— Ха! И что это дает тебе в этом мире? Ямун поднял руки, когда принцессы расстегнули его брюки.

— Только тот, у кого чистый дух, может войти в присутствие Просветленного.

— Значит, если ты будешь избегать женщин, у тебя может, просто может, появиться шанс увидеть твоего бога? Ямун скрылся из виду за ширмой.

— Что-то вроде этого, да. В философии Храма Красной Горы было гораздо больше, но Коджа не собирался сейчас вдаваться в это. Готовясь к своей работе, Коджа смешал чернила.

— Что делает твой Просветленный? Вознаграждает ли он тебя и поражает ли твоих врагов молнией? Голос Ямуна был приглушен, когда ему через голову надевали, свежую одежду.

— Просветленный наполняет нас совершенным пониманием и гармонией. При этом у нас нет врагов.

— Ха. Что, если бы я был твоим врагом? Защитит ли тебя твое совершенное понимание? Ямун вышел, одетый в длинные свободные одежды из красного и желтого шелка, расшитые прыгающими тиграми. Слуги и женщины собрали грязную одежду и унесли ее прочь.

— Я верю в Фуро и Просветленного.

— А я верю в свой лук и свой меч, — произнес Ямун, пристегивая свой меч. — Они и есть сила. Тейлас дал их мне, и он может поражать своих врагов с неба. Тейлас — это бог, которого ты можешь использовать.

Коджа был поражен этим последним заявлением. — Богов не используют.

— Тейлас вернул бы силу, если бы я ее не использовал, так что он — бог, которого нужно использовать, — отрезал Ямун с легкой усмешкой.

Одетый и принаряженный, Ямун сидел в своем кресле, готовый выслушать утренние дела.

— Ты не боишься обидеть Тейласа? — спросил Коджа, смачивая кисточку для письма.

— Почему?

— Ну,— нерешительно предположил Коджа, потирая затылок, — другие могли бы назвать твои слова самонадеянными. Возможно, ты ошибаешься в интерпретации воли Тейласа.

— Другим Тейлас не дал силы. Вот, почему я выношу приговор ханам, и мы заставили их ждать достаточно долго, — объявил он, указывая на носителя колчана, поднимающегося на холм. — Пришло время заняться делом.

— Да, Великий Господин, — ответил Коджа, раскладывая чистый лист бумаги.

— Хватит уже «Великий Господин». Сегодня я разрешаю тебе называть меня каханом, без каких-либо других титулов. Ямун посмотрел на носителя колчана, когда тот добрался до внутреннего двора. — Кто ждет? — спросил кахан, указывая на ворота у подножия холма.

Слуга опустился на колени, склонив голову. — Славный кахан, ханы Чжун и Бахшир принесли прошение о том, чтобы ты рассмотрел их дела, и один из людей Чанар Онг Хо пришел сказать, что его хозяин вернулся. Генерал ожидает твоего удовольствия выступить с докладом.

— Скажи Чанару, чтобы он пришел, — раздраженно сказал Ямун. — Он должен был представиться сам, когда приехал. Хан Чжун  и Хан Бахшир  подождут до полудня.

Коджа сел прямее и разгладил свою оранжевую мантию. — Кахан, — нерешительно спросил он, неуверенный в вольностях своего нового статуса историка.  — Где был генерал Чанар?

— А? Ты не знаешь?

— Нет, Великий Вождь…

— Кахан, — поправил его Ямун.

— Нет, Кахан, — повторил Коджа, прикусив губу из-за неловкости. — Я только слышал, что он уехал, что его послали.

— Хорошо. Тебе не суждено было знать.

— Я что?

— Ты не должен был знать, куда он поехал, — медленно и четко произнес Ямун. — Ты опять  подумал, что я простой. Коджа из Хазарии, в моей империи ты будешь знать только то, что я хочу, и ничего другого. Выучи это, — заявил он окончательно.

Слуга в белом халате подошел к краю ковров и опустился на колени, вжимая голову в циновки.

— Говори, — приказал Ямун, неохотно узнавая этого человека.

— Достопочтенная вторая императрица, Мать Баялун, выражает облегчение по поводу того, что кахан всего Туйгана снова невредим от гнева Тейласа. Она приветствует тебя, как мать своего пасынка, как жена своего мужа, — объявил слуга.

Ямун нахмурился. — Передай мои приветствия моей мачехе и моей жене, Матушке Баялун, мое почтение.

Мужчина остался на своем месте, головой к коврам. — Вторая императрица желает снисхождения своего мужа и интересуется, может ли она присутствовать при кахане на утреннем приеме.

— Мать Баялун знает, что ей всегда рады. Возвращайся и скажи ей, что она может присутствовать, если хочет, — лениво ответил Ямун. Он махнул рукой, отпуская слугу.

— Я думал, тебе не нравится вторая императрица, — прокомментировал Коджа, когда мужчина в белом поспешил скрыться из виду.

— Так и есть, писец. Я женился на ней, потому что этого требовали племенные традиции, — объяснил Ямун.

— Тогда почему ты позволяешь ей присутствовать?

Ямун вытянул руки вперед, разминая плечи. — Почему нет? Она все равно узнала бы, что происходит. Если я отошлю ее подальше, она заподозрит неладное, и устроит неприятности. А так я вижу, что она делает. Я выбираю лучшие варианты.

Коджа кивнул. — Я понимаю.

— Хорошо. А теперь, — сказал Ямун, поворачиваясь к Кодже, — приготовься. Приближаются Генерал Чанар и его помощники, и тебе придется записать все, что будет сказано. Теперь ты узнаешь, где был генерал Чанар.

Коджа посмотрел в сторону ворот частокола, легко различив прямую фигуру генерала, восседающего на своем коне. В отличие от всех остальных, кто проходил через ворота, Чанар отказался спешиваться, оставаясь в седле, пока его коренастая белая кобыла гарцевала вверх по склону. За ним следовали трое пеших помощников, их лошади остались у ворот.

Выехав вперед, Чанар дал шпор, и хлестнул своего коня, заставив его встать на дыбы и гарцевать. Животное уже было воодушевлено, но генерал был полон решимости, заставить коня — показать себя еще лучше, чтобы сделать свой приезд еще более захватывающим. Следовавшие за ним помощники держались на приличном расстоянии, чтобы его лошадь не набросилась на них.

Наконец Чанар добрался до вершины холма. В последний раз, дав шпоры, он вздыбил своего коня, опустив его копыта чуть ниже коврового покрытия. Хранитель колчана подбежал вперед и взял поводья, удерживая лошадь, пока Чанар спешивался. Перекинув одну ногу через шею лошади, генерал легко соскользнул с седла и с громким шлепком приземлился на ноги в грязь.

— Приветствую моего кахана, — громко сказал Чанар. Он посмотрел на всех, кто его окружал. — Хотя я был далёко, когда мой хан меня позвал, я быстро возвратился, — сказал он, процитировав старое стихотворение.

— Много у меня врагов, но быстро падают они, как ветхие деревья, — возразил кахан, цитируя, то, же стихотворение.

— Приветствую моего брата Чанара, — продолжил Ямун. — Пусть Бог Неба всегда хранит твоих лошадей тучными, а ягнят — многочисленными. Носитель колчана зачерпнул полный ковш кумыса, и передал его кахану. Ямун отпил из ковша. Желто-белая жидкость прилипла к его усам. Затем ковш перешел к Чанару, который шумно сделал большой глоток и вернул его обратно. Слуга направился к Ямуну, но кахан махнул ему, чтобы он шел к Кодже.

— Сегодня он тоже выпьет из моей чаши.

Чанар удивленно переводил взгляд с Ямуна на Коджу, когда слуга передавал половник. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но так, же быстро закрыл его.

Собравшись с духом, Коджа взял ковш обеими руками и сделал большой глоток горького напитка. Подавив рвотный позыв, он вернул серебряный половник слуге.

Кахан повернулся на восток и вылил немного кумыса на ковер. Затем он повернулся на юг и запад, проделывая то же самое в каждом направлении. Он  избежал только севера — злого направления. Тем временем слуга снял штандарт с хвостами, с подставки и опустил его перед Ямуном.

— Тейлас ведет нас на охоту. Тейлас ведет нас в битву. Тейлас делает наших жен плодовитыми, — пропел Ямун бесцветным голосом, выливая остатки кумыса на штандарт. Слуги взяли чашу и штандарт, и вернули их на свои места. Ямун, покончив с формальностями, откинулся на спинку своего трона. — Садись, Чанар, и докладывай, — небрежно сказал кахан.

Медленно и с заметной неохотой Чанар сел рядом с Коджей, злобно глядя на священника.