Пистолет не преодолел и половины пути, как неожиданно Франко, который как считали пленники уже умер, громко застонал. Услышав это, Морелли, не поворачивая головы, встал из-за стола. Увидев, что бандит собирается идти к ним, Том испугался и в панике, пытаясь быстрее подтянуть пистолет к себе, он не рассчитал силы и пнул его в сторону Джорджа.

Кольт оказался ровно посередине между двумя заложниками. Джордж видел, как Морелли разворачивался в их сторону и моментально, взяв попавшийся под руку клочок картона, он набросил его на пистолет.

Прокурор вовремя скрыл оружие, потому что в тот момент, как только картон коснулся кольта, Морелли окончательно развернувшись, пошёл к барной стойке проверять Франко. Он поднёс горлышко бутылки к его губам и аккуратно, чтобы его раненный товарищ не захлебнулся, начал поить его. Получи порцию желанной воды, Франко открыл свои мутные глаза. Оглядевшись и издав протяжный стон, он с трудом начал говорить:

– Босс, – слабо протянул он.

– Да, Франко, – ответил Морелли.

– Я тут подумал, – раненый бандит прервался и с помощью рук, облокачиваясь спиной о барную стойку, подтянулся повыше. – Как ты думаешь кто вызвал копов?

– Тот дохлый шериф и его напарник, – итальянец показал на Тома.

Франко тяжело вздохнул.

– Рации этих двоих, думаю они выключены, иначе они бы транслировали эфир. Босс, почему они выключены? – монотонным тихим голосом говорил сидящий на полу бандит.

Немного подумав, Морелли направился к трупу Магнума. Он снял рацию с его с тактического ремня и включил её. Она начала издавать белый шум и, покрутив колесо настройки волн, итальянец убедился, что рация сломана.

Бросив радиопередатчик шерифа на пол, Морелли подошёл к Тому и начал обыскивать его.

– Нет, я смотрел, у него её нет, – протяжно прохрипел Франко. – Скажу тебе больше, днём я пытался отсюда позвонить отцу, – он прервался, чтобы отдышаться. – У меня не ловила связь на сотовом.

После его слов, Морелли встал, как вкопанный. Мысли, не переставая, словно рой пчёл, носились по его голове. В какой-то момент бессвязная каша соединилась в одну цельную цепочку. Он поочередно обвёл взглядом всех людей, находящихся в главном зале. Волна первобытной ярости накатывалась на него и с каждой секундой застилала его рассудок всё сильнее и сильнее. Рука сама собой нырнула под пиджак и потянулась к наплечной кобуре…

Кук сидел за игровым столом и от нечего делать перебирал стопку старых игровых фишек. Он размышлял о том, что ждёт их завтра: предоставят ли им вертолёт или предпримут попытку штурмом отбить заложников? Кук был пессимистом, поэтому больше склонялся ко второму варианту, и с каждым новым ударом фишек о потрёпанный временем стол, тучи в его голове сгущались всё сильнее и сильнее. В какой-то момент его рефлексия достигла своего апогея. В попытке отвлечься он решил присоединиться к Морелли и Франко, которые вели уединённую беседу возле барной стойки в дальней части зала.

– Эй парни, о чём здесь воркуете? – подходя к ним, шутливо спросил Кук.

Однако ему никто не ответил. Два подельника пристально смотрели на него ледяными взглядами; их физиономии были каменными, словно все мышцы на лице мгновенно атрофировались.

– Да у нас тут зашёл разговор, на тему: откуда здесь взялись федералы, – начал говорить Морелли, продолжая сверлить своего подельника ледяным взглядом. – Ты сам как думаешь?

Кук поочерёдно посмотрел на Франко и Морелли. Их вид не мог не настораживать, и это напряжение, которое они транслировали во всё окружающее их пространство, моментально передалось ему.

– Не совсем вас понял, – начал Кук холодным голосом. – Если вам есть что сказать, то говорите прямо.

– Прямо? – усмехнулся Морелли. – Что ж, как хочешь. В нашей банде завелась жирная, грязная крыса, которая так и просится, чтобы в неё всадили пулю. Так достаточно прямо?

Все трое напряжённо смотрели друг на друга. Они не издавали ни звука, и эта тишина означала больше, чем тысяча слов. Они молчали, но за них говорили их хищные глаза, словно у шакалов, увидевших израненного и обессиленного противника.

Неизвестно, как бы долго троица смотрела друг на друга, если бы не Бишоп. Сидевший в кресле рядом с лестницей детектив начал громко бубнить себе под нос несвязанные фразы, тем самым вклиниваясь в установившееся затишье. Его речь была резкой и прерывистой, и от этого разобрать её было почти невозможно.

Стоящий к нему спиной Кук, рефлекторно развернулся к неожиданно появившемуся источнику звука и в ту же секунду услышал за своим затылком щелчок предохранителя. Инстинктивно он потянулся правой рукой к своей кобуре, но эту глупость моментально пресёк Морелли:

– Только попробуй, и наша банда станет на одного члена меньше, – угрожающе сказал итальянец.

Кук не видел своего босса, находившегося позади него, но несмотря на это, он чувствовал своим затылком леденящий холод, исходящий от пистолета, приставленного к его голове.

– Морелли, мы столько прошли вместе. Неужели ты думаешь, что я предал вас? – грустным голосом спросил Кук.

– Мой дорогой друг, я бы рад теперь поверить, но обстоятельства не позволяют мне этого сделать. Я очень надеюсь, что это не ты, а пока, будь добр, брось свои пушку на пол.

Кук снова потянулся к своей кобуре.

– Медленнее, – властным голосом бросил Морелли.

Стоявший под дулом пистолета бандит аккуратно достал свой пистолет и бросил его на пол.

– Теперь другой, который ты отнял у юнца-полицейского.

Через три секунды второй пистолет ударился о половые доски.

Бак, шедший по тёмным закуткам заброшенного казино, размышлял о том, что ему делать дальше. На случай, если полиция вздумает что-либо предпринять, Морелли отправил его проверить второй этаж, и у агента появилась возможность обдумать дальнейший план действий. Все его мысли были о сыне, находившемся в лапах у отпетых головорезов, а также о том, как его спасти от возможной гибели.

Как только запахнет жареным, и шайка Морелли поймёт, что Мексику они будут видеть, в лучшем случае по телевизору в тюремной камере, их захлестнёт первородная ярость, которую нужно будет куда-нибудь выплеснуть. И как нельзя лучше для этого подходят беззащитные заложники.

Связавшись по своему передатчику с конторой, он объяснил всю тяжесть ситуации и попросил разрешения на ликвидацию целей, однако ему ответили отказом. Агентство хотело взять живыми всех без исключения, поэтому приказало агенту не проявлять самодеятельности и сделать всё возможное, чтобы заложники остались целы. На слова Бака о том, что один из узников его сын, они ответили: «Нам жаль, что так вышло. Главное не делайте глупостей и ждите пока релаксанты начнут действовать».

Бак знал, что по инструкции штурм начинается через шесть часов после того, как террористам в еду подмешают транквилизаторы. Прошло уже пять часов, и тем не менее, наркотики, подмешанные в воду, не приносили никакого результата. Наоборот, бандиты, выпившие каждый минимум по две бутылки, стали заметно бодрее.

Ужаснее было то, что агент не мог предупредить контору о том, что их план со скоростью света катится к чертям. Опасаясь быть рассекреченным, он избавился от коммутатора и вместе с этим от последней ниточки, связывающую дикий, полный опасности враждебный остров, на котором он находился, со спасительной цивилизацией.

Осмотрев второй этаж, агент, освещая себе путь фонариком, шёл по направлению к лестнице.

К большому удивлению агента, подойдя к месту, где должен быть спуск на первый этаж, он его не обнаружил. У Бака была отличная память, поэтому он досконально запомнил план здания, однако лестничного пролёта на нужном месте не оказалось. Вместо неё в конце холла находился очередной поворот, за которым скрывался очередной тёмный и сырой коридор.

Списав всё на неожиданно давшую о себе знать старость, Бак решил, что ошибся на один поворот, и лестница находится в конце следующего коридора.