Памятники оронтурского типа выделены В.Н. Чернецовым как характеризующие один из этапов развития культуры Нижнего Приобья, датированный им VI–IX вв. н. э. (Чернецов В.Н., 1957, с. 185–213). В рамках этих древностей он указал на своеобразие памятников приполярной зоны, оставленных арктическими охотниками и рыболовами (Чернецов В.Н., 1957, с. 191–196). Характеризуя культуры лесного Зауралья, В.Д. Викторова в верхнем и среднем течении Тавды выделила памятники тынского типа, которые рассматривает как юго-западную окраину таежной общности западносибирского населения оронтурского этапа (Викторова В.Д., 1969, с. 15, 16). Свое название памятники оронтурского типа получили от оз. Оронтур в верховьях р. Конда, на берегах которого расположены два городища описываемой культуры (Чернецов В.Н., 1957, с. 185).

Памятники оронтурского типа локализуются на обширной территории бассейна нижней и отчасти средней Оби до района Сургута (карта 39). На западе, в лесном Зауралье и прилежащих районах Западной Сибири, оронтурские памятники находятся на левых притоках Оби и Иртыша — Северной Сосьве, Конде, а также на притоке Тобола — Тавде. Керамика оронтурского типа представлена на некоторых памятниках Приуралья, расположенных на левобережных притоках Верхней Камы, в Печорском крае и даже на Вычегде (Оборин В.А., 1968, с. 22; Канивец В.И., 1964, рис. 45; Чернов Г.А., 1951б, с. 98, рис. 26, 10, 15; Буров Г.М., 1965, рис. 27, 7). На севере памятники оронтурского типа в приполярном варианте известны на полуострове Ямал, а на юге эти древности, очевидно, распространялись на Нижнее Прииртышье почти до устья Тобола, до границы с потчевашской культурой. На юго-востоке их ареал четко не определен. Вероятно, в Сургутском Приобье население, оставившее памятники оронтурского типа, доходило до р. Вах, где контактировало с населением релкинской культуры (Посредников В.А., 1969, с. 84, табл. 33, 10, 11).

Памятниками оронтурского типа являются поселения и жертвенные места. Кроме того, на Тавде известны два костища — Тынское и Туманское, которые предположительно можно рассматривать как места жертвоприношений и погребений по обряду кремации (Викторова В.Д., 1969, с. 15).

Поселения — в основном городища. На отдельных поселениях, не имеющих сейчас укреплений, валы и рвы могли не сохраниться. В приполярной зоне, на Ямале, выявлены только неукрепленные поселения. Городища расположены на берегах рек, старичных и проточных, мало подверженных заморам, озер и занимают мысы или возвышенные участки террас. Размеры их невелики — от 400 до 1600 кв. м. Городища, расположенные на мысах, защищены с напольной стороны одним или несколькими валами и рвами (Чернецов В.Н., 1957, рис. 14). Городища, устроенные на возвышениях террас и отдельно стоящих останцах, имеют округлую или овальную площадку, защищенную кольцевой линией обороны в виде рва и вала. Для проезда в валах имеются выемки, а во рвах перемычки (табл. LXXXV, 1, 2).

На площадках городищ прослеживаются впадины от жилищ, однако сами жилища почти не исследованы. Для таежных районов, очевидно, были характерны небольшие прямоугольные полуземлянки площадью около 25–40 кв. м с врезанным в грунт котлованом и шатровым перекрытием. Основу последнего составляли жерди и тонкие бревна, одним концом упиравшиеся в край котлована, а вторым на четырехугольную раму, поддерживаемую четырьмя опорными столбами, вкопанными вокруг очага. Каркас перекрытия сверху накрывался берестой, лапником и засыпался землей. Очаги устраивались в центре жилища на земляном возвышении, забранном в сруб. Вдоль стен имелись возвышения от земляных нар. Из жилища шел коридорообразный выход.

Жилища такой конструкции исследованы на городищах Сортынья III и Барсов Городок I/31 (Соколова З.П., 1957, с. 95; Федорова Н.В., 1981а). По устройству они почти идентичны шатровым полуземлянкам, исследованным на синхронных памятниках лесного Зауралья в бассейне Туры — на городищах Жилье, Андрюшин Городок и др. (Соколова З.П., 1957, с. 94, 95). На городище Сортынья III восемь землянок, расположенных плотно друг к другу в два ряда, были связаны коридором в одно, как бы многокомнатное, коллективное жилище. Подобные жилища известны на памятниках последующего кинтусовского этапа культуры населения Нижнего Приобья, в частности на городище Мань-Няслан-Тур (Чернецов В.Н., 1957, с. 190, рис. 14, 21).

Иного типа жилища были в приполярных районах. Исследования были проведены на поселении Тиутей-Сале, насчитывавшем три полуземлянки, располагавшиеся на узких мысочках, что, по мнению В.Н. Чернецова (Чернецов В.Н., 1957, с. 191, 193), обеспечивало лучший дренаж в условиях заболоченности прилегающей тундры. Жилища были круглыми, диаметром до 7 м. Очаг помещался в центре. По окружности жилищ сохранились остатки вертикальных столбов, поддерживавших стены. Конструкция кровли не установлена, но крепилась она, очевидно, на достаточно прочных опорах, удерживавших толстую земляную засыпку мощностью до 0,4 м.

Жертвенные места почти не изучены. Находки оронтурской посуды в Канинской и Чаньвенской пещерах (Канивец В.И., 1964, рис. 45; Теплоухов Ф.А., 1895а, табл. I, 17), а также костей лося, оленя, лошади, наконечников стрел и других вещей, выявление в них остатков кострищ, скорее всего, указывают на совершение жертвоприношений. Жертвоприношения оленя или лошади засвидетельствованы у обских угров. При этом в северных районах для приношения жертвы лошади иногда приводились издалека (Гондатти Н.Л., 1888б, с. 11; Носилов К.Д., 1904, с. 53; Шатилов М.Б., 1931, с. 103, 104). Жертвенные места устраивали также на отдельных мысах у берегов рек или озер. По мнению В.Н. Чернецова (Чернецов В.Н., 1957, с. 188), жертвенное место было на мысу Ялпинг-Нёл («Священный мыс») на берегу Северной Сосьвы, где при распашке найдены керамика, многочисленные височные кольца, обломки бронзовых гривен и браслетов и круглая бронзовая бляха с изображением грифона (табл. LXXXV, 11), датирующаяся последней третью I тысячелетия н. э. (не позднее IX–X вв.).