Между тем те редкие историки последующих десятилетий, которые так или иначе затрагивали в своих работах этот сюжет, непременно ссылались на Лиоре как на безусловный авторитет и даже как на классика, в исключительных случаях позволяя себе уточнения и частные дополнения, но при этом никак не подвергая сомнению саму методику формирования образа казака...

Вероятно, что изменение поведения союзников связано с изменениями оперативной обстановки; Хардегг знал о прибытии из Испании подкреплений и продвижении французов на Фонтенбло и Море-сюр-Луан.

Утром 17 февраля началось наступление французской армии. Наполеон при Мормане и Нанжи опрокинул правый фланг Главной армии. Корпуса Н.Ш. Удино, Э.Ж.Ж.А. Макдональда и К.П. Виктора начали наступление соответственно на Провен, Донмари-Донтийи и Монтеро-фот-Йонн. На левом фланге Главной армии утром 17 февраля И. Хардегг концентрировался вокруг Море-сюр-Луана, а его полковник Симони еще занимал со своими гусарами Фонтенбло, рассылая патрули до опушки леса (в том числе до окрестностей Мелена. - А. Г.). Еще левее Хардегга в Немуре находился лично Платов: «его казаки разоряли округу и контролировали дороги, ведущие в Орлеан»[657]. В связи с этим император приказал бригадному генералу графу Ж.А.Ф. Алликсу де Во покинуть Мелен и двигаться со своей дивизией и кавалерией Монбрена на Фонтенбло и Море-сюр-Луан, а оттуда - на Немур, чтобы отбросить врага на правую сторону Луана[658]. В этот же день из Корбей-Эссона и Сен-Фаржо- Понтьери[659] через Мелен на Фонтенбло выступила дивизия А.Ф.М. Шарпантье, где она должна была соединиться с частями Алликса и Монбрена[660].

Вечером 17 февраля, имея по дороге небольшую стычку с гусарским патрулем австрийцев, дивизия Шарпантье достигла Мелена[661].

Дюран в своей книге, оговорившись, что некоторые подробности схваток в лесу Фонтенбло он опустил, все же пересказывает один весьма сентиментальный эпизод от 17 февраля[662]. У подножия горы Мелен был обнаружен раненый молодой сержант из венгерских гусар, который печально сидел, прислонившись к дереву, а маркитантка пыталась оказать ему первую помощь. Оба плакали. Несчастные внушали такое уважение, что ни один из французских солдат даже не подумал обидеть эту женщину (в принципе, видимо, такая вероятность не исключалась. - А. Г.), у которой без сомнения имелось золото. Более того, раненого положили на носилки и при помощи четырех человек (маркитантка им щедро заплатила) доставили в городской госпиталь[663]. Преданность молодой женщины столь впечатлила французов, что, даже не имея понятия, почему она помогает сержанту, ей разрешили остаться у его постели, тем более что он отказывался что-либо принимать, кроме как из ее рук. Три дня и три ночи она оставалась у его постели, пока несчастный не умер. Молодая женщина присутствовала на его похоронах, она дала немного денег на обустройство могилы сержанта, покрыла в знак благодарности поцелуями руки медсестер из госпиталя и одна вернулась в свою страну (видимо, в Венгрию. - А. Г.)[664].

Не 17 февраля, когда был отдан приказ императора, а утром 18 февраля, в день сражения у Монтеро-фот-Йонна, Алликс и Шарпантье покинули Мелен и выдвинулись на Фонтенбло, заставив отступить венгерских гусар Симони и казаков на Море-сюр- Луан[665]. Шарпантье расположился в Фонтенбло[666], а Алликс пытался догнать Симони.

Перрен цитирует донесение Алликса от 18 февраля А. Друо. Если верить этому документу, в тот же день Алликс с отрядом в 1800 человек вступил в Море-сюр-Луан, на протяжении 6 лье дороги разбив 4000 австрийцев, убив 150 и захватив в плен 80 человек. Его же потери были: один пленный и 20 убитых и раненых![667]

Некоторые историки и потом будут писать, что Алликс «выбил» казаков и австрийцев из леса Фонтенбло. Но Вейль неслучайно употреблял другие выражения: «заставил отступить», «выдавил», но не «разбил», «разгромил» и т. п. Дело в том, что Хардегг, усиленный двумя батальонами пехоты, был в курсе передвижений французских войск и полученных ими из Испании подкреплений. Еще ночью Хардегг из Море-сюр-Луана послал гонца с приказом полковнику Симони немедленно отступать из Фонтенбло на соединение с ним, и Симони поспешил этот приказ выполнить. Венгерские гусары ретировались быстро и организованно; о потерях в их рядах во время этого отступления ничего не сообщается. А. Аллер, без излишней пафосности и ничего не приукрашивая, уточнял, что Алликс пытался преследовать австрийцев до Море-сюр-Луана, но так и не догнал[668]. Что же касается пленных, то речь шла об отставших казаках и гусарах, большинство из которых в этот день и на следующий пленили в лесу Фонтенбло крестьяне.

Между тем 18 февраля Хардегг дождался отхода из Фонтенбло отряда Йозефа Симони Витецвара, но, не дожидаясь атаки Алликса, в 5 утра отступил из Море-сюр-Луан, заняв позицию на другом берегу канала через Луан. В рапорте Алликс писал, что дальше преследовать врага он не мог по причине усталости своих войск[669]. Но в действительности (тут даже Перрен солидарен с Вейлем) он просто безуспешно пытался форсировать канал.

Как отметил Вейль, хладнокровие и способность выпутываться из самых критических ситуаций помогли тогда Хардеггу[670]. Ему удалось весь день сдерживать попытки Алликса перейти канал. Получив известия о результате битвы у Монтеро-фот-Йонна, Хардегг даже в этой непростой для себя ситуации проявил выдержку и вступил в переговоры с Алликсом, который, писал Вейль, «пытался переговорами добиться того, чего не смог добиться силой оружия». Хердегг поставил условие, что французы не будут переходить канал через Луан до полуночи. Алликс тотчас же с этим согласился. Таким образом, с наступлением темноты 18 февраля части Хардегга снялись и через Монмашу и Сен-Аньян ушли к Сен-Серотену, куда, в конце концов, и прибыли после тяжелого ночного марша[671].

Фонтенбло теперь ничего непосредственно не угрожало, Шарпантье в докладе Бертье, в частности, отмечал, что вступление французов в этот город народ приветствовал радостными криками и раздавал солдатам хлеб и вино: «...Казаков ненавидят, к австрийцам относятся неплохо»[672]. Радовался и сам император.

В письме от 19 февраля воодушевленный вчерашней победой при Монтеро-фо-Йонне император Франции писал в Париж своему брату Жозефу, что послал императрице заметку для Moniteur, которую следовало опубликовать в рубрике «Новости из Провена». В этой заметке внимание читателя акцентировалось на той поспешности, с какой суверены союзных держав, рассчитывавшие вот-вот вступить в Париж, покинули Брэ-сюр-Сен, как только узнали, что Наполеон перешел мост в Монтеро-фот-Йонне: «в армии врага страх», «то, что произошло, им кажется немыслимым»[673]. Что касается казаков, то

Наполеон, как всегда преувеличивая успехи французского оружия, в том же письме отмечал: «В лесу Фонтенбло захвачено несколько сот казаков»[674].

Из Сен-Серотена дивизия И. Хардегга перебралась в Пон-сюр- Йонн: теперь она была не авангардом, а арьергардом I австрийского корпуса. К полудню 19 февраля И. Хардегг перешел на другой берег Йонны, взорвал мост и направился к Ля-Шапель-сюр-Орёзу. Вечером того же дня он был уже в Ториньи-сюр-Орёзе[675].