— За булочки. И я бы еще хотел купить, и во-он тот маленький кувшин молока.

Дама свирепо сверкнула на него глазами.

— Пять нитов за все.

Айнар повернулся к Иванке. Рабы и чужаки мало понимают в экономике.

— Отлично, — быстро сказала она.

Молоко оказалось еще лучше еды.

Потом оба задремали. Дама ссадила их возле стен Могро:

— Все, слезайте. Здесь каждый свою пошлину платит, мне еще не хватало за вас отдавать.

— Конечно, госпожа…

Она только фыркнула, щелкнула крупного полосатого мерина и тот, со всей возможной для флегматичного животного бодростью, поскакал к воротам. Айнар поднял голову, жмурясь и оглядывая издалека знаменитую столицу Глеоры — славный город Могро.

Ворота из мореного дуба стояли вторую тысячу лет, укрепленные двадцать раз по двадцать Искрами Прочности и Защиты. Они сияли, словно золотые фонарики каждые несколько миль, однако располагались на неодинаковом расстоянии, и могли передвигаться: если бы напал неприятель, то кристаллы лопнули бы, обратив на врагов ярость магии — дикий огонь, плавленый свинец, пары ртути, и все это — внутри похожих на не самый чистый кварц резервуаров. Впрочем, до ворот глеорской столицы последний раз доходил лишь Тесхен, несколько сотен лет назад, с тех пор великая империя смуглокожих людей с матриархами-Светочами и отчаянными воинами-мужчинами погасла, словно сама уподобившись выработанной Искре. Тесхенцев-то, конечно, хватало — торговцы, циркачи, иногда ремесленники, если попадались воры-наемники-убийцы, то скорее бывшие рабы, вроде Айнара Венегаса, чем урожденные Песчаной Империи.

Пылающий Шпиль возносился в полинялые блекло-голубые небеса. Глаз воспринимал башню белой по всем законам преломления линзы: сколько ни попади цветов в капкан, перемешавшись, станут едины. Тем не менее, отовсюду торчали артефакты красного, синего, фуксии и других цветов, которым Айнар не знал названия, очень скоро зарябило и заболела голова.

— Как блестит, — заметила Иванка. Она приложила ладонь ко лбу козырьком, а волосы где-то успела расчесать, чумазое лицо — умыть, даже видавшее лучшие дни платье привести в порядок. — Красиво, да?

— Пестро слишком.

Намного ниже Шпиля притулились дома Гильдий, богатых купцов, зажиточных горожан, а дальше Могро, как и все города, распадался на первосоставные грязных каналов и хижин. Айнар не проходил за священные глеорские ворота, но примерно догадывался, что внутри — от инкрустированных изнутри жемчугами и алмазами особняков до грязных хижин. Через столицу пролегала одноименная река, частично, как многие другие глеорские реки, погружаясь в грунтовое подземелье, но потом выныривая — похоже, за воротами, словно устыдившись Светочей.

Пылающий Шпиль был королевским дворцом — потому что других правителей не существовало, главным и единственным храмом, основной гильдией гильдий, а заодно и Башней Магов.

«Слишком большой кусок откусили», — подумалось Айнару.

Они отправились пешком — мелкая тощая девчонка и рослый широкоплечий парень с немилосердно отросшей и чешущейся щетиной. Стражники на воротах стояли самые обычные, даже Искр не держали: только алебарды и круглые щиты, в кожаны доспехах с пластинчатыми вставками они парились и потели с утра пораньше.

— Кто такие? — лениво спросил долговязый, выше Айнара, тощий тип. Шлем был ему велик и сползал на длинный сорочий нос.

— Работу ищем, — не растерялась Иванка.

— Рабо-оту, — лениво нудел стражник, ничего и никуда не записывая. — А кто? А зачем?

— Из деревни…

— Кривошейки, — вдруг сказал Айнар. Это была его родина; именно там жили Джерайя Венегас и Дакоти Ашор.

— У, далече отседова. Ну да видел, видел, телега вас подвезла. А чего хотите?

— Я кузнец. Хочу купить Искру и начать свое дело, — выпятил грудь и плоский тощий живот Айнар. — А это жена моя, Иванка.

Та быстро выдохнула сквозь щербатую щель промеж зубов, стрельнула взглядом, как будто белка укусила, но тоже подбоченилась. Подошел еще один стражник, пониже и коренастый, чего-то пробормотал сквозь зубы и махнул голой, без перчатки, рукой — проходите, мол.

Столица приняла их в себя.

Из-за ворот Могро смотрелся лучше, чем внутри. Стоило свернуть с большого, мощеного ровными белыми булыжниками, тракта, как очутились едва ли не по колено в грязи. Главная дорога, как подсказала Иванка, называлась «Серебряной». «Но нам туда не надо», — веско добавила она.

— Почему? — спросил Айнар.

— Потому что она ведет к Пылающему Шпилю. Или ты прям сразу Светочей собрался на бой вызывать, причем, сразу и всех?

Вот же вредная девчонка, подумалось Айнару. Он покачал головой, осматривался по сторонам. Довольно старые, хотя и добротные каменные дома прижимались друг к другу, подошвы хлюпали в грязи. На чьем-то заднем дворе глодала колышек забора большая и жирная свинья.

Но стоило повернуть еще за угол, как снова открылся вид на широкую улицу, пускай и не такую красивую, как Серебряная. Вывески мелькали перед глазами, буквы и картинки, пестрый салат из деревянных штанов, правдоподобно намалеванных сапог. Айнар уперся в настоящую человеческую голову на пике: прямо так и торчала, уже порядком почерневшая, неузнаваемая — коричнево-черная кожа, покрытый зеленоватым налетом язык.

— Это еще что за…

Иванка схватила его за руку и подалась назад. Айнар поискал взглядом надпись, но не нашел ни единого знака. Иванка его оттащила подальше:

— Охотники. Торговцы, — сказала она. — Живым товаром.

Она уставилась в упор, хотя и снизу вверх. «Я знаю, кто ты. Знаю, что ты сделал», — на миг в совершенно обычной девушке мелькнули пугающие черты Красочной Леди. Айнар сглотнул.

— Ишь ты, а я не знал.

— Ну так давай держаться от этих подальше.

Спорить точно не хотелось. Возвращаться на ту чуть вытянутую овальную площадь, где столпились «товары и услуги» — тоже. Айнар хмурился, они сейчас шли по довольно широкой, но грязноватой улице, пару раз едва не сбили повозки — «С дор-роги», — вопили с козлов. Всякий раз это оказывалась карета из темного дерева с белой ковкой, с настоящими Искрами в колесах — на счастье. Приближенные Светочей, какие-нибудь важные типы из гильдий.

«Светочи, Гильдии… а кто ниже? Ну, все остальные».

Иванка всякий раз его тянула к себе и довольно юрко прижималась к серо-красноватым стенам домов. Могро весь был этого оттенка: как чуть зацветшая «розовой ряской» стоячая вода. Заборы ставили на заднем дворе, где горожане победнее выращивали картофель, свеклу и желтые плоды, которые здесь называли дынями, но на ум почему-то приходило «тыква». Порой наслаивалась путаница слов. Люди побогаче фасады упрямо красили в белый, желтый, но потом розовая рябь неизменно спускалась с крыши или поднималась из глубин земли. Айнар отмечал грунтовые колодцы с Искрами на воротах, такие же, как в Малых Ручейках. За городом ухаживали — нет-нет да и попадались дворники, часто — воосцы с красноватой же кожей, отчего рабы-добыча с последней глеорской военной кампании казались порождениями «ряски».

Пылающий Шпиль возвышался над Могро, словно ось целого мира. Ближе к нему Айнар мог разглядеть блестящие золотые крыши, но туда идти не хотелось, свернул было опять на Серебряную улицу в окружении лощеных фасадов с настоящими стеклами, Искрами фонарей и стражниками в новенькой униформе, да и вернулся в переулок. Иванка указывала: а вон там булочная, а тут нищие обычно сидят.

— Мы с папкой приезжали, — сказала она, когда Айнар поинтересовался, откуда познание. — Во-он там Собачий Рынок, самое бойкое место. Два гхэ уплотить надо, чтобы разрешили телегу поставить!

Айнара оттолкнули в сторону. «Куда прешь, деревенщина», — донеслось от высокого широкоплечего мужчины, одетого в добротный серый сюртук, галифе с высокие с щегольским блеском сапоги. Его спутник нес шерстяную куртку на плече — типичное глеорское неяркое солнце смилостивилось и подарило сотню лишних лучей, а заодно и тепло. Второй обернулся, ткнул пальцем в Айнара и в Иванку, оба загоготали.