— Я тоже.

Иванка отправила в «чистый» чан размером с маленький пруд очередную картофелину.

— Ишь, чего захотели, — откуда-то появилась Донна. — Новеньких — и сразу в горничные? Это еще заслужить надо. Поработайте пока тут, годик-другой, а то и десять. А через десять вы превратитесь в головешки, так что кому будете нужны, кроме кухни!

И она засмеялась, словно невесть какой шутке. Сидящие здесь же рядом молодые девочки, женщины постарше, несколько парней и мужчин подняли головы от бесконечной картофельной страды и тупо уставились на Донну. У всех глаза были отсутствующие. Иванка такие видела прежде у невольников, готовых к продаже, но никогда не решалась смотреть на тех долго; в Малых Ручейках рабов не использовали. Невольники ее пугали.

«Мы что же»…

Она сглотнула. Айнар рассказывал про шахты. Они темные и пахнут сыростью, и в них жарко.

«Мы в шахте».

«Или в рабстве».

«Все плохо, да»?

Иванка сглотнула. От жара и фонового шума десятков голосов, стука железа о камень, шкворчания масла, от густых чадных запахов ей стало дурно. Сейчас вырвет прямо в чан с картошкой. Хорошо, если с черной — придется отчищать вместе с кожурой. А если в чистый. А если.

— Простите, я сейчас, — она не была уверена, что впрямь это сказала, просто встала и сделала несколько шагов. Вырвет в чан — ладно, а вот можно еще и свалиться. Тебя разрежут на кусочки и подадут закуской Светочам. Они пожалуются: тощее жилистое мясо, невкусное, с горчинкой. Поджарьте получше, чтобы горело. Цветным пламенем.

Иванка глухо застонала, вжимаясь лбом в стену. Ее трясло, на лбу и между пальцев выступил холодный пот. Никто не обращал на нее никакого внимания, если умрет прямо здесь — заметят только когда завоняет, когда крысы совьют гнездо в животе.

«Хватит».

«Это Айнар рассказывал про крыс…»

«Хватит, даже если это правда».

Стена приятно охлаждала. Иванка обещала себе: постою немножко, а потом пойду обратно к картошке. Или надо сказать Зоэ, чтобы придумала идею получше, она умная. В конце концов, Виктор обещал им обеим шанс вызволить Айнара.

«А ты расклеилась уже сейчас!»

«Нет, я просто… сейчас. Иду».

Ее взгляд скользнул ниже: к щели в стене. Оттуда тянуло свежим воздухом, а встав на колени, Иванка обнаружила вовсе не крысиную нору, которую ожидала увидеть, а нечто вроде маленького механизма. Она теперь хорошо узнавала механизмы. Вот даже рычаг есть, Айнар ей рассказывал про рычаги.

Иванка нажала.

Внизу появилась щель, сначала слишком маленькая, Иванка прикинула: едва ли рука пролезет, не стоит и думать о большем. Потом показалось: да нет, места маловато, протиснется далеко не всякий, но худощавая девчонка, вроде нее или Зоэ, вполне…

Кстати, где Зоэ?

Иванка оглянулась. В чаде и угаре кухни казалось, что все люди превратились в одинаковые болванчики — красная от отблесков пламени и Искр кожа, пляшущие тени, мешанина звуков и запахов. Зоэ была возле того чана, а потом…

— Здесь я.

Иванка аж подпрыгнула. Зоэ вцепилась в руку и больно воткнула коротко остриженные ногти в запястье:

— Не дергайся. Нам не стоит привлекать внимание. Даже Донны. Она ничего не знает.

— Тут это…

— Видела. Молодец. Лезь первой, я слежу.

«А если там меня схватят?» — но эта мысль пришла с запозданием, потому что Иванка настолько хотела избавиться от удушающего жара и грохота, от муторной раскаленной тошноты кошмарной «кухни», что прежде скользнула в отверстие, а уже потом додумала про «схватят». Почти сразу же Зоэ оказалась рядом, они прокатились по пахнущему мышами и подвальной грязью полу, сомкнулась густая липкая тьма, но запаниковать Иванка не успела. Зоэ подтолкнула ее:

— Лезь, лезь вперед. Это что-то вроде воздуходува. Выберемся сейчас.

— Если… там не слишком тесно.

По ощущениям ее пятку зажало у носа Зоэ. Руками Иванка шарила в темноте, пытаясь обнаружить в этой червяковой норе хоть какой-то выход. Когда впереди мелькнул свет, словно чиркнули «свечкой»-Искрой, почти совсем выработанной, почти погасшей, она едва не завопила от восторга и принялась ввинчиваться в узкий проход еще быстрее.

— Что там?

Зоэ сопела, по ощущением, на уровне повыше коленки. Отчаянно хотелось ее пнуть, чтобы помолчала.

— Большая зала. Там эти…

Иванка притихла.

Свет становился ярче по мере приближения к «выходу». Иванка разглядела большую просторную комнату; это была именно одна комната, хотя в ней мог поместиться целиком весь ее бывший дом, может, еще и злосчастный колодец бы влез. Стены блестели от прожилок золота в пестром камне, наверное, это была яшма, хотя в камнях Иванка разбиралась неважно. Ее обзора хватало, чтобы рассмотреть фигурный столик из другого камня, бледного и прозрачного, его подсвечивала изнутри заточенная Искра. На столе стояла бутылка вина, ваза с фруктами. Поодаль — несколько диванов, стульев, все обитые белой кожей. Инкрустированные Искрами золотые подсвечники на стенах кидали блики света на картины: на одной изображен Светоч, протягивающий коленопреклонной толпе Искру, на другой — красивая и совершенно голая девушка. На третьей…

— Да что там?

Зое укусила ее за икру. Иванка лягнулась, как обозленная лошадь.

— Хоромы господские, вот чего! — буркнула она. Впрочем, здесь лаз чуть расширялся. Зоэ протиснулась ближе, ее ухо прижалось к плечу Иванки.

— Ого, неплохо. Вон те вазы из песчаного сердолика. Шкафы из… похоже, кьеннингарского дуба. Такой даже мои родичи позволить себе не могли. Интересно, кто тут живет?

На шкафы Иванка и внимания-то не обратила: они были большими и громоздкими. Разве, золотые вставки поблескивали и огромное зеркало еще.

— Лучше давай обратно, а то…

Зоэ не договорила: прикусила язык, потому что едва слышно скрипнула дверь, по гладкому камню застучали каблуки. Иванка попыталась нырнуть поглубже в темноту, но было слишком тесно, и оставалось только задержать дыхание.

— Линнан, ты не делаешь успехов, — мужской голос наполнил комнату. Он был густым и приторным, как свежий мед в улье; и как мед его окружали сотни злобных кусачих тварей.

— Простите, наставник.

Второй голос был женским, звонким. Иванка предположила, что говорящая не старше нее самой. Ну или на пару-тройку лет, короче, соплячка какая-то.

— Он не ломается.

— Вы сами говорили, что у Гасителя должна быть железная воля, иначе бы он не был способен выдержать свою миссию, не сойдя с ума…

— Неверно, — перебил тот, кого девушка назвала «наставником». — Гаситель и есть безумие. Воплощенное безумие, разлад, диссонанс, разрушение. Заражение.

Он перечислял бы еще долго, но осекся. Оба подошли к столу; из своего положения Иванка разглядела только длинный балахон темно-зеленого цвета с роскошной золотой вышивкой и маленькие ноги в коричневых блестящих туфлях. На правой лодыжке серебристый браслет с яркими синими камушками. Юбка, похоже, короткая — выше колен.

— Да, конечно, наставник.

— Линнан, его воля — суть и есть безумие. Ты обязана исцелить его.

— Почему я не могу сделать это… другим путем?

— Его смерть не выход. Мертвые Гасители возвращаются, — отрезал «наставник» неожиданно резким тоном, едва не срываясь на крик, а потом снова обмакнул голос в воображаемый мед. — Ты способна подчинить его волю. Ты — Светоч, а он, в конце концов, лишь обычный человек, несмотря на зародыш великой порчи, что носит в себе.

Иванка укусила себя за указательный палец: его стянуло картофельным соком, он пах сырой землей. Над ухом шумно дышала Зоэ.

— Он не поддается. Он слишком упрям. А еще он сказал… — женский голос прервался. В этот момент Зоэ казалось, будто собственное сердце колотится так сильно, что раскаты грохота слышны во всем Пылающем Шпиле, во всем Могро, в последней приграничной деревне Глеоры.

— Продолжай, дитя, — пчелы гудели, мед загустел и засахарился.

— Что мы обычные люди. Что каждый содержит в себе Искру… нет, он выразился иначе. Что магия подвластна любому, и любой может стать Светочем!