— Добро пожаловать обратно в мир, сэр Валдар Иварсхеймский! Вы спали долго и, по-видимому, хорошо, потому что я никогда не видел человека ваших лет таким молодым и здоровым.

Он рассмеялся на этих последних словах, а я, с интересом пожимая его руку, улыбнулся и сказал на своем старом языке:

— Я не знаю, сколько времени спал, но это не первый сон такого рода, как ты, возможно, знаешь, ведь ты знаешь мое имя и титул, который Ричард Львиное сердце даровал мне после битвы на равнине. А теперь позволь мне поблагодарить тебя за радушный прием и за ту заботу, которую оказали мне, пока я спал на том ложе. Но прежде скажи твое имя, чтобы я мог знать, кому причитается долг.

— Нет, нет, мой долг совсем небольшой, — ответил он, — с тех пор как десять поколений Кэрью до меня передали мне чудесное наследство от старого сэра Бодуэна, из которого я извлекаю удовольствие и пользу.

— Что? — воскликнул я. — Значит, тебя зовут Кэрью, и ты говоришь о том храбром Бодуэне де Кэрью, который смело напал на турок с маршалом госпитальеров — двое против двухсот — и сражался бок о бок со мной в той великой битве у реки Расселины[33], где мы так сокрушили силы султана, что, если бы не подлые предатели, которые нам мешали, мы могли бы отнять у него всю Сирию, а может быть, и Египет?

Прежде чем он успел ответить, дверь снова очень медленно отворилась, гобелен мягко отодвинулся в сторону, и милое лицо девушки, которая нашла меня первой, с робким удивлением уставилось на нас. Увидев, что мы разговариваем и смеемся, как и все другие существа из настоящей, честной плоти и крови, ее удивление взяло верх над страхом, она вошла и закрыла за собой дверь.

— Ах, госпожа Кейт, вы вернулись, — заметил молодой человек, ее брат, как я вскоре узнал. — Я был уверен, что женское любопытство быстро победит женские страхи. Итак, вы видите, что чудо, предсказанное старым сэром Бодуэном в завещании, все-таки свершилось, и вот ваш Спящий крестоносец проснулся и страстно желает знать, чья нежная забота, как он сам выразился, охраняла его, пока он спал. А теперь подойди и пожми ему руку. Нет, нет, для страха нет причины. Его рука такая же живая и теплая, как у меня, но намного сильнее, мои пальцы все еще покалывает от его рукопожатия.

Пока он говорил, он взял ее за руку, и подвел, одновременно и съежившуюся, и нетерпеливую, ко мне, и когда он вложил ее маленькую трепещущую руку в мою, я, как рыцарь, встал перед ней на колено, поднес ее руку к губам и поцеловал:

— Как в прошлом, так и в настоящем и будущем я буду твоим истинным рыцарем, милая леди, и тот, кто не признает тебя несравненной среди дочерей этой или любой другой страны, получит подтверждение правды на своем теле.

— Что это значит, сэр Валдар? — изумленно воскликнул ее брат. — В прошлом? Не скажете же вы нам, что, пролежав здесь триста шестьдесят лет, вы видели мою сестру Кейт и служили ей как истинный рыцарь во времена рыцарства?

— Да, — подтвердил я, поднимаясь на ноги и глядя им в глаза, — я скажу это и скажу искренне, хотя вряд ли вы мне поверите. Но это долгая история, и я прошу у вас прощения за то, что столь резко и грубо затронул эту удивительную и ужасную тему. Скажите мне, дорогая леди, что я могу надеяться на прощение.

— Да, да, — ответила она, отступив на шаг и прижав руку к груди. Она молча смотрела на меня несколько мгновений, а потом с той же милой улыбкой, которая так часто радовала мое сердце, продолжила: — Но мне нечего прощать, и я действительно верю вам, как бы чудесны ни были ваши удивительные слова, потому что вы рыцарь моих снов, о которых я расскажу когда-нибудь, когда вы снова поведаете нам историю, которая была легендой для нас на протяжении многих поколений. Ой! Я забыла, что я здесь хозяйка и что вы, наш гость, должно быть, испытываете голод и жажду после столь долгого поста. Пойдемте, Филип, выведите сэра Валдара из его унылой спальни в гостиную, а я посмотрю, что есть в кладовой.

Ее слова были столь же желанны, сколь и любезны, так как во мне просыпались первые инстинкты обычного человека — есть и пить, поэтому я прошел за сэром Филипом (таков был его титул) через дверь, вниз по длинному узкому коридору с каменной крышей, вверх по невысокой каменной лестнице и через другую дверь, которая вела в просторную комнату с дубовым потолком, увешанную гобеленами, на которых были искусно вышиты сцены рыцарских подвигов, среди которых была одна, о которой сэру Филипу не было нужды рассказывать мне, изображавшая доблестную атаку старого сэра Бодуэна, которую я лично наблюдал у реки Расселины.

Мы сели за стол, и леди Кейт, как я вскоре стал называть ее на старый манер, вскоре сама собрала для меня обильную трапезу, объяснив, что пока она должна быть и хозяйкой, и экономкой, так как старая Марджори, их служанка, наверняка умрет от страха при виде меня. Когда я наелся и напился, как голодный волк, я снова попросил сэра Филипа рассказать, как я очнулся в такой приятной компании.

И он рассказал мою историю следующим образом:

— Этот дом — поместье Кэрью, — начал он, как мне показалось, несколько печально, — и стоит он на остатках того, что когда-то было одним из самых прекрасных поместий в Нортумберленде, а та комнатка, в которой вы спали долгим сном, находится в полуразрушенной башне, которая является всем, что осталось от мощного и величественного замка, в который наш доблестный предок, сэр Бодуэн де Кэрью, вернулся со священной войны после того, как крестоносцы заключили перемирие, о котором вы знаете гораздо больше, чем мы. Замок стоял вон там, на том маленьком холме, на котором до сих пор видны остатки внешних крепостных валов. В ту ночь, когда он вернулся домой, сторож, стоявший на вахте наверху, увидел в море яркий свет, потому что берег находится всего в полумиле отсюда, и когда об этом донесли сэру Бодуэну, он приказал немедленно вывести в море гребную шлюпку, чтобы спасти жизни на горящем корабле, ибо, как вы, несомненно, знаете, славный старый рыцарь был столь же добр сердцем, сколь и силен рукой. Шлюпка быстро двинулась в путь, и на корме драккара, одного из тех, на которых древние викинги отправлялись на войну, нашли лежащего ничком рыцаря могучего телосложения, с головы до ног облаченного в великолепные доспехи. Носовая часть корабля почти сгорела, и вода уже лилась через открытые швы и шипела, попадая на огонь, когда они сняли рыцаря с палубы и перенесли на шлюпку. И едва это сделали, как пламя вспыхнуло в центре палубы, судно развалилось надвое и пошло ко дну.

— Увы, бедная Бренда! И все же ты нашла могилу, достойную дочери конунга.

Эти слова вырвались у меня совершенно бессознательно посреди недолгого молчания, потому что сэр Филип замолчал, и они с Кейт смотрели на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь в ответ на эту историю о конце моего последнего путешествия.

— А кто была Бренда, сэр Валдар? — спросила Кейт с румянцем на щеках и дрожью в голосе. — Она тоже была с вами на том горящем корабле?

— Нет, — ответил я, — потому что эта милая душа, которая сейчас смотрит на меня вашими глазами, дорогая леди, уже вернулась в свой дом за звездами, но все, что было смертного в ней — да и в вас тоже — лежало на том пылающем костре, который я соорудил для нее и зажег своими руками. Но это лишь малая часть той длинной истории, которую я должен вам рассказать, потому что вы должны услышать целое, прежде чем сможете понять часть.

Она съежилась в глубоком кресле у окна и на мгновение закрыла лицо руками, словно отгоняя какое-то страшное видение, а сэр Филип, взглянув сначала на нее, а потом на меня, продолжал:

— Мне кажется, сэр Валдар, что моя история скучна и ничтожна перед всеми чудесами, о которых вы нам расскажете, поэтому я постараюсь изложить ее как можно короче, чтобы меньшее скорее уступило место большему.

Когда шлюпка доставила вас на берег и вас внесли в замок, сэр Бодуэн сразу узнал командира викингов, который спас жизнь королю Ричарду в Сирии и был посвящен в рыцари за этот и многие другие доблестные поступки самим великим Львиным сердцем. И еще он вспомнил чудесную историю, которую вы рассказали в шатре короля Ричарда о других жизнях, которые вы прожили, и о других войнах, в которых вы сражались, хотя об этом тогда он ничего не сказал. Поэтому, когда заговорили о том, чтобы похоронить вас, он объяснил, что вы просто впали в транс, и поклялся, что до тех пор, пока собственными глазами не увидит следов разложения на вашем теле, кладбищенская плесень не коснется вас. Он приготовил для вас ту маленькую комнату, в которой вы пребывали с тех пор до сегодняшнего дня, и расположил вас в ней в подобающем рыцарю виде. Когда двенадцать лет спустя он заболел в последний раз, а на вас не появилось ни следа перемен, он составил завещание и, назначив мессы за упокой вашей души на тот случай, если она никогда не вернется в тело, оставил ту часть своего состояния, которая образует это поместье, наследнику своего дома на вечные времена с условием, что вам обеспечат покой в вашей комнате до тех пор, пока не наступит тление смерти или вы не выйдете из транса. Кроме того, он распорядился, как вы увидите в завещании, когда я его покажу, чтобы у вас никогда не изымали ничего, принадлежащего вам, и чтобы каждый день хозяин поместья или, в его отсутствие, кто-нибудь, кому он мог бы полностью доверять, навещал вас и следил, чтобы ваши доспехи и оружие хранились в чистоте, а ваша комната была в порядке. Эту должность, надо сказать, госпожа Кейт взяла на себя шесть лет назад, когда умерла наша мать, а Кейт была всего лишь маленькой девочкой двенадцати лет; так что, видите ли, вы уже старые друзья.