Литмир - Электронная Библиотека

Лиза встретила Любецкого очень тепло, дружески. Она быстро поджарила яичницу, сварила картошку и накрыла стол.

— Ну, хватит, еще наговоритесь. Идите лучше поешьте, — пригласила она хозяина и гостя к столу. — Вы, наверное, проголодались.

Они ели с аппетитом и наперебой рассказывали друг другу о своих делах.

— Григорий Михайлович, я не успела спросить, как поживаете? Как Маша? Как сынишка? Забыла, как зовут его… — вмешалась Лиза в их разговор.

— Еще поговорим, Лиза, — сейчас о делах…

— Вы всегда о себе забываете, все о делах да о делах, — отозвалась Лиза.

— Часто приходится забывать о себе, особенно сейчас, когда надо залечивать раны войны.

— Но так же нельзя. У коммунистов тоже есть жены, дети, домашние заботы… Разве можно вас переубедить! Все же, Григорий Михайлович, расскажите о себе, о семье…

— Меня тяжело ранило. Почти уже побывал на том свете. Но раз уж остался жив, то нельзя опускать руки, надо работать, и потому приехал сюда, к вам. Владик уже большой мальчик, он у бабушки, а Маша… — Губы у Любецкого задрожали, он не мог больше вымолвить и слова — Маша погибла… — после длительной паузы продолжал он, — Была ранена, лежала в госпитале, ее подлечили и отпустили домой. Она поехала к матери и сынишке, на Урал. Там она устроилась работать в госпиталь. Но ей хотелось быть со мной, и она опять попросилась на фронт, писала рапорт за рапортом, пока наконец не удовлетворили ее просьбу. Когда меня ранили и в медсанбате Маша узнала об этом, она сразу же поспешила ко мне, дорогой погибла от осколка мины…

Лиза сочувственно смотрела на Любецкого, с трудом сдерживая слезы, но в конце концов не выдержала:

— Когда взглянула на вас, сразу почувствовала, что у вас в душе рана. У нас тоже горе… Двоих детей за это время потеряли…

Она расплакалась навзрыд.

— Ну, хватит, хватит. Возьми себя в руки. — Илья обнял ее, начал успокаивать.

— И в самом деле, хватит бередить раны, — вмешалась мать, чтобы как-то успокоить Лизу.

Некоторое время все сидели молча. Желая отвлечь Любецкого от мрачных дум, Мегудин вернулся к прерванному разговору.

— Забот у нас много, очень много, — сказал он. — Но вдвоем справиться легче. Так не будем откладывать и сразу же возьмемся за дело…

14

Пока посеяли поздние культуры, взошли яровые. Всходы были сильные, сочные, зеленые. Когда взошли кукуруза, подсолнух и арбузы, ранние посевы уже пошли в рост. Но наступившая прежде времени жара жгла, иссушая последние капли влаги в почве. На молодых всходах то тут, то там начали появляться желтоватые пятна.

«Вот беда, посевы могут погибнуть», — тревожился Мегудин.

Он все глядел на небо, искал малейшие признаки дождя, следил за восходом и заходом солнца, за появлением и исчезновением луны. Все как будто бы предсказывало дождь, а его не было да не было.

В небе появлялись тучки и бесследно исчезали. А солнце палило все яростней и яростней. От невыносимой жары земля начала трескаться. Словно тысячи раскрытых ртов, эти трещины просили небо подарить им хоть несколько капель воды. Но едва появлялись облака, начинал дуть порывистый ветер, разгонял их, подымая тучи пыли и поглощая последние капельки влаги. В один из таких жарких дней Мегудин поехал по району. На горизонте показалась туча, и сразу загремело.

«Где-то идет дождь», — обрадовался Мегудин.

Туча росла, закрыла солнце и с невероятной быстротой понеслась по небу. Подул легкий ветерок. Хлеба зашумели. В степи потемнело и стало прохладно. Черная туча заволокла все небо, нависла. Первые крупные капли упали на изнывающую от зноя пересохшую землю. Сверкнула молния, озарившая полнеба, раскатисто прогремел гром, и хлынул дождь. Шумный ливень лил и лил, а земля жадно впитывала в себя воду и никак не могла утолить жажду.

Все, что росло на земле, начало наливаться соком. Счастливый, насквозь промокший, возвращался домой Мегудин, а дождь все лил и лил.

Увидев в окно Илью, теща выбежала навстречу и радостно крикнула:

— Поздравляю!

— И я поздравляю вас с дождем!

— Это к счастью… Но я тебя поздравляю с сыном! Сегодня Лиза родила мальчика!

— Сына?! — радостно переспросил он. — Какой сегодня счастливый день — сын и дождь! Что может быть лучше!..

— Пусть он гордо носит имя, которое вы ему решили дать, — Володя, Владимир Ильич, — восторженно сказала счастливая теща. — И пусть он растет здоровеньким и счастливым…

15

С первого дня Любецкий вошел в работу. Он знал район как свои пять пальцев. Знал, где и что можно сеять, где лучше родится хлеб.

Как садовник, который лелеет каждое посаженное деревцо, следит за каждым росточком, веточкой, так и он окружал вниманием и старался помочь человеку, отличившемуся в работе, вдохновляя его на новые дела. Он радовался появлению дружных всходов в поле, каждой почке на дереве, каждому колоску, каждой ягодке и всему, чем земля вознаграждает земледельца за его труд.

— Растет, Абрамыч, растет! — восклицал Любецкий.

…День ото дня крепли возрожденные колхозы. Многие старожилы, оставшиеся в живых, вернулись домой. Приезжали и новые люди. Первые, хоть и небольшие, урожаи зерновых, пропашных и бахчевых на одичалых за время оккупации полях дали возможность колхозам встать на ноги. Начали плодоносить заброшенные, запущенные сады и виноградники. Хозяйства из года в год росли и крепли. И все же урожаи были еще низкие, продуктивность мелких ферм невысокая, а доходы от садов и виноградников — незначительные.

— Положение в колхозах поправляется. Стало немного веселее, народ стал жить лучше, но этим довольствоваться нельзя, все равно мы еще сильно отстаем, — твердил Любецкому Мегудин. — Нередко забываем, что хозяйство надо вести с расчетом. Посчитайте-ка, во что нам самим обходится центнер хлеба, литр молока…

Любецкий тоже немало думал об этом. Мегудин внес ряд предложений — как перестроить хозяйства колхозов района, чтобы сделать их более рентабельными, как обеспечить стабильную экономику хозяйств, превратив их в многоотраслевые. План Мегудина должны были обсуждать на ближайшем пленуме райкома партии. Но внезапно Мегудин получил телефонограмму. Его вызывали в обком партии.

— С чего это вдруг меня вызывают туда? — спросил он Любецкого.

— В телефонограмме ясно сказано — на собеседование.

— Что еще за собеседование?

— Приедешь туда — скажут.

Утром Мегудин уехал в обком. Он знал, что Соломатина, бывшего секретаря обкома, уже нет. Из новых работников ему почти никто не был знаком.

Приехав в обком, он обратился к секретарше — немолодой женщине с белокурыми вьющимися волосами, сидевшей в приемной:

— Товарищ Самарин вызвал меня на собеседование.

— Как ваша фамилия?

— Мегудин.

— Из Курманского района?

— Да.

Женщина зашла в кабинет секретаря и вскоре вернулась:

— Пожалуйста, войдите.

Секретарь встал со стула, шагнул вперед и гостеприимно сказал:

— Ну, заходите! Рассказывайте, что слышно у вас в районе?

Мегудин коротко ответил:

— Со всеми хозяйственными кампаниями мы как будто бы справляемся неплохо… Наметили ряд мероприятий, как укрепить колхозы.

Секретарь задавал все новые и новые вопросы. Наконец спросил:

— Как вы посмотрите, если обком переведет вас в другой район, который нуждается в умелом и опытном партийном руководителе?

От неожиданности Мегудин растерялся. Помолчав немного, ответил:

— Вам хорошо известно, что в нашем районе пришлось после войны заново создавать колхозы и благодаря большим усилиям они только теперь начали набирать силу. Им нужно еще во многом помочь…

— Обком все это знает, мы всё взвесили, всесторонне обсудили и считаем целесообразным рекомендовать вас секретарем райкома в другой район. Этот район нуждается в опытном партийном работнике…

Мегудин понял, что вопрос о нем почти решен, и все же пытался возражать, но секретарь обкома все его доводы отклонил:

78
{"b":"822938","o":1}