таким образом, в этом направлении турки нашли в Дагестане наиболее подготовленную почву. Поэтому туркизация школы шла гораздо успешнее, чем все остальные мероприятия. Но, подчеркну ещё раз, шла не благодаря усилиям и авторитету турок, а силами дагестанской интеллигенции.

Ту же самую работу выполняли турки в Чечне. Только там они добились большего успеха. Вообще Чечня – более отсталый край, чем Дагестан. Своей культуры у них нет, и им легче усваивать турецкую культуру, т.к. она легче и современней арабской.

Поэтому в Чечню турки и не посылали больших военных сил, а лишь мелкие отряды. Они уже знали, что их политика встретит там меньше сопротивления. Когда я позже был в Чечне, всё командование велось там уже на турецком языке.

Из всего этого можно заключить, что турки шли в Дагестан для того, чтобы осесть там надолго. Поэтому не у меня одного, а у многих дагестанцев сложилось мнение о них как о завоевателях, а не друзьях.

Можно представить себе, как удивились многие в Дагестане, когда турки в один прекрасный день внезапно исчезли из Дагестана.

Их уход был похож на паническое бегство. Они бросили большие запасы медикаментов, обмундирования, оружия. Именно бросили, а не передали: никто никогда не мог установить, сколько они оставили и куда это девалось. Было бы интересно услышать от доктора Урусова и других интересную новость об этих богатствах.

Большая часть турецкой агентуры в Дагестане и Чечне осталась разбросанной по аулам. Они не успели их собрать, а может быть, и не хотели брать их вовсе.

В общем, спешка была невероятная. По ультиматуму англичан они должны были очистить Кавказ в 24 часа, и нужно отдать им дань справедливости, турки выполнили взятое на себя обязательство.

Туркам был дан великолепный прощальный обед. Те, кто благодаря им совершенно неожиданно для себя и для всех пришли к власти, да ещё получив такое богатство в приданое, не хотели остаться неблагодарными.

В речах звучали ноты искреннего сожаления, что турки уходят. Им можно было верить. Расчувствовавшийся Зайнуддин Доногуев подарил им свою шашку с золотой насечкой. Благодарные и тронутые таким вниманием турки (хотя Зайнуддин пострадал) обещали ему за шашку заплатить. Но, конечно, не заплатили, хотя Зайнуддин пострадавшим себя не считал и не считает.

Исполнительный комитет, разбежавшийся после занятия большевиками Петровска, стал снова собираться в горах. Первое проявление его существования было в Гунибе. Туда собрались Карнаилов, Пиралов, Магомед Кади Дибиров, Хаджи Мурад Арацханов. Эта группа впервые заговорила от имени Исполкома. Тогда благодаря агитации Узун Хаджи выступление Гунибского и других округов против бывших в Шуре большевиков стало неизбежным.

Затем, для пополнения своей организации и придания ей авторитета, так как Нажмуддин не хотел с ней считаться, они пригласили известного бедняцкого шейха Ибрагима Хаджи Кучрабского. Позже к ним присоединился Тажуддин Кадиев, бывший раньше тоже членом Исполнительного комитета и комиссаром Темир-Хан-Шуринского округа.

Они всё время употребляли все усилия, чтобы сосредоточить в своих руках управление всеми округами, оставшимися свободными от большевиков. Пытались они сорганизовать в этих округах правильное управление, но ничего из этого не выходило.

Прежде всего, никто не признавал их власть. Ни я, ни Алиханов, ни вообще кто-либо не исполнял их приказов, но и не восставал против них. Затем к этому времени в каждом округе создался свой влиятельный центр из местных людей. Эти центры не имели никакого желания подчиняться вообще кому бы то ни было и жили себе вполне автономно, тем более, что и большевики их не беспокоили.

Когда прибыли турки, исполкомщики суетились и пытались разыгрывать из себя центральную местную власть. Но турки, которые сами хотели быть этой центральной властью и хорошо были осведомлены о положении в Дагестане, нимало не обращали на них внимание.