Он набрал воздуха в легкие, и сначала издал то ли шипение выгорающего на плите чайника, то ли комариный писк. Со второго раза получилось:

— Ты владеешь магией… но и я тоже. Давай сравним, чья сильнее. Я вызываю тебя на дуэль, Светоч.

Под конец фразы голос почти грохотал из-за повисшей тишины. Айнару удалось ухмыльнуться.

— Ты, простой смертный, бросаешь мне вызов?

Светоч почему-то не выглядел удивленным — или же его изумление описало полный оборот вокруг Вселенной, пропутешествовало миллиарды световых лет, вернулось к исходной точки сквозь вереницу черных дыр.

— Да.

Айнар вздернул подбородок, стараясь игнорировать мучительную боль в затылке. Гарат тяжело дышала, краем глаза он отметил, что у той сжаты зубы, зато ноздри расширены, как у загнанной лошади.

— Вы повелеваете Искрами, так? Искры — это огонь. Я смогу создать магию огня. Из ничего. Конечно, для этого мне должны развязать руки, но могущественный Светоч ведь не испугается «простого смертного», не правда ли?

Айнар широко ухмылялся прямо в бледное лицо. Серебряные глаза напоминали рыбью чешую — столько же выразительности.

«Он похож на свежего утопленника: еще не успел раздуться от водрослей, но в животе и под языком уже снуют мелкие рачки».

Толпа присоединилась к «утопленнику»: не дышала. Космическая тишина. Вакуум. Писк комара стал бы грохотом цунами, рухнувшего на город из кирпича и гранита. Сплошные контрасты, думал Айнар, и его сердце стало этим самым цунами, только билось в ушах, в больной голове, пульсом перед глазами. Вряд ли его кто-то еще слышал.

Светоч, впрочем, мог. Наверняка.

— Развяжите его, — приказал он. Стражники замялись, поглядывали больше на Франа и Удо Кейпера, будто прекрасно сознавая: Светоч-то приехал и уехал, а им здесь жить, а командует ими вовсе даже бургомистр.

Кейперы кланялись своему хозяину. Айнар отметил, что грузный Удо раскраснелся до краснопшеничного оттенка: переспел уже, того гляди — лопнет, посыплются перезрелые семечки.

— Позвольте, господин, — юлил и Фран, подбирая слова, старик медлил, никакого подходящего кролика из рукава достать не получалось. Его брат торопился:

— Но господин, — гудел Удо. — У нечестивца могут быть еще ворованные Искры…

— То есть, — сказал Светоч. — Ты считаешь, что смертный может быть мне угрозой? С созданной нами же Искрой? — он медленно моргнул. — Не говоря уж о том, что вам следовало обыскать их обоих до последней нити, дабы вернуть ворованное славному городу Орону. Что именно из этого вы хотели мне сказать?

Фран побледнел: восковая кукла из музея, даже борода застыла в полупоклоне, как будто редкие седые волосья не решался шелохнуть ветер. Удо покраснел еще сильнее.

— Удар хватит, — пробормотал Айнар. Гарат прошептала:

— Кровопускание бы ему помогло…

— Развяжите, — Светочу явно надоело. Айнар предположил, что он злится или раздражен. Хотя нет, не стоило себе льстить: скорее испытывает любопытство естествоиспытательского толка, словно к говорящей собаке или занятному танцу муравьев.

Стражники освободили руки. Айнар застонал, прикасаясь затекшими пальцами одной к запястью другой, выругался полушепотом. Гарат шикнула: тихо ты.

— Руки, — пояснил Айнар. — Чертовски больно, когда пережимают кровотечение.

«Интересно, а если тебя связать, будешь ли таким же надменным и полным магии?»

Айнар догадывался: да. Светочи не размахивают волшебными палочками, посохами или хотя бы пальцами, не выкрикивают «абракадара», не вырывают волосы из бровей или шевелюры. Магия первична, как бульон с преджизнью, зачем ей такие сложности.

— Я собираюсь тратить на тебя слишком много времени, — предупредил Светоч, его серебряные волосы засияли ярче; солнце так и не выглянуло, один были единственным полноценным источником света. — Итак, ты заявил о своем владении Искрами?

— Примерно, — сказал Айнар. — Только еще более мощными, чем твои.

Он засунул обе руки за пазуху. Толпа замерла; а он сам зажмурился, словно перед прыжком с обрыва. Все могло пойти не так. Он медлил, совершая последние манипуляции. Время. Тратить. Это надо же рассчитать, чтобы…

— Это бессмысленно, — вообразил Светоч. — В твоих словах и действиях утрачена нить разума. Полагаю, ты должен поблагодарить меня за то, что публичная казнь вернет тебя к Вековечному Пламени…

Айнар уставился на него в упор.

Все могло пойти не так. Все. Абсолютно.

— Неа. У меня тоже есть огонь.

«Нет, не могло».

Некоторые вещи не слабее первомолекул протоплазмы-бульона.

Он выпростал руку: с кончиков пальцев сорвался огненный шар, пламя лопнуло у лица Светоча — пронзительно-рыжее, яркое, оно не успело опалить кожу Айнара, зато охотно уцепилось за волосы и брови. Серебряные или нет, они взялись с вонью паленой шерсти. Светоч отшатнулся, замахал руками. Он оступился и рухнул с самодельного бочкового эшафота прямо в толпу.

Айнар запомнил вот что: никто его не пытался ловить.

Никто. Люди прыснули врассыпную, как мальки от брошенного якоря.

Светоч замер сантиметрах в десяти от камней и вспыхнул раскаленным белым заревом, словно магний подожгли. На мгновение Айнару померещилось: один порошок, пепел останется, как от вампира, которого крестом приложили. Или чесноком? Неважно.

Светоч поднялся: повис в воздухе, ступни не касались ни земли, ни эшафота. Его кожа стала текучей ртутью, одежда растворилась, глаза слились оттенком со всем остальным — теперь он был статуей или металлической фигурой человека, пахло почему-то скипидаром.

— Что ты сделал? — спросил Светоч. Голос звучал неестественно, прогнанным через вокодер, имитацией. «Привет, Сири». «Привет, Алиса». Умная колонка, а не живой человек.

«Ну, он и не человек».

Айнар попытался сглотнуть, горло занемело, и он только мотнул головой.

«Он похож на Стойкого, мать его, Оловянного солдатика», — неуместное сравнение отозвалось смешком, о котором Айнар пожалел в ту же секунду: Светоч сократил расстояние до пары сантиметров, от лица веяло жаром костра, если не доменной печи.

— Что ты сделал?

Он схватил Айнара за руку. Метал текуче обвил кожу. Запахло паленой тканью, кожей и мясом.

— Н-не… отпу…

— Что ты сделал?! — в третий раз повторил Светоч, во рту у него тоже блестело серебро, зубы, язык, гортань с маленьким «язычком» — все из текучего металла, детализация до пор кожи, до удивительно-несовершенной щербинки на переднем зубе.

Айнар выл от боли. Мир сжался до горящей руки. Он пытался выдернуть ее, но пульсация только пробиралась глубже — сейчас осыплются трухой кости. Где-то за тысячи километров отсюда орала «Отпусти его!» Гарат, толпа хранила молчание; людское море в несколько тысяч цветных голов — бесконечный калейдоскоп агонии.

— Я знаю! — женский голос зазвенел в паре шагов. Боль прервалась, Айнар рухнул на колени, держа раненую руку на расстоянии от себя, будто пытаясь избавиться от источника агонии.

— Я знаю, — повторила Зоэ Кейпер. Она щелкнула искрой — именно так, с прописной буквы, щелкнула огнивом, подожгла пучок сухой травы, подбросила его в воздух. — Он хозяин огня и не только. Он лучше тебя.

— Дура, — выговорила Гарат. — Самоубийца. Дура.

Светоч развернулся и полетел на нее — маленькую, белесую, одинокую на фоне расступившихся людей.

Как лист бумаги.

Как тряпица из хлопка.

Именно, из хлопка. Он снова засунул руку за шиворот, повторяя манипуляцию — «только не рвани раньше времени», — и швырнул платок в Светоча. На сей раз не поскупился.

Рвануло так, что огонь поглотил Стойкого Оловянного Солдатика от босых, одежда сгорела или просто исчезла, ступней до искусной выделки металлических волос.

«Чтоб ты расплавился», — думал Айнар. Именно так ведь заканчивалась та сказка, правда?

— Вставай.

Реагировать не получилось.

— Да вставай ты уже, и не держи руку, как будто у тебя там культя. Он даже ожога не оставил, ерунда. Вставай, и…