— Это ложь, Кахан! — крикнул Чанар, дрожа на месте. Ямун выступил вперед со своего возвышения, его широкая фигура возвышалась над посеревшим генералом. Глаза кахана вспыхнули яростью.

Коджа понял, что Ямун, разгневанный обманом Чанара, на мгновение забыл о присутствии Баялун. Священник посмотрел в ее сторону. Она отступила от конфронтации. Лицо хадун было бледным, но в ее глазах не было страха, только ненависть и ярость.

Баялун сделала еще один шаг назад, словно пытаясь отстраниться от Чанара. Ее руки шмыгнули в рукава халата. Она достала маленький камешек и начала чертить в воздухе маленькие фигурки.

Коджа понял, что Баялун произносит заклинание. Никого не было достаточно близко, чтобы вовремя остановить ее.

Лама ощупал свои карманы в поисках какого-нибудь оружия, чего-нибудь, что он мог бы бросить. Он сильно ударил себя по чему-то твердому в грудь — по пайцзе, своему символу власти, и отчаянно дернул за шнурок, высвобождая тяжелую металлическую пластину.

— Баялун! — крикнул священник, пытаясь предупредить кахана. Ямун прервал свою тираду, пораженный криком ламы, как раз в тот момент, когда Коджа швырнул пайцзу через всю юрту. Серебряная бляха с глухим стуком ударилась о руку хадун, выбив камень из ее рук. Баялун завизжала от ярости и боли, схватившись за бок.

— Стража, схватите хадун! Свяжите ей руки. Убейте ее, если она попытается заговорить! Ямун указал на вторую императрицу. Глаза Баялун сузились до щелочек, хотя она застыла на месте. Стражники уже окружили ее, обнажив сабли. Они схватили хадун за руки и прижали их к ее боку. Она слабо сопротивлялась, но, зная, что Ямун говорит серьезно, ничего не говорила. Охранники быстро начали связывать ей запястья.

Чанар, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, потянулся за своим мечом, полный решимости пробиться на свободу. Прежде чем его меч выскользнул из ножен, Ямун вытащил свой собственный клинок и приставил острие к груди генерала. Чанар медленно повернулся лицом к кахану.

— Не вытаскивай его, Генерал, или я убью тебя, — холодно произнес Ямун, его глаза стали стальными. — Уберите хадун.

Чанар сглотнул. — Почему, Ямун? — слабо спросил он. Оставшиеся охранники медленно сомкнулись вокруг него. Генерал расстегнул пояс с мечом и положил его на землю.

Ямун отступил назад и плюнул Чанару под ноги. — Завтра вы с моей мачехой... Он перевел взгляд на удаляющуюся Баялун. — Вы планировали уничтожить меня.

— Это ложь! Кто это сказал? — взревел Чанар, свирепо глядя на всех вокруг.

Ямун вложил свой меч в ножны и полез в кожаную сумку, стоявшую рядом с его троном. Из нее он извлек голову воина Шу, которого убил Чанар.

— Вот твой обвинитель, — ответил Ямун, бросая голову Чанару. Она с глухим стуком упала к ногам генерала. Чанар заколебался, затем с рычанием отбросил голову в сторону.

— Мертвая вещь — и ничего больше. Ты дурак, Ямун! Чанар усмехнулся, больше не пытаясь скрывать свое презрение.

— Хотя духи могут обмануть нас, мертвые лгать не могут, — тихо сказал Коджа из глубины юрты.

Чанар повернулся к ламе. — Ты... это твоих рук дело!

— Нет, Чанар. Ты сам сделал это с собой, — сказал Ямун у него за спиной. — Ты был моим андой — последним из моих доблестных людей. Я оказал тебе почести и доверие, и вот как ты отплатил мне. Ямун откинулся на спинку трона, опустив подбородок на грудь.

— Ты мне ничего не дал! — зарычал Чанар. — Я спас тебя от твоих врагов. Я сражался в твоих битвах. Мой отец приютил тебя, когда твои собственные люди выгнали тебя вон. Мои воины сделали тебя ханом Хокуна. Я поддерживал тебя, а теперь ты проводишь время с иностранным священником, в то время как я езжу у тебя на побегушках! Ты предаешь нас всех, отправляешь нас на смерть к этой стене Шу, чтобы удовлетворить свои собственные амбиции. Грудь Чанара вздымалась от волнения.

Ямун приподнялся на цыпочки, его рука сжалась на рукояти меча. — Я должен был убить тебя... Генерал приготовился к удару. — Но я этого не сделаю.

Чанар отступил назад, испуганный и сбитый с толку.

— Послушай это, — громко объявил Ямун, хотя там были только Коджа, Сечен и стражники, которые могли это слышать. — За его мужество и отвагу я выбрал Генерала Чанара, чтобы он встал сегодня на мою сторону в бою. Чанар будет самым храбрым ханом в центре. Сделай так, чтобы об этом стало известно всей армии.

Чанар вздрогнул от неожиданности, застигнутый врасплох внезапным заявлением кахана.

Ямун продолжил. — Скажи им также, что сегодня я назначил Сечена одним из ханов. Сечен, ты будешь командовать людьми Чанара.

— Они не твои, чтобы отдавать их, — запротестовал Чанар, и в его голосе послышались нотки паники.

Ямун резко повернулся к генералу. — Ты больше никто! Ты что, забыл? Ты будешь стоять там, где я тебе скажу, ты будешь сражаться там, где я тебе прикажу. Кахан отшвырнул меч Чанара и ножны в сторону и подскочил ближе к своему старому товарищу. — Ты живешь сейчас только потому, что когда-то был моим андой, и этого нельзя отменить. Завтра ты отправишься в бой как герой. Если ты умрешь там, твое имя навсегда останется в памяти как одного из моих доблестных людей, — медленно произнес Ямун.

Чанар поник. Его планы рухнули, и желание бороться покинуло его.

— Уведите его и не спускайте с него глаз, — раздраженно крикнул Ямун Кашикам. Повернувшись к Чанару, когда тот собирался уходить, Ямун сказал: — Ты пойдешь со мной в последний раз. Если ты останешься в живых, ты будешь изгнан с моих глаз. Иди и готовься к битве. Тейлас приведет нас к победе!

— Ай! Стражники приветствовали слова кахана как благословение. Ямун повернулся спиной, когда стражники вывели Чанара наружу.

— Мой анда, мой истинный анда, — обратился кахан к Кодже. — Ты останься. Нервно скрестив руки на груди, священник тихо стоял у двери.

Ямун повернулся лицом к ламе. Кахан выглядел очень усталым. — Коджа, ты снова поступил мудро и хорошо. Мне больно, что я не могу почтить тебя за то, что ты сделал, но чужакам не в обычае становиться ханами.

— Я не ищу почестей, Ямун, — искренне ответил Коджа. — Но что ты собираешься делать с Баялун? Тебе нужны ее волшебники, чтобы очистить поле боя.

Кахан присоединился к Кодже в дверном проеме, отодвинув полог палатки, чтобы выглянуть на лагерь. — Пока мы держим ее арест в секрете. Охранники будут навещать ее волшебников. Мы скажем волшебникам, что она больна. Возможно, ты сможешь присмотреть за ней, — предложил Ямун с невеселой улыбкой. — После того, как мы разрушим Драконью Стену, будет время принять решение.

— «Если мы все выживем», — подумал про себя Коджа.

Это было самое большое скопление воинов, которое Коджа когда-либо видел. Солнце только-только поднималось над восточным горизонтом. С вершины хребта священник наблюдал, как крадущиеся утренние лучи пробиваются к самому дальнему краю правого фланга. Золотой свет коснулся массы наконечников копий, нагрудников, щитов, уздечек, мечей, каждого кусочка металла, который был у воинов. Это выглядело так, будто какой-то бог высыпал драгоценные камни с небес на орду Туйганов.

Коджа предположил, что на краю равнины собралось двести тысяч человек, а может, и больше. Они выстроились так далеко от Драконьей Стены, как только могли расставить их командиры. После вчерашней катастрофы никто не хотел, чтобы его люди находились на передовой позиции, на открытом месте. Долины, ведущие на равнину, были забиты колоннами всадников, прикрытых передовыми туменами. Воины были организованы в плотные блоки, каждое подразделение было отделено от своих соседей. Ямун наблюдал за расстановкой подразделений со своего наблюдательного пункта на гребне холма. Чанар был поблизости, якобы входя в почетную команду кахана. Группа хорошо вооруженных Кашиков сопровождала генерала, куда бы он ни направлялся. Баялун тайно содержали в юрте, вдали от ее собственной охраны.