Керамика усть-ишимской культуры лепная. Сосуды изготовлялись из глины с примесью мелкого песка и иногда шамота. Наружная поверхность гладко заглажена, внутренняя — чаще гладкая, реже на ней сохраняются штрихи от заглаживания пучком травы или штампом. Сосуды круглодонны, венчик обычно приострен и скошен внутрь (табл. LXXXIV).
Количественно преобладают горшковидные сосуды, характеризующиеся относительно высокой прямой шейкой, выраженными плечиками и подшаровидным туловом (табл. LXXXIV, 1, 4, 5, 7, 10, 11). В значительно меньшем количестве представлены чашевидные сосуды без четко выраженной шейки (табл. LXXXIV, 2, 3, 9, 12). Еще реже встречаются латки-жаровни, обычно толстостенные, крупных размеров, округлой или овальной формы (табл. LXXXIV, 16), предназначавшиеся, очевидно, для жарения пищи. На это указывает часто имеющийся на них обильный нагар.
Абсолютное большинство сосудов орнаментировано. Преобладают узоры, выполненные зубчатым штампом, реже нарезкой. Оттиски фигурных штампов в это время почти отсутствуют. Встречаются лишь узоры, выполненные уголковым и, как исключение, ромбическим штампом. Наиболее распространены орнаментальные композиции из рядов наклонно поставленного зубчатого штампа, образующих одно- или многорядовую елочку. Кроме елочки, представлены ряды из наклонных насечек, арочные композиции, а также сочетание наклонных полос оттисков гребенки и уголкового штампа (табл. LXXXIV, 1, 11), что подобно орнаментации керамики вожпайской группы Нижнего и Среднего Приобья IX–X вв. (Чернецов В.Н., 1957, табл. XXVII). Вдоль венчика у сосудов всегда идет ряд круглых ямок, иногда вместо него нанесен ряд жемчужин. По краю венчика почти всегда имеется ряд оттисков зубчатого штампа или насечки.
Наиболее богато орнаментированы горшки, у которых узор покрывает шейку, плечико и часто фестонами спускается на тулово (табл. LXXXIV, 5, 10, 11, 15). При этом богаче украшена посуда раннего периода — X–XI вв. Чаши имеют обычно узкую зону орнамента вдоль венчика, чаще из одного ряда елочки, оттиснутой зубчатым штампом и реже насечкой (табл. LXXXIV, 2, 3, 12). На жаровнях обычно нанесены лишь насечки по венчику и ряд ямок или жемчужин идет вдоль венчика (табл. LXXXIV, 16).
Сосуды из погребений в основном аналогичны посуде с поселений, но имеют, как правило, небольшие размеры. В погребениях не встречены жаровни. В керамике усть-ишимской культуры проявляется большая близость с посудой позднеоронтурской, вожпайского и кинтусовского типов — широкое распространение орнаментации из оттисков мелкозубчатого штампа, а также орнаментальных композиций в виде взаимопроникающих треугольников и наклонных полос из оттисков гребенки, чередующихся с наколами концом палочки, уголковыми и полулунными вдавлениями (табл. LXXXIV, 1, 4, 11).
Датировка усть-ишимской культуры концом IX–XIII в. устанавливается главным образом по импортным вещам или местным подражаниям им. Ранняя дата (IX–X вв.) определяется железными черешковыми трехлопастными наконечниками стрел, железными боевыми проушными топорами, пряжками и бляхами от поясных наборов сросткинских типов, биметаллическими кресалами (табл. LXXXI, 1–4, 7–9, 13–15; LXXXIII, 1–3, 40, 41). В ранних памятниках представлены также подобные прикамским флаконовидные и коньковые подвески (табл. LXXXII, 21, 37). Поздняя дата (XI–XIII вв.) фиксируется находками серебряных трехбусинных височных колец болгарского или славянского происхождения (табл. LXXXII, 10), шаровидными бубенчиками со щелевидной прорезью, железными двулезвийными кресалами (табл. LXXXI, 5), калачевидными кресалами. В поздних памятниках имеются также удила с большими кольцами-псалиями и стремена арочной формы с отверстием для путлища, пробитым в дужке (табл. LXXXI, 29, 30), аналогии которым находятся в кочевнических древностях XII–XIII и XIII–XIV вв. (Степи Евразии, 1981, рис. 72, 43). Вместе с ними встречены относящиеся к тому же периоду плоские асимметрично-ромбические наконечники стрел и наконечники стрел типа срезней (табл. LXXXIII, 12, 13). Кроме того, в поздних памятниках найдены шумящие подвески вычегодских типов (табл. LXXXII, 38), попадавшие в Западную Сибирь вместе с предметами русского импорта, большинство которого относится к XI–XIII вв. или даже к XII–XIII вв.
В хозяйстве носителей усть-ишимской культуры сочетались занятия скотоводством, охотой, рыболовством, а в южных районах и земледелием. Удельный вес различных отраслей хозяйства в северных и южных районах культуры и даже в отдельных ее микрорайонах был различен. Предпочтение той или другой отрасли хозяйства во многом определялось экологией: в южной части ареала усть-ишимской культуры (по Иртышу вверх от Малой Бичи и устья Ишима) скотоводство играло ведущую роль в обеспечении населения мясом. Остеологический материал с поселений демонстрирует некоторое преобладание костей домашних животных. Широкая пойма Иртыша с богатыми травами заливными лугами создавала благоприятные условия для разведения скота. Примечательно в связи с этим, что целый ряд поселений расположен здесь в местах по соседству с обширной поймой. В то же время в более северных районах Прииртышья и на таежных притоках Иртыша, где площади лугов ограниченны, доля скотоводства была меньшей и соответственно возрастало значение охоты и рыболовства.
В остеологическом материале представлены кости лошади, крупного и мелкого рогатого скота, собаки. Кроме того, на городище Кипо-Кулары найдены кости свиньи. Среди остатков домашних животных преобладали кости лошади. На городище Кипо-Кулары встречено свыше 50 конских черепов. Большинство костей принадлежало молодым животным (Коников Б.А., 1982, с. 11). Преобладание лошади в стаде и забой молодняка, производившийся главным образом осенью, перед холодами, указывают на экстенсивный характер хозяйства и малое количество заготовляемого корма, когда скот длительное время содержался на подножном корму вследствие способности лошади к тебеневке. По этой причине поголовье лошадей в стаде традиционно преобладало у лесного и лесостепного населения Прииртышья на протяжении всего железного века.
Богатство тайги Прииртышья зверем и птицей обусловило большую роль охоты в хозяйстве населения. На поселениях обнаружены кости лося, косули, оленя, медведя, лисицы, соболя, куницы, зайца, бобра, барсука. Разнообразие видов пушных зверей свидетельствует о важности добычи пушнины. Охота производилась с помощью различного рода ловушек, а также лука со стрелами разных типов: двурогих (табл. LXXXIII, 11), томар, предназначенных для охоты на пушного зверя, и др. На охоте была велика роль собаки, к которой, вероятно, относились с почтением, и, возможно, существовал даже ее культ. Об этом могут говорить погребения собак, обнаруженные в курганах и на поселениях (Коников Б.А., 1982, с. 11). Почитание собаки и даже существование особых собачьих кладбищ засвидетельствовано этнографами у обских угров (Мошинская В.И., Лукина Н.В., 1982, с. 56, 57). На большую роль охоты указывают также сюжеты бронзовых зооморфных изображений, среди которых преобладают представители местной промысловой фауны — медведь, заяц, глухарь, гусь, а также виды, связанные с культом (филин, змея и др.).
Остатки ихтиофауны обнаружены на большинстве раскапывавшихся памятников, а на некоторых из них (Новоникольское I городище) кости и чешуя рыб лежали целыми пластами толщиной до 0,20 м (Могильников В.А., Цепкин Е.А., 1968, с. 59). Занятию рыболовством благоприятствовало обилие водоемов и богатство их рыбой. В ископаемой ихтиофауне представлены остатки язя, щуки, плотвы, карася, стерляди, окуня, налима. Наиболее представительная коллекция получена с Новоникольского I городища, в уловах жителей которого преобладал язь размером от 30 до 44 см, в среднем 40,4 см, что весьма близко размерам язя (32–33 см) в современных уловах Иртышского бассейна (Могильников В.А., Цепкин Е.А., 1968, с. 57). Видовой состав показывает, что рыбу ловили в Иртыше, его притоках и озерах, ловили с помощью запоров, сетей, а в местах нереста крупную рыбу, вероятно, с помощью стрел с гарпунными наконечниками. На городищах Новоникольском I, Искер, Кипо-Кулары, в кургане 11 Усть-Ишима найдены грузила от колыданных сетей (Коников Б.А., 1983, рис. 1, 15; Могильников В.А., Цепкин Е.А., 1968, рис. 2), служивших для ловли крупной рыбы в реках. По свидетельству И.С. Полякова, относящемуся к 70-м годам XIX в., один остяк за лето добывал колыданом до 200–300 муксунов. Кроме того, попадались осетры, нельма и другие рыбы (Поляков И.С., 1877, с. 44). Для лова крупной рыбы, вероятно, применяли также крючковую снасть. Железный крючок найден на Потчевашском городище (Шемякина А.С., 1976, с. 189). При недостатке металла крючки могли делать из дерева. Деревянные крючки для ловли рыбы использовались обскими уграми вплоть до недавнего времени.
