— Тейлас, Бог Неба, изгнал магию — по крайней мере, так мне сказала Вторая Императрица Баялун Хадун. Меня не волнует, как это произошло. Никакая магия не сделает это место хорошим для моей столицы, безопасным местом, — ответил Ямун Кахан между глотками вина.

— Разве жизнь не трудна без магии? — тихо спросил Коджа.

— Если бы Тейлас хотел, чтобы жизнь была легкой, он бы не дал нам степь в качестве дома. И он дал бы мне народ, которым было бы легче управлять, — прокомментировал Ямун, допивая очередной кубок вина. — Хватит об этом. Произвело ли на совет впечатление, когда Генерал Чанар сообщил им о моих требованиях? Будут ли они платить налог за караваны? Признают ли они меня правителем всего мира?

Коджа тщательно обдумал ответ. — Они были возмущены вашей... дерзостью, Лорд Кахан. Многие из них не согласились с вашими утверждениями. Как сказал король Кормира — «Вы не правите всем миром». Коджа услышал тихое раздраженное фырканье Чанара.

Кахан медленно встал, разминая ноги. Он не был высоким мужчиной, но все равно производил впечатление. Его грудь была широкой, а шея — толстой от бугристых мышц. Он медленно, кривоногой походкой направился к выходу из палатки. Все это время он не сводил глаз с сидящего священника, точно так же, как пустынный кот наблюдает за своей добычей. — Кор-мир? Я никогда не слышал о таком месте.

Коджа, все еще сидевший на шерстяных коврах, покрывавших пол, быстро развернулся, чтобы оставаться лицом к кахану. Хотя вечер был прохладным, лама вспотел в душной палатке. Его оранжевая мантия была влажной и липкой. Слегка морозный ветерок проникал сквозь крошечные щели в войлочных стенах юрты.

— Это далеко? — поинтересовался Ямун, подергивая себя за усы.

— Великий Повелитель? — спросил Коджа, сбитый с толку внезапной сменой темы разговора.

— Это место, Кор-мир — оно далеко?

— Я не знаю. Это земля далеко на западе,  далеко даже от Семфара. Я никогда там не был.

— Но этот король, который говорит так храбро. Какой он из себя?

— Короля зовут Азун. Он странно выглядящий мужчина, с бледной кожей и густыми волосами на лице…

— Тьфу! Я спросил, какой он, а не как выглядит, — огрызнулся кахан.

— Он ... король, Кахан, — сказал Коджа, не в силах придумать лучшего слова. — Он смел и казался отважным. Остальные слушали его, и, казалось, с уважением относились к его словам.

— Похоже, с ним было бы неплохо встретиться. Когда-нибудь я поеду в Кор-мир, и тогда мы увидим, насколько храбр Азун, — решил Ямун, хлопнув себя по бедру. — Итак, этот король не был впечатлен. Моих слов было недостаточно.

Коджа попытался медленно и спокойно объяснить, что произошло на совете, по крайней мере, так, как он это видел. — Лидеры прибыли на совет, чтобы поговорить. Они не привели с собой армий, только своих волшебников, жрецов и стражников. Они были... не довольны, расстроены. В конце концов, за пределами города стояла лагерем огромная армия солдат Туйгана. Солдаты — очень плохие дипломаты.

— Дипломаты! Старики из палаток, у которых нет воинов, — это дипломаты. Ваши дипломаты встречаются, потому что они беспокоятся о своих караванах. Ямун постучал по одному из центральных столбов юрты. — Ты думаешь, я не слышал этих вещей, посланник. Ваши ханы и императоры думали, что смогут все уладить без меня, но я правлю этой землей. Я правлю всеми племенами этой земли, и ничто не решается без моего слова, — заявил Ямун. — Поэтому я отправил своих собственных посланников — воинов с жирными лошадьми и связками стрел.

— При всем моем уважении, Кахан, все, что увидели послы, — это огромную армию людей и наглого генерала, — ответил Коджа, почтительно склонив голову к полу. Послышалось резкое свистящее дыхание и приглушенное проклятие генерала Чанара. Коджа прикусил губу, когда понял, что только что пренебрег военачальником.

— Наглый генерал? — тихо спросил Ямун, отворачиваясь от Коджи и покручивая усы между пальцами. — Что ты имеешь в виду под словом «наглый»?

— Генерал Чанар — воин, — осторожно ответил Коджа, надеясь, что этого будет достаточно. Кахан наклонил голову и ждал продолжения. Нервничая, Коджа потер шею. — Ну, те, кто был на совете, ожидали мягких слов. Генерал Чанар действовал... оскорбительным тоном.

— Это ложь, мой кахан, — заявил Принц Чанар, ерзая на своем месте. — Этот иностранец оскорбил меня.

Рука Чанара скользнула к рукояти его сабли. Сердито глядя, он встал и шагнул к Кодже. — Я говорю, что ты лжец, и ты заплатишь за это. Раздался скребущий звук, когда он начал вытаскивать свой меч из ножен.

— Чанар Онг Кхо, сядь, — прогрохотал Ямун, его спокойный голос легко перекрывал угрозы генерала. В глубоко звучащих словах чувствовалась ирония. — Неужели ты опозоришь мою юрту кровопролитием? Оставь свой меч. Этот священник — мой гость.

— Он оскорбил меня! — настаивал Чанар. — Разве я не говорил, что совет дрожал от страха? Что они благоговели перед нашей мощью? Позволено ли иностранцу издеваться надо мной в твоей юрте? Наполовину обнажив меч, он повернулся лицом к Ямуну. Тело Чанара было напряжено, спина выгнута дугой, руки замерли.

Ямун направился прямо к Чанару, не дрогнув под пристальным взглядом генерала. Глядя Чанару в глаза, он заговорил медленно и мягко, но с резкостью. — Чанар, ты мой анда, мой кровный друг. Мы сражались вместе. Нет никого, кому я доверяю больше, чем тебе. Я никогда не сомневался в твоем слове, но это моя юрта, и он мой гость. А теперь сядь и не думай больше об этом. Ямун накрыл ладонью рукоять меча Чанара.

— Ямун, я обращаюсь к тебе с просьбой. Он солгал обо мне. Я не позволю ему запятнать мою честь. Я этого не потерплю. Чанар попытался высвободить руку, но хватка Ямуна удержала ее на месте.

— Генерал Чанар, сядете! — ответил кахан. Его голос гремел, когда он выплевывал слова с трудом сдерживаемой яростью. — Я слушаю этого человека, — сказал он, указывая пальцем на Коджу, — но верю ли я? Возможно, мне следует это сделать, если он так тебя злит.

Чанар задрожал, разрываясь между яростью и преданностью. Наконец, он вложил клинок в ножны и, молча, вернулся на свое место. Там он сидел, мрачно уставившись на священника. На протяжении всего обмена репликами Коджа сохранял спокойствие, легкая дрожь нервозности и страха пробегала по его телу. Он был поражен вольностями, которые генерал позволил себе в присутствии своего господина.

Ямун небрежно вернулся на свои подушки и махнул рукой, чтобы принесли еще чашу вина. — Чанар — мой анда. Это особая дружба, как между братьями. Поскольку он мой анда, Чанар Онг Кхо имеет право свободно говорить передо мной. Ямун сделал паузу, чтобы внимательно посмотреть на Коджу. — Ты, однако, не мой анда. Было бы разумно, если бы ты помнил об этом, когда будешь говорить. Туйганы не воспринимают оскорбления легкомысленно. Мне следовало бы выпороть тебя за твои слова, но ты мой гость, поэтому на этот раз я только предупреждаю тебя, — спокойно сообщил кахан удивленному ламе. Мрачный взгляд Чанара смягчился.

— Я прошу прощения за то, что оскорбил доблестного Чанара Онг Кхо. Я вижу, что он храбрый воин, — сказал Коджа, кланяясь генералу. Чанар хладнокровно принял извинения.

Ямун вытащил маленький нож из ножен, висевших у него на поясе, и держал его между собой и Чанаром. — Брат Чанар, этот священник не понимает нашей связи. Вот что значит быть андой, Коджа из Хазарии. Ямун провел ножом по своей руке, сделав небольшой порез на ладони. Когда из пореза начала сочиться кровь, он передал нож Чанару.

Чанар взял нож, поворачивая его взад-вперед так, что свет отражался от лезвия. Не говоря ни слова, генерал провел кончиком лезвия по своей руке, и прикусил губу от внезапной боли.

Когда из раны потекли первые капли, Ямун прижал свою кровоточащую руку к руке Чанара, крепко сжимая ее. Кровь сочилась у них между пальцами, каплями разбрызгиваясь по коврам. Двое мужчин встретились взглядами — кахан был уверен в себе, генерал улыбался сквозь сильную боль.

— Видишь, жрец, мы — анда, — сказал Ямун. Кахан по-прежнему не проявлял никаких признаков боли. Он еще сильнее сжал руку Чанара, заставив генерала слегка поморщиться. Они держались за руки еще несколько минут, затем отпустили друг друга, связь была разорвана невысказанным сообщением.