— Ничего, — сказал он.

— Тогда пойдемте, Рави. Я расскажу о вашей работе. Видите ли, мы занимаемся коррекцией миров. И вы — именно тот, кто нам может пригодиться.

Наверное, ему следовало сбежать, но словосочетание «коррекция миров» звучало слишком любопытно, и Рави кивнул:

— Показывайте.

Инструкции заняли около получаса. Он согласился.

Задание может занять много лет — «иногда всю жизнь».

Рави кивал. Жизнь — это короткий период. Всего несколько десятилетий. Он читал о чем-то похожем, то ли у Стругацких про Мир Полудня и прогрессоров, то ли модные приключения в виртуальных мирах; с той лишь разницей, что виртуальным «мир» не был.

Он не верил по-настоящему, вот в чем было дело. Позже он оправдывал себя именно этим «не верю». Небось, какой-то замудренный HR-тест. Стресс-интервью. В лучшем случае, возьмут разрабатывать технологические решения для приставок и VR-систем, ну или что-то вроде того.

— Ах да, — словно спохватившись, сообщила Татьяна. — У вас будет готовая легенда. Адаптироваться к ней не придется, сознание внедряется в автоматическом режиме, включая все воспоминания, понимание местной культуры, знание языков и многое другое.

Стеклянный блеск окружил Рави и взорвался мириадами искр. За ним Татьяна мерно, как воображаемая недавно нейросеть, говорила:

— Итак, теперь вы — беглый раб по имени Айнар Венегас.

Айнар Венегас проснулся на границе леса Цатхан.

Айнар Венегас бежал от своих преследователей — глеорские работорговцы исправно молились своим Светочам и использовали Искры, чтобы держать живой товар в похожем на долгий сон или анабиоз состоянии. Очень удобно: складывай людей в телегу, как дрова, только прикрывай от яркого солнца, чтобы не померли от обезвоживания и жара. А потом дай другой, спасибо Искре, отвар, они и очнутся, прямо на рынке.

Он сбежал.

Он понимал, что помогли, только кто?

Тесхенцев, тоже знал Айнар Венегас, продавали нечасто. Когда-то Тесхен был огромной и устрашающей империей — сознание подсказывало сравнение с «Османской», но эти ассоциации расслаивались и расходились надвое, еще предстояло их сплести в одно. Лес Цатхан — тесхенское название. Смуглые люди с темными глазами дошли сюда, среди них были воины с мечами из закаленного собственными Искрами металла, прочнее, чем популярная в Глеоре бронза. Среди воинов были Светочи.

Потом…

«Обычная политика».

Тесхен не удержал далеких границ. К тому же места, вроде этого леса, оказались чересчур опасны, полны Диких Искр — связываться с ними не каждый Светоч решится. Постепенно непобедимая империя пришла в упадок, и огромная цивилизация съежилась до жаркой полупустыни, где, впрочем, добывали драгоценные камни, ткали ковры и многое другое. В представлении современных глеорцев южные соседи превратились из безумцев-воинов в белых одеждах, с темной кожей, черными густыми бородами и красными от наркотика-дхаха зубами, в тучных торгашей — «Эй, дарагой, подходи, как брату родному уступлю!».

Правили в Тесхене женщины, Матриарх и ее служанки. Но они никогда не покидали родных краев, считалось — это оскорбление для всякой женщины, оставить родной дом и уйти в оскверненные земли.

Айнар Венегас был даже не чистокровным тесхенцем. Его мать — Светоч Тесхена, Светоч Мудрости, высший чин, не считая Матриарха. Она… ушла.

А потом… встретила здесь человека, и…

Пробуждение отдалось шишкой на голове.

«Беглый раб».

Был тот, кто еще осознавал себя как Рави Иванов, которому хотелось орать: «Помогите, мамочки, где я», — но Татьяна или как там ее, не солгала. Он действительно оказался в чужом мире, но удивительно «подкованным»; человек, по имени Айнар Венегас существовал. Сын местной… колдуньи, что ли, и какого-то крестьянина — они тут даже плуг толком не освоили, сверился с чужими воспоминаниями Рави. Деревня Джерайи Венегаса так и не приняла Дакоти Ашор, а потому, когда та умерла от неизвестной болезни, похожей то ли на туберкулез, то ли на рак груди, — магия Светочей не совладала с хворью, — решили продать подростка в рабство. За десяток Искр. Это было отличное решение, против которого Джерайя Венегас не мог протестовать.

— Хватит, прекрати, — едва не закричал Рави-Айнар. Резонанс дрожал в позвоночнике. Скоро он прекратится, тогда станет проще, а пока он спрятался в лесу Цатхан, что иные зовут погибельным лесом. Над головой деревья, похожие размерами и внешним видом на кактусы и секвойи одновременно. У них километры корней, грунтовые ручьи пьют жадно, потому что почвы полны соли, а мелкая трава приспособилась, и напитывается ядом, цветя потом хрупкими кристаллами. Здесь живут плотоядные мотыльки и пальцеруки — конгломераты бактерий, подсказывал Рави Айнару, резонанс стихал. Трава была зеленой. Деревья — тоже. Ручей… вон там ручей. Многовато кальция, но подойдет напиться.

Он сбежал от глеорских работорговцев. Он знает многое.

«Но я ничего не смогу сделать».

Айнар склонился над ручьем, смывая корку грязи. Он оглядывал себя — высокий, крупный. Рави Иванов подал голос: ого, да я всегда мечтал стать здоровяком. Чтобы вот как увидит питерский гопник, так и нырнет под арку, сиську «Очаковского» сосать, а не «дай закурить, а если найду». Правда, тесхенцы несколько тяжеловесны, но его устраивало. Все лучше, чем дрыщ из мемов про задротов.

«Стой, погоди».

Голова затрещала. Мозг двоился и разваливался на два комка серой каши.

Рави Иванов. Инженер из Петербурга. Согласился на странную работу.

Айнар Венегас. Раб, отпахал много лет в шахтах.

Айнар Венегас не знал ничего.

Рави Иванову предстояло наполнить его, и…

Что-то мигнуло. Картинка замигала: толстые ветви и зеленая, плотная суккулентная листва, повисшие лозы золотистого оттенка, охряные стволы, трава с серебристыми соляными навершиями. Потом померкла.

«Я ничего не вижу».

«Перестань, это просто близорукость».

— Тебе оставили инструменты, — зазвучал с ветки голос. Айнар мог поклясться: белка говорит. Ну вот та, серебряная с красным хвостом и светящимися светодиодами-глазами. — Возьми их.

Айнар пошел за белкой. Видел он ее нечетко — то глаза мелькали-светились, то хвост перед носом. Белка привела к дереву, которое называли «бочонком», потому что из него получались хорошие бочки, и внутри почти всегда образовывались пустоты, чем старше такое дерево, тем сильнее выгнивает изнутри, но это неважно, ведь живет поверхностными соками и корой.

Он вытащил большой кожаный саквояж. Открыл его.

Айнар Венегас не знал ни единого подобного прибора, зато знал Рави, и — «полагаю, мы одно целое, так».

Проще было думать так. Он знал об Айнаре Венегасе все.

Проще было стать им.

Он достал очки — обточенные линзы, круглая оправа. Подошли идеально, белка мгновенно обрела зримую весомость. Тварь килограмма на три, не меньше, иные кошки попадались помельче. Жирная наглая зверюга.

«Я Айнар Венегас».

«Я тот, кто противостоит…»

— Светочам, — подсказала белка.

А потом добавила:

— Ищи женщину по имени Гарат Ашшала, — после чего исчезла в спелой листве.

Странное ощущение: он помнил свое прошлое. Одновременно Ленку и последнее перед «короной» место работы — хорошее, кстати, не «Газпром», но платили выше среднего чека, еще и поэтому не хотелось менять потом шило на мыло, переходить к какому-то дешевому дерьму. Помнил свою квартиру и родителей, вчерашнее пиво и Люську из шестого «бэ», которую поцеловал впервые в щечку, а потом оказалось, что она целовалась на спор и ее противная крыска-подружка Настя хихикала, свешиваясь с облупленной школьной лестницы. И он же помнил побои надсмотрщика, отупляющий труд сначала в шахте, потом на корабле — путь лежал в Воосу, еще до того, как Глеора объявила войну заморскому соседу. Море называлось Кривым, а корабли напоминали скорее утлые лодчонки, скорлупа грецкого ореха лучше плавает. Все дело в Искрах — Искра Движения, Искра Защиты, еще полдюжины всяких, с ними даже дырявый башмак линкором станет. Айнар Венегас слова «линкор» не знал, а он…