— Сечен, проследи, чтобы нас никто не беспокоил. Здоровяк поклонился и выпроводил охранников за дверь. Когда все вышли, Ямун сел рядом со священником.

— Итак, анда, — серьезно спросил кахан, — что ты узнал? Его голос автоматически понизился до заговорщического шепота. Его обветренное лицо раскраснелось от возбуждения, из-за чего отчетливо выделялись шрамы.

— Думаю, больше, чем я ожидал, — сумел ответить Коджа. — Там был дух, и я разговаривал с ним. По крайней мере, я думаю, что поговорил с этим. Он потер голову, чтобы избавиться от нарастающей головной боли. Усталость мешала ему думать.

— Как бы то ни было, — продолжил Коджа, — мы общались. Я был прав, мы можем освободить его — или, может быть, только небольшую его часть. Я не знаю наверняка. Он был очень большой. Чем больше Коджа говорил, тем больше воодушевлялся.

— Что? Объяснись, священник. У меня нет времени на головоломки. Армия должна скоро атаковать. Кахан встал и принялся расхаживать по комнате, время от времени похлопывая себя ладонью по боку.

— Я не уверен, что смогу, Ямун, — извинился Коджа, прежде чем начать. — Ты помнишь историю, которую я рассказывал тебе о создании Драконьей Стены?

Ямун хмыкнул.

— Я не уверен, что это была просто история. Дух дракона, с которым я разговаривал, — это Драконья Стена. Шу не строили стену из обычной земли и камня. Драконья Стена была построена из тела духа земли. Говоря это, Коджа повернулся, пытаясь встретиться лицом к лицу с каханом, пока военачальник расхаживал по юрте.

— Но какой в этом смысл? — рявкнул Ямун.

— Сила стены исходит от духа дракона. Каким-то образом строители привязали дух к стене, чтобы он не мог уйти, даже если захочет. Он заперт внутри стены.

— И что?

— Итак, похоже, он думает, что ты — и я — что мы особенные. В частности, он ожидает, что ты отомстишь за него, сокрушив Шу Лунг.

— Этот дух мудр. В конце концов, я завоюю Шу Лунг. Ямун потер подбородок, обдумывая слова духа.

Хвастовство Ямуна не смутило ламу. Он знал, что кахан непоколебим в своих убеждениях. — Ямун, — продолжил он, — возможно, нам удастся освободить его, по крайней мере, в этой области. Как только дух покидает Драконью Стену, она станет ничем иным, как обычной стеной, возможно, даже меньше. Помни, сила духа — это часть того, что строители использовали для скрепления стены, как строительный раствор для камня.

— Ты хочешь сказать, что если дух уйдет, Драконья Стена может быть разрушена? Ямун обдумал полученную информацию, пытаясь убедиться, что он все понял.

— Потребуется жертва, — добавил Коджа.

— Какая?

Коджа вспомнил ту ночь во время грозы. — Лошади, я думаю. Прекрасные. Разве это не то подношение, которое ты делаешь Тейласу? Коджа вздрогнул при этой мысли, чувствуя себя неуютно оттого, что участвует в подобном ритуале. Такие жертвы не были путем Просветленного.

— С лошадьми проблем не будет, — категорично заявил Ямун.

— Было кое-что еще, — добавил Коджа более спокойным голосом. — Дух намекнул на что-то о женщине, обладающей огромной магической силой. Возможно, он имел в виду вторую императрицу. Дух сказал, что ей... нельзя доверять. Он смотрел в пол, частично из уважения к кахану, частично из страха.

— Ей никогда нельзя доверять, — ответил Ямун, отметая опасения ламы.

Коджу это не остановило. — Нет, дело было не только в этом. Это было так, как сказал дух. Я беспокоюсь, что кто-то — возможно, Баялун — что-то планирует.

Ямун продолжал расхаживать по комнате, не выказывая никаких признаков удивления. — Если я спрошу ее, она будет только отрицать это.

Коджа посмотрел на кахана. — Возможно, у меня есть способ проверить, — нерешительно предложил он. — Ты помнишь стражника и воина Шу, которых нашли мертвыми перед битвой?

— Что с ними? — спросил кахан с другого конца юрты.

Коджа встал. — Дух сказал что-то о том, что нужно искать ответы у мертвых. Священник сделал паузу, затем добавил: — Что-то было не так с этими телами. Охраннику перерезали горло, как, будто кто-то застал его врасплох. Если это произошло, то кто убил Шу? Коджа обнаружил, что шагает в такт с каханом.

— Случались и более странные вещи, священник, — предупредил кахан, останавливаясь. Он положил руку на столб юрты, изучая дерево.

— Возможно, Великий Ямун, но я спрятал тела подальше. Я думаю, было бы разумно поговорить с ними.

— Ты действительно думаешь, что эти двое имеют какое-то отношение к Баялун? — скептически спросил Ямун.

Коджа почесал в затылке. — Я не знаю. Духи часто вводят людей в заблуждение, — признался он, — но это все, что я могу придумать, что можно сделать. Я готов. Мы могли бы выяснить это прямо сейчас.

Кахан смотрел на священника, на самом деле не видя его, его взгляд был сосредоточен на чем-то неосязаемом. Одна рука бессознательно играла с кончиками его усов. — Очень хорошо. Попробуй. Но ты должен действовать быстро.

— Конечно, Ямун, — ответил Коджа с поклоном. Подойдя к двери юрты, лама дал указания Сечену. Борец снова организовал команду, устроив охрану Баялун.

Кодже и Сечену не потребовалось много времени, чтобы разместить все необходимое в уединенной юрте, где их деятельность не была бы замечена. Тела бережно хранились, завернутые в снег, чтобы замедлить их разложение. Работая быстро, Коджа остался в палатке один. Пока Сечен стоял на страже снаружи, лама произносил свои заклинания. Когда он появился, Коджа выглядел опустошенным. Ночные дела сказались на нем отрицательно.

— Убери Туйганского воина, и принеси голову Шу в юрту Ямуна, — приказал священник, торопливо проходя мимо Сечена. —  Я должен увидеть кахана.

Вернувшись в юрту Ямуна, Коджа, не теряя времени, описал то, что он узнал.

Кахан мрачно посмотрел на священника. — Чанар тоже? — спросил он, и изумление окрасило его слова.

— Мне жаль, Ямун, — автоматически пробормотал священник.

— Горе для слабых, — внезапно прорычал Ямун.

Коджа только кивнул. — Что ты теперь будешь делать?

— Сражаться с ними, — ответил кахан. На его лице застыло мрачное выражение. Он позвал носителя колчана, чтобы тот вызвал Чанара и Баялун. Слуга поспешил прочь с сообщением.

Ни Коджа, ни Ямун не произнесли, ни слова, пока ждали. Кахан сидел в задумчивости, подперев подбородок рукой. Коджа попытался представить себе мрачные мысли, проносящиеся в голове Ямуна. Он не мог. Мрачное настроение Ямуна было выше его понимания. Устало зевнув, лама смирился с ожиданием.

Вернулся слуга и отодвинул створку двери. — Кахан, они здесь.

Ямун поднял голову. — Войдите. Баялун и Чанар вошли в юрту. — Садитесь.

Первой вошла вторая императрица, тяжело опираясь на свой посох, и заняла свое место. Чанар последовал за ней, затем вошел Сечен. Двое заговорщиков сели по разные стороны юрты, Баялун одна во главе женского ряда, Чанар напротив нее. Коджа поднялся со своего места, чтобы не мешать Чанару. Генерал настороженно посмотрел на ламу, затем сел у ног Ямуна. Коджа тихо проскользнул в заднюю часть юрты и встал рядом с бесстрастным Сеченом. Борец тихо открыл дверь, жестом пригласив арбан солдат войти.

Когда все заняли свои места, Ямун приказал принести сосуд с черным кумысом. Набрав половник из чаши, он высоко поднял его, повернув на четыре стороны света: — Тейлас, даруй нам сегодня победу.

Подношение было закончено, Ямун занял свое место. — Сегодня мы отправляемся побеждать великого врага. Пусть люди будут готовы.

— Пусть Тейлас дарует нам победу! — сказал Чанар в ответ.

— Он так и сделает, Генерал, — пообещал Ямун, свирепо глядя на Чанара сверху вниз.

Ямун медленно протянул ковш последнему из семи доблестных мужчин. Как только генерал потянулся за ним, Ямун опрокинул его, пролив черный кумыс на ковры.

— Ты был моим андой, — прорычал кахан, отбрасывая половник за пределы досягаемости.

Чанар побледнел, и его рот открылся от шока. — Но, Ямун. Я…

— Тихо! Я знаю о твоем предательстве. Вы встречаетесь с Шу. Вы вступили с ними в заговор.