Большой интерес представляют находки ключей и замков на городищах Мань-Няслан-Тур и Перегребное I (Морозов В.М., Пархимович С.Г., 1985, с. 91). Местное угорское население замками не пользовалось, и присутствие их, по-видимому, указывает на пришлый этнический компонент. Судя по всему комплексу вещей, наиболее активные связи с Русью были в XII — первой половине XIII в. Однако контакты Новгорода, а затем и Великого Устюга с Югрой продолжались и позднее. Описывая поход 1364 г., Новгородская IV летопись содержит определенное указание на локализацию югры в низовьях Оби «Той зимы с югры новгородцы приехаша дети боярьскии и молодыи люди и воеводы, Александр Абакунович, Степан Ляпа, воевавше по Обе реки до моря, а другая половина рати на верх Оби воеваша» (ПСРЛ, IV, 1848, с. 64, 65). Это сообщение очень важно, поскольку часть авторов локализовала летописную югру в северном Приуралье. В действительности же в Приуралье, на левобережных притоках Камы, на Печоре и частью на Верхней Вычегде проживала лишь небольшая часть угорского населения.

Связи с югом были менее интенсивными. В районе Тобольска на Нижнем Иртыше население кинтусовского этана граничило с родственными ему племенами усть-ишимской культуры. Большая часть южных вещей оставалась у населения усть-ишимской культуры. К населению кинтусовского этапа все же проникали сабли, возможно, кольчуги и плоские ромбические наконечники стрел с упором (табл. ХС, 12), по форме напоминающие тюркские. Кроме того, южное происхождение имеют некоторые украшения, детали поясных наборов — бронзовые рамчатые пряжки (табл. XCI, 35), сердцевидные накладки и наконечники ремней с растительным орнаментом (табл. XCI, 38, 44), а также ажурные подвески сросткинского типа. С юга, возможно, попадали отдельные предметы — серебряные и медные сосуды из стран мусульманского Востока (Федорова Н.В., 1981б, с. 148, 151, рис. 11; 1982, с. 192).

Юго-восточные связи также выражены слабо. По Оби в Сургутское Приобье проникали сердцевидные поясные бляхи (табл. XCI, 36), аналогии которым имеются в Томском Приобье (Басандайка, 1947, табл. 30, 87, 99). В то же время в Нарымском и Томском Приобье встречены характерные для памятников кинтусовского этапа колоколовидные подвески со стилизованным изображением медведя или птицы (Басандайка, 1947, табл. 86; 87) Боброва А.И., 1982, рис. 5, 3, 11–13). В Нарымском Приобье в небольшом количестве встречены также характерные для Нижнего Обь-Иртышья и Сургутского Приобья подвески «утиные лапки», бляхи-пуговицы (Боброва А.И., 1982, рис. 5, 6, 8-10). Типичные для кинтусовских памятников крестовидные подвески обнаружены также у пос. Табат в Минусинской котловине (Хлобыстин Л.П., Овсянников О.В., 1973, с. 254). Вещи с юго-востока попадали в Нижнее и Сургутское Приобье опосредованно, через древнеселькупское население Нарымского Приобья, которое само нуждалось в привозных металлических вещах и, обладая также пушниной как эквивалентом обмена, задерживало южные вещи у себя.

Население, оставившее памятники кинтусовского типа, было в основном угорским (северная и отчасти восточная группы хантов). Нижнеобская часть его может сопоставляться с летописной югрой. Сургутское Приобье находилось в зоне контакта угорского и самодийского этноса. Неустойчивая ориентировка погребенных, прослеживаемая в могильнике Барсов Городок, наличие в нем погребений с юго-восточной ориентировкой, характерной для древнеселькупской релкинской культуры, свидетельствуют о смешении угорских и самодийских этнических групп в этом регионе, о возможном чересполосном проживании представителей того и другого этноса. Ареал хантов в конце I — начале II тысячелетия достигал р. Вах, где представлены памятники с керамикой вожпайского типа (Посредников В.А., 1969, табл. 33, 10, 11; 1973, табл. 4, 7-11), а также обнаружены характерные для Нижнего Обь-Иртышья бронзовые бляхи-пуговицы (карта 30; Чернецов В.Н., 1957, рис. 17, 5, 6). С хантами связываются также памятники бассейна р. Тром-Аган на правобережье Сургутского Приобья (Морозов В.М., Пархимович С.Г., 1984, с. 154–157).

Культура охотников Арктического побережья соотносится с легендарной сииртя (Чернецов В.Н., 1935б, с. 127; 1957, с. 241). В конце I — начале II тысячелетия н. э. в приполярные районы Западной Сибири с юга, вероятно из районов Среднего Приобья и Обь-Енисейского междуречья, проникают самодийцы, предки ненцев, которые смешиваются с сииртя и ассимилируют их. Вероятно, с этим процессом связано оформление дуально-фратриальной организации у ненцев (Васильев В.И., 1979, с. 71). Специфические особенности культуры самодийцев в Нижнем Приобье пока не выявлены. Очевидно, она мало отличалась от угорской. Наиболее перспективно исследование самодийских памятников в бассейнах рек Таз и Пур, где этногенез самодийцев происходил, очевидно, непрерывно на протяжении I тысячелетия н. э. со времени кулайской культуры. Но памятники этого региона пока не изучены. Слабая дифференциация угорской и самодийской культур на нижней Оби, в районе совместного и чересполосного проживания ненцев и хантов, сохранялась до XIX в., что хорошо прослеживается на материалах могильника Халас-Погор, где хантыйские и ненецкие погребения трудно различимы (Могильников В.А., 1964в, с. 270).

Культура названа по могильнику Релка, расположенному около с. Молчаново Томской обл. на левобережье Средней Оби, где впервые был получен большой материал для ее характеристики, дающий возможность достаточно определенно датировать культуру VI–VIII вв. (Чиндина Л.А., 1974б, с, 147; 1977, с. 79).

Ареал культуры охватывает Нарымское и Томское Приобье, а также частично затрагивает самую северную часть Новосибирского Приобья (карта 42). Детальные границы его на отдельных участках точно не определены. Большинство памятников приурочено к левобережью Средней Оби. На севере они распространялись до р. Вах (Посредников В.А., 1969, с. 82, табл. 31, 13, 14); на западе их ареал включал бассейн левых притоков Оби, Васюганье, по-видимому, достигал водораздела Оби и Иртыша, а на юге притока Оби — р. Уени (могильник Красный Яр I, Каменный Мыс I, Юрт-Акбалык 8, Умна 3). На востоке граница культуры определяется плохо из-за слабой обследованности территории. Вероятно, в ее пределы входили низовья и среднее течение Чулыма, Кети и Тыма. При этом материалы памятников, расположенных на окраинах ареала, отражают сильное воздействие соседних культур: на севере — нижнеобской карымского и оронтурского этапов, на юге — одинцовской культуры Верхней Оби, родственной по происхождению релкинской культуре. Памятники севера Новосибирского Приобья, р. Уени, принадлежат контактной зоне релкинской и одинцовской культур. Среди исследователей пет единого мнения в определении границ рассматриваемой культуры. Одни авторы локализуют ее приблизительно в указанных пределах (Чиндина Л.А., 1977, с. 116), другие исключают из ее ареала Томское и Новосибирское Приобье (Плетнева Л.М., 1981а, с. 92; Троицкая Т.Н., 1979, с. 75).