Появились в городе и казаки, приписанные к Главным квартирам. М. Тилен вспоминал, что в его бытность при Главной квартире Богемской армии в целях личной безопасности штабных офицеров фельдмаршал прикомандировал к каждому офицеру по казаку, который был при офицере ординарцем и всюду за ним следовал. М. Тилену достался молодой казак красивой наружности и отлично по сравнению с другими одетый, рукоять его канчука (нагайки) была изукрашена серебром, а на пальцах он носил массивные золотые кольца. В Альткирхе выяснилось, что этого 21-летнего казака сопровождают в походе несколько «слуг» - взрослых бородатых казаков, которые «пили водку, как воду, но очень легко пьянели от хороших французских вин»[1425].
Р. Брокар, путая дату, пишет: 21 января 1814 г. «Александр I въехал в Лангр на белой лошади; впереди него скакало несколько отборных казаков, а за ним следовал кортеж из 60 генералов, включая Шварценберга»[1426]. Делеке де Шанже правильно указывал, что это событие имело место 22 января в полтретьего дня: «...в Лангр в сопровождении многочисленного штаба и генералитета прибыл русский император. Великолепный кортеж представлял собой очень красивое зрелище, впечатление от которого смазывали лишь несколько иррегулярных казаков, которые бродили по улицам в своих грубых одеждах, да ощущение бремени, которое уже легло на плечи города и которое еще должно было возрасти»[1427]. Император Александр I остановился в доме у Бише де Шалансе, где, увидев портрет Людовика XVI, якобы воскликнул: «Я ношу этот образ в своем сердце!»[1428]
24 января в город в сопровождении своего младшего сына и Карла Людвига Фридриха Церингена - великого герцога Баденского прибыл король Пруссии Фридрих-Гийом III. Прибывший 25 января император Австрии расположился в доме мэра Гюйо. В Лангре квартировало до 15 000 войск союзников. Город был поделен на три, как их называл Минере, «зоны оккупации» с тремя комендантами: на юге - русские, в центре - пруссаки, на севере - австрийцы[1429]. Был устроен госпиталь для больных и раненых[1430].
Стинакер почти не преувеличил: все народы Европы были представлены в этом несчастном городе. Даже самые широкие улицы Лангра запружены экипажами и повозками с багажом[1431]. Как выразился Лефевр де Беэн, Лангр стал «временной столицей союзников»[1432]. Товары в местных магазинах очень быстро раскупили, цены выросли. Клэр Оберив ссылается на манускрипт, посвященный «вторжению 1814 г.», в котором, в частности, речь идет о росте в течение нескольких недель стоимости жизни для местного населения в три раза[1433]. В поисках продуктов питания гости города (да, видимо, и не только гости) часто обращались к многочисленным маркитантам, которые «расположили свои повозки на улице Шамбо, продавая на вес золота кофе, ром и водку». Цыпленок величиной с кулак продавался за 8 франков.
Р. Брокар, ссылаясь на свидетельство П. Жакюино, отмечал: «Поведение русских штабных офицеров было безупречно; среди них было некоторое число французов, эмигрировавших во времена Революции. <...> Что касается собственно войск, они были очень разношерстные, некоторые совсем дикие, пришедшие из самых отдаленных регионов необъятной империи»[1434]. Здесь уточняется, что «дикари» - «казаки Платова» с их «верблюдами, луками и стрелами».
П. Жакюино свидетельствует, что император Австрии искал себе в городе профессора музыки, чтобы тот с его поваром и еще двумя любителями-музыкантами сыграли скрипичным квартетом. Каждому за такое выступление платили по дукату. Король же Пруссии жил не столь утонченно: ему играл вечерами под окнами военный оркестр[1435]. Александр I не гнушался в окружении своих генералов прогуливаться по улицам города, весьма куртуазно приветствуя жителей. Однажды порыв ветра сорвал с его головы треуголку с плюмажем, и, как свидетельствует устная традиция, одна юная девушка подняла ее и вернула владельцу, получив за такой «жест коллаборационизма» искреннюю императорскую благодарность[1436].
Делеке де Шанже также позволил себе сравнительные наблюдения: австрийский император предпочитал выезжать в сопровождении князя Лихтенштейнского[1437] или князя Эстерхази[1438]. Александр I предпочитал выезжать один. Повстречав на своем пути дам, он вежливо им кланялся и непринужденно перебрасывался парой фраз. Он оставил несколько «следов своей гуманности и человечности». Говорят, что несколько раз ему кричали: «Да здравствует император!». А вот присутствие прусского короля не вызвало никакой сенсации. Он был далек от того благородства, что демонстрировали два других суверена[1439].
Оккупация Лангра не только оказала гнетущее воздействие на защитников соседних городов (Шомона и др.): она воодушевила местных противников императорской власти. По приезду Александра I местные роялисты образовали комитет, в заседаниях которого принимали участие два адъютанта русского императора полковники Рошешуар и Рапатель - бывшие эмигранты. Нацепив белые кокарды как символ Бурбонов, эта небольшая группка роялистов хотела в сопровождении двух или трех русских кавалерийских полков промаршировать в сторону Осерра или Тоннера. Александр I пресек эту попытку. Комитет ограничился тем, что послал Людовику XVIII в Англию письмо с заверениями в своей преданности и лояльности[1440].
...В ночь с 28 на 29 января из Шомона доложили, что Наполеон перешел в наступление. 29 января за час до рассвета Александр I покинул город и отправился в Шомон[1441]. Перед отъездом мадам Бише де Шалансе получила от него великолепный изумруд в окружении бриллиантов, а ее дочь - бриллиантовую заколку с рубином[1442].
Большое впечатление на французов произвели иррегулярные войска союзников. Возле места под названием Бланш-Фонтен, где любили прогуливаться горожане, писал автор «Истории Лангра», был разбит «лагерь тех диких орд, которые русские всегда таскали за собой. Вид этих варваров, вооруженных луками и стрелами и восседавших на дромадерах, позволял думать, что вернулись старые времена, эпоха, когда Аттила командовал разрушением города лингонов»[1443]. Башкиры, казаки, калмыки, крымские татары русского императора - все это вдруг стало составной частью повседневной жизни Европы...
Не только город, но и вся округа Лангра была заполонена войсками союзников. До поры до времени резонансных конфликтов с местным населением не было. Князь Д.В. Голицын пишет из деревни Ла Карт[1444] 20 января: «...Что до жителей, то невероятно, как они нас встречают. <...> Они смотрят на нас как на освободителей и не просят ничего взамен»[1445].
Конечно, без эксцессов, видимо, все же не обошлось. С. Минере упомянул, что казаки «пронеслись по деревням», а потом устроили у городских ворот Лангра базар, на котором горожане не брезговали скупать у казаков награбленное в соседних деревнях...[1446] и Минере здесь больше удивляет даже не поведение казаков, а беспринципное поведение его соотечественников. Р. Брокар, со своей стороны, признавал, что в городе дисциплина у казаков была строгая: их наказывали кнутом, в то время как пруссаки своих провинившихся - шпицрутенами[1447]. Видимо, союзники не только продавали, но и покупали. В одном из обзоров «Археологического и исторического общества Лангра» упоминаются гобелены и витражи из кафедрального собора Лангра, остатки которых еще существовали в 1814 г. во время оккупации и были «проданы российским офицерам, которые увезли их в свою страну»[1448].
