— О, нет, — поспешно продолжил Коджа. — Он также сказал, что все королевства должны платить вам дань или подчиниться вашему правлению.

— Мне это казалось совершенно ясным, Великий Вождь, — предложил Чанар.

Ямун кивнул в знак согласия. — Итак, халиф не ответил?

— Нет, Ямун, — подтвердил Чанар. — Из  Семфара не поступало никаких известий.

— Возможно, халиф не верит, что у вас есть достаточная сила, Кахан, — предположил Коджа. — В конце концов, у Семфара большая армия и много городов. Действительно, халифа называют «Избранным Принцем Отрицателей» и «Великим Завоевателем».

— «Великий Завоеватель» скоро сам все узнает, — мрачно сказал Ямун. — Сколько людей у Хубадая в настоящее время?

— Он держит весь свой тумен, пять из них наготове. Я сам посоветовал ему дождаться твоих приказов, — похвастался Чанар.

— Ты это сделал? — прокомментировал Ямун. Он слабо улыбнулся, хотя любая теплота в выражении его лица была искажена шрамом через губу. Лама не мог решить, саркастичен Ямун или нет. Если так оно и было, Чанар, по-видимому, этого не заметил.

— Да, Ямун, — гордо ответил Чанар. Генерал сел прямее и выпятил грудь.

— Писец, напиши приказ Хубадаю, — приказал Ямун, откидываясь на спинку стула. — Он должен разделить свою группу войск на три части. Он поведет одну из них, а я пошлю командиров для остальных групп. Ни один человек из его армии не должен ходить на охоту, кроме как за едой, чтобы сохранить лошадей. Если человек нарушит этот закон, то в первый раз он получит три удара розгой. Во второй раз у него будет трижды по три. В третий раз он получит трижды, трижды, трижды. Его люди должны всегда иметь наготове двухнедельный запас продовольствия. У лошадей должно быть под рукой достаточное количество корма. Он должен быть готов отправиться на войну в тот день, когда ему прикажут. Коджа писал яростно, стараясь не отставать от стремительного темпа диктующего приказы Ямуна.

— Его люди должны держать оружие наготове, — продолжил кахан. Он сделал знак слуге принести ему напиток. — У каждого воина должно быть два копья, два лука и четыреста стрел. Любой человек, который этого не сделает, будет наказан — пять ударов розгой. Любой человек, чья лошадь будет не готова, будет наказан так же. Любой воин, который вернется домой к своей семье, будет схвачен и передан своему хану для наказания.

Коджа закончил писать росчерком. Он держал кисть наготове, чтобы возобновить письмо.

— Утренняя аудиенция окончена, — резко объявил Ямун. — Сегодня вечером состоится пир в честь благополучного возвращения Чанара Онг Кхо. Пусть все, кто приветствует его возвращение, придут.

Чанар был ошеломлен. Несмотря на то, что он был доволен праздником, он ожидал более длительной встречи с каханом. В прошлом он всегда пользовался благосклонностью Ямуна. Теперь, казалось, все изменилось. Он неохотно  встал, чтобы уйти, поклонившись кахану, когда собрался уходить. Коджа тоже поднялся на ноги, поморщившись, когда его ноги отказались разгибаться.

— Коджа, — внезапно сказал Ямун, впервые используя личное имя священника, — я хочу, чтобы ты остался. Мне любопытно узнать о твоем принце.

Священник ждал, как приказал кахан, послушный, хотя и сбитый с толку. Он также чувствовал на себе мрачные взгляды Чанара. Генерал зашагал прочь, оставив свои советы при себе.

— Я тоже сейчас пойду, муж мой, — объявила Мать Баялун. Ямун не ответил.

После того, как Баялун и Чанар ушли, кахан приказал слугам принести напитки, черный кумыс для себя и горячее вино для Коджи. Он снова откинулся на спинку стула. — Теперь, Коджа из Хазари, я позволил тебе узнать кое-что о наших планах. Возможно, теперь ты сможешь рассказать мне, что за человек твой Принц Оганди. Ямун зевнул.

Коджа сделал паузу, не зная, что сказать. Как много он мог бы открыть, не предавая своего господина? Сколько он должен кахану?

Спускаясь по склону, Матушка Баялун догнала Чанара, когда он шел к своей белой кобыле. Она ковыляла рядом с ним, упираясь в землю кончиком своего посоха.

— Приветствую нашего храброго генерала, — сказала она. — Не уделишь ли ты немного времени, чтобы навестить старую женщину?

Чанар внимательно посмотрел на нее. Солнечный свет придавал ее лицу теплый оттенок. Это была зрелая красавица, преисполненная уверенности в себе. Баялун одарила Чанара улыбкой, понимающей и соблазнительной. «Старая женщина» — вряд ли было тем термином, каким Чанар описал бы ее.

— Приветствую тебя в ответ, Мать Баялун, — ответил Чанар. Часть его сознания была заинтригована. Это было не похоже на Баялун — быть такой прямолинейной.

— Я не могла не заметить, что ты сегодня один, а не со своим андой, Ямуном.

Чанар замедлил шаг, чтобы подстроиться под нее. — Ты очень наблюдательна. Его голос стал холодным. Он оглянулся на юрту кахана. Ямун и иностранный священник сидели и оживленно беседовали.

— Я просто хочу защитить тебя и сказать, что не считаю это правильным. Ее тон успокоил его уязвленную гордость. — Ты много путешествовал в последнее время, Генерал Чанар.

Чанар повернулся, удивленный ее заботой. — Я исполнял желания Ямуна.

— У кахана есть посыльные для выполнения подобных обязанностей, — заметила Баялун, опираясь на посох. — Он отправил тебя в Семфар…

— Это была большая честь! — попытался убедительно ответить Чанар.

— Естественно, хотя вряд ли это обременительно для твоих способностей, — ответила она, невозмутимая его вспышкой. — Священник, которого ты привез оттуда, — настоящий военный трофей. Чанар впился в нее взглядом, уязвленный ее колкостью.

— Конечно, и поездка в орду Томке тоже была честью, — добавила Баялун, останавливаясь. Они были уже рядом с ее юртой. Вторая императрица повернулась и посмотрела в сторону кахана. — С тех пор как ты уехал, Ямун провел много времени с иностранцем. Он назвал священника своим великим историком.

— Я знаю, — угрюмо пробормотал Чанар. Он проследил за взглядом императрицы туда, где сидели двое мужчин.

— Произошли и другие вещи, пока ты разносил сообщения, — зловеще заметила Баялун. — Ямун обращается за советом к священнику, прислушивается к его слову. Возможно, священник заколдовал Ямуна.

— Баялун, ты же знаешь, что никакие заклинания здесь не работают. Он, — Чанар кивнул головой в сторону юрты Ямуна, — выбрал это место, помня о тебе.

— Есть способы зачаровывать не только заклинаниями, генерал, — напомнила Баялун Чанару, поворачиваясь, чтобы войти в свою юрту. — Священник опасен — для нас обоих.

— Не для меня. Я анда Ямуна, — поправил ее Чанар. Он не смотрел Баялун в глаза.

— Чанар, все изменилось. Многое могло  измениться. Посмотри туда. Это ты должен был говорить с Ямуном, а не Хазарец. Баялун откинула полог юрты. — Кахан забывает тебя, забывает все, что ты сделал... забывает тебя ради ламы. Она снова сделала эффектную паузу.

Чанар опустил голову так, что его подбородок почти уперся в грудь. Он наблюдал за второй императрицей уголком своих полузакрытых глаз. Свет утреннего солнца подчеркивал ее фигуру, стройность которой просматривалась даже сквозь тяжелую одежду, которую она носила.

— Ты права, — признал Чанар, — Ямун должен слушать своих ханов, своего анду, а не чужаков.

— Конечно, — великодушно согласилась Мать Баялун. — Кахану нужны хорошие советники, а не плохие. Если Ямун не будет осторожен, он может забыть путь Туйган. Тогда, Генерал Чанар, что с нами будет? Заходи в мою юрту, — проворковала Баялун, переступая порог. — Я думаю, нам следует еще поговорить.

С холодной, лишенной дружелюбия улыбкой Чанар наклонился и шагнул внутрь. Полог юрты бесшумно опустился на место.

— Иди сюда, Коджа, — позвал Ямун, — сядь здесь, рядом со мной!

Под ночным небом Ямун сидел в полутьме, освещенный мерцающим пламенем большого, дурно пахнущего костра. Густой дым от горящего кизяка лениво поднимался в холодное, усыпанное звездами небо. Коджа завернулся в дубленку и вошел в кольцо света, окружающее костер Ямуна.