— Там, внизу, тысячи людей! — изумленно воскликнул Коджа.

— Им не следовало убегать, — мрачно ответил Ямун. Он продолжал отдавать приказы. — Волшебники должны получить по семь ударов плетью за свою неудачу. И если Баялун будет спорить, скажите ей, что она может, либо сама выпороть их, либо отдать мне семерых для наказания. Это ее выбор. Гонец кивнул и ушел, чтобы передать приказы кахана.

— Скажите «юртчи», чтобы выдвигали лагерь вперед. Мы останемся здесь. Махнув рукой, кахан отпустил оставшихся курьеров. Когда они отошли на достаточное расстояние, Ямун повернулся к священнику.

— Итак, анда, почему это произошло? Голос кахана был твердым и размеренным.

— Я не знаю. То, что ты видел, если я прав, было делом рук могущественного духовного существа. Священник говорил тихо, не желая связывать себя обязательствами, не узнав больше.

— Ты хочешь сказать, что это... существо защищает Шу и не позволит нам напасть на Драконью Стену? — недоверчиво спросил Ямун, пытаясь понять силу, которую он только что видел. Его гнев и разочарование росли.

— Возможно. Я не знаю. Коджа посмотрел в сторону кровавой бойни на равнине.

— Могу ли я победить его, анда?

— Я не знаю, — вздохнул Коджа. — Я никогда не видел ничего подобного. Я не знаю, что делать.

— Тогда придумай что-нибудь! — крикнул Ямун, ударив кнутом по земле.

Коджа нервно сглотнул. — У меня были сны. Я думаю, что со мной говорил дух. Он призвал тебя и меня освободить его от стены. Кажется, он думал, что у нас есть какая-то сила.

— Это все, что ты знаешь? — спросил Ямун, разочарованный тем, что лама замолчал. — Твой план состоит в том, чтобы дождаться, когда он снова посетит тебя во сне?

— Если я смогу, Ямун. Духами нелегко командовать. Коджа устал и чуть не вышел из себя из-за кахана. Он сделал долгий, медленный вдох, затем добавил: — Я должен обратиться за советом к Фуро.

— Тогда поговори со своим богом. И когда ты закончишь, скажи мне, как победить эту тварь. Ямун ткнул пальцем в сторону изрезанной бороздами равнины. — Слуги принесут тебе все, что тебе нужно. Я должен заняться другими делами. Ямун встал, собираясь уходить. — Да благословит тебя Тейлас, анда, — сказал он перед самым уходом.

— И Фуро за твой счет, Ямун, — предложил лама. Коджа наблюдал, как кахан снова спускается на равнину.

— Бумагу и кисть, — приказал священник слуге, который поспешно принес материалы и положил их перед Коджей. Взяв кисть, священник аккуратно написал элегию по усопшим на поле внизу. Однако стихотворение было написано не из артистических побуждений; священнику нужны были стихи для заклинания, которое он хотел произнести. Закончив со стихотворением, он прочитал его от начала до конца, затем отложил в сторону.

— Проследи, чтобы меня никто не беспокоил, — приказал Коджа слуге. Мужчина понимающе кивнул. Лама закрыл глаза и начал читать молитвы. В течение десяти минут он бубнил, ни разу не повысив голоса. Затем он остановился, открыл глаза и дотронулся до бумаги так, что она вспыхнула. Тонкий лист быстро сгорел, пепел поднялся в воздух. Лама снова закрыл глаза и стал ждать.

Внезапно он открыл глаза и встал. Чары рассеялись; он пообщался со своим богом. Одной ногой он развеял оставшийся пепел. Небольшая группа хранителей колчанов собралась невдалеке, чтобы понаблюдать за его странным поведением. Теперь они поспешно вернулись к своим делам, боясь, что Коджа наложит на них проклятие.

— Где Ямун? — потребовал лама. Один из слуг нервно указал на запад. — В своей юрте, великий историк. Не теряя времени, Коджа нашел своего коня и поскакал к шатру Ямуна.

Когда объявили о приходе ламы, Ямун быстро выгнал всех из юрты, и пригласил своего анду войти. — Сядь и расскажи мне, что ты узнал, — сказал кахан, как только Коджа переступил порог.

— Могущественный Фуро счел нужным услышать мои молитвы, — сказал Коджа, занимая свое место. Ямун слез со своего трона и сел на пол поближе к своему анде.

— И что?

— Это был дух, который напал сегодня, дух, который заперт в Драконьей Стене, — охотно объяснил Коджа. — Тот самый дух говорил со мной во сне, хотя Фуро не сказал, почему он решил это сделать.

— Но можно ли его уничтожить? — потребовал Ямун, подняв кулак.

Коджа покачал головой. — Нет, не уничтожить. Фуро сказал, что он жаждет освобождения. Есть какой-то способ освободить его.

— Как, анда, как? Ямун уставился на Коджу, ожидая его ответа.

Лама глубоко вздохнул. — Для этого я должен посоветоваться с духом Драконьей Стены.

— Тогда сделай это, — сказал Ямун, направляясь к двери.

— Я не могу, — ответил Коджа, заставляя кахана остановиться. — Я не могу, пока не отдохну. Эти заклинания очень утомительны. Я буду готов сегодня вечером, ночью, еще до рассвета. И мне понадобится подношение, подходящее для чего-то столь могущественного, каким, должно быть, является этот дух. Возможно ли это, Ямун?

— Это будет устроено, — заверил Ямун ламу, медленно возвращаясь к своему трону. — Что произойдет после того, как ты поговоришь с этим духом?

— Я не знаю, — признался Коджа. — Я никогда раньше не занимался подобными вещами.

В двери медленно появился Кашик, желая убедиться, что кахан знает о его присутствии. За ним шел один из курьеров Ямуна. — Послание от борца Сечена, Великий Господин, — объяснил Кашик, отступая в сторону, чтобы дать посланнику высказаться.

— Говори свое сообщение, — приказал Ямун.

— Сечен послал меня сообщить, что Хан Гоюк мертв. Посланник склонил голову и, молча, встал.

Ямун подошел к двери и посмотрел на равнину, на его лице ясно читалась боль. Медленно и обдуманно он произнес: — Шу Лунг заплатит. В его голосе не было ни угрозы, ни обещания, только уверенность в том, что он сломает Драконью Стену и отомстит императору, который прятался за ней.

Та ночь в лагере Туйган выдалась мрачной. «Юртчи», следуя указаниям Ямуна, передвинули юрты вперед, так что к позднему вечеру юрты были на указанном месте. Лагерные костры освещали горный хребет и ближнюю часть равнины перед Драконьей Стеной. Ямун приказал людям развести дополнительные костры, чтобы армия казалась еще больше. Тем не менее, ни один огонь не был ближе того места, которое Коджа, Баялун и ее волшебники сочли опасным. Отдаленный грохот камней служил напоминанием о том, что может случиться с любым, кто отважится подойти слишком близко к укреплениям Шу.

Огням Туйгана соответствовали искры пламени по всей длине Драконьей Стены. Войска Шу отступили за стену и теперь выстроились вдоль нее. В темноте между двумя силами рычали шакалы и дрались из-за мертвецов.

Ямун сидел в своей юрте, ища способ выйти из тупика. Кахан должен был быть готов на случай, если Коджа потерпит неудачу. Сечен, закончивший свои обязанности в войсках, стоял на своем обычном месте у двери. Баялун и Чанар сели у ног кахана. Хотя ее настроение было мрачным, Баялун сидела спокойно. Чанар был откровенно взволнован, огорченный действиями Шу. Они были не по плану. Ямун предположил, что нервозность генерала была вызвана разочарованием из-за неудачи этого дня.

Сидевший в углу писец зачитывал вслух донесения разведчиков. Новости были неутешительными. Не было никакой надежды обойти стену с флангов, и всадники не смогли найти никаких слабых мест по всей ее длине. Некоторые сообщали о передвижении войск на вершине стены, но приведенные цифры были недостаточно велики, чтобы встревожить кахана. Другие разведчики прикрывали фланги армии, наблюдая за перемещением противника. До сих пор эти всадники ничего существенного не видели.

Другие курьеры доставили депеши от принца Томке. Третий сын кахана шел со своей армией на соединение с Ямуном. Однако, в отличие от своих братьев, Джада и Хубадая, Томке был осмотрителен, и продвигался вперед с осторожностью. В сообщении говорилось, что пройдет несколько дней, прежде чем прибудут его люди. Эта последняя новость побудила Ямуна послать своему сыну гневный упрек по поводу медлительности его войск.