— Как ты, Рамаз, когда тебя выписали? — сыпала вопросами девушка, целуя его так, словно на улице, кроме них, не было ни души.

Рамаз окрылился и воспарил — чувствовал, что его целуют не как друга или родственника…

— Как ты, бессовестный? Три раза приходила навещать тебя. Не пустили. Вообще запретили приходить. Потом я смоталась на море. Рановато, конечно, но выхода не было. Я всегда в августе ездила в Гагры, а в этом году мой племянник в институт сдает — в августе придется тут куковать. Вот и выхлопотала двухнедельную путевку на начало мая. И все же здорово я загорела, а? Нелли! — вдруг закричала девушка подруге, стоящей в двух шагах от них. — Нелли! Это тот самый Рамаз Коринтели, о котором я тебе столько рассказывала.

— Очень приятно! — Нелли приблизилась к молодому человеку и томно протянула ему руку. — Лали, я ухожу!

«Лали!» — запомнил Рамаз.

— Куда уходишь? Прогуляемся втроем. Ты свободен? — вдруг спросила Коринтели девушка.

— Свободен! — Рамаз уже не скрывал радости и не сдерживал улыбку.

— За полмесяца в Гаграх я Нелли все уши прожужжала о тебе. Ты малость бледный, но выглядишь хоть куда. Когда тебя выписали?

— Две недели назад. — Рамаз сделал вид, будто был на седьмом небе от встречи.

По правде сказать, он не притворялся. В блаженном тумане уже не замечал никого на всем проспекте. Не слышал ни шума машин, ни смеха гуляющей молодежи.

— Завернем в «Иверию», в кафе?

— Как прикажете!

— Я ухожу! — заявила Нелли.

— Почему же? — из вежливости запротестовала Лали. Хотя по лицу ее было видно, что ей не терпится остаться наедине с Рамазом.

— Срочное дело. Подруга ждет. Будьте здоровы!

— Всего вам доброго! — корректно поклонился Коринтели.

Лали взяла юношу под руку и повела его к подземному переходу.

— Прямо не верится, что вижу тебя!

— А вы как? — спросил вдруг Рамаз.

Девушка остолбенела на месте, ошарашенно глядя на молодого человека:

— Ты что, смеешься надо мной?

— С какой стати я должен над вами смеяться?

— А с каких это пор ты со мной на «вы»?

Рамаз понял свою оплошность и громко рассмеялся.

— Болезнь виновата. Господа врачи приучили меня «выкать». Заодно хочу предупредить тебя на будущее — у меня с памятью неладно. Не помню многого. Пока только твое лицо и имя ожили в памяти. И то, возможно, потому, что встретил тебя. Вчера, к примеру, я тебя не помнил, да что там вчера, сегодня, пока не столкнулся с тобой, не помнил.

— Правда? — Девушка с искренним сочувствием посмотрела на него.

— Ничего не поделаешь. Главное, я выкрутился. Наверняка все уладится, и рано или поздно я стану прежним Рамазом Коринтели.

Девушка так же моментально успокоилась, как и огорчилась минуту назад. У нее, судя по всему, был легкий характер.

Не переставая болтать, они прошли подземным переходом и скоро оказались в вестибюле «Иверии». За эти минуты девушка успела рассказать, как ей отдыхалось, что случилось с ней за тот период, когда Рамаз Коринтели лежал в больнице, упомянула до двадцати имен юношей и девушек, которых, как вытекало из ее болтовни, Рамаз должен был близко знать. Некоторые, по всей вероятности, были его друзьями.

В кафе «Иверия» Давид Георгадзе никогда раньше не был. В вестибюле он растерялся. Глаза забегали по сторонам. Он не знал, куда идти теперь, и решил пропустить девушку вперед. Лали смело направилась к винтовой лестнице. Рамаз по пятам следовал за ней. Они еще не успели подняться, как девушка вытянула шею, вглядываясь в прогал между перилами.

— Наш столик свободен! — радостно сообщила она, почти бегом преодолевая последние ступеньки.

«Ага, тут, оказывается, есть наш, в частности мой, любимый столик», — улыбнулся в душе Коринтели и оглядел зал. В глаза сразу бросилось, что за столиками находилась одна молодежь. Все почему-то смеялись, громко разговаривали. Пелена табачного дыма висела в воздухе.

Рамаз механически достал из кармана пачку сигарет.

— Ты что, на «Космос» перешел? — поразилась Лали.

— А что я должен курить? — смутился Коринтели.

— Ты же два года кроме «Винстона» ничего не признавал!

— Ты права, но утром я искурил последние. Что поделаешь, закончились. Ходить мне не разрешали. Завтра, наверное, принесут.

— В больнице ты, я вижу, и от вежливости отвык.

— Почему это?

— Дай мне сигарету.

— Извини. Пока мне надо все прощать. Я же говорил тебе, что потерял память. Со временем, наверное, все восстановится, — с горькой улыбкой ответил Коринтели, протягивая девушке пачку.

«Значит, „Винстон“! Гигант, Рамаз Коринтели! Интересно, что еще я особенно любил?»

— Видишь Гоги? — указала Лали на противоположный угол.

— Какого Гоги?

— Нашего, Челидзе; делает вид, будто не замечает нас. Разошелся с женой, а теперь липнет к этому мешку с сеном.

— Что будете заказывать? — Уставшая за день от галдежа, дыма и работы официантка оперлась о столик, перенеся тяжесть тела на левую ногу, чтобы дать немного отдохнуть правой.

«Не попасть бы снова впросак!» — подумал Рамаз и вопросительно посмотрел на девушку.

— Ты же шампанское любишь. Его и выпьем.

— А из еды?

— Какая в кафе еда? Пусть принесет закуски и пирожки с мясом.

Официантка ушла.

«Итак, шампанское и „Винстон!“»

— Вон Резо с Наной идут! — заблестели глаза у Лали.

— Какие Резо с Наной?

— Резо Донадзе и его Нана, фамилии не помню.

Рамаз оглядел поднимающуюся по лестнице парочку.

— Не показывай ему, что ты обижен.

— А на что я обижен? — встревожился Коринтели.

— Не помнишь, что в тот день вышло?

— Не помню.

Рамаз снова посмотрел на парочку. Обняв девушку, Резо искал взглядом свободный столик.

Кто-то в знак приветствия замахал им. Кое-кто поднялся, приглашая их к столу.

Резо приветствовал всех поднятием руки. В зале уже не было свободных столиков. Ему не хотелось уходить, но и не мог решить, за каким столиком устроиться. Отовсюду ему махали, приглашая к себе.

Вдруг поднялся какой-то приземистый толстяк, подошел к Резо, протянул ему руку:

— Пожалуйста к нам! — Произнося эти слова, он смотрел на девушку, и по круглому щекастому лицу его можно было прочесть: этот колобок уверен, что ему не откажут.

Резо и Нана молча направились к его столику.

Рамаз понял, что сидящие в кафе были тут завсегдатаями и прекрасно знали друг друга.

— Как я счастлива, что снова сижу рядом с тобой! — услышал он голос Лали.

Официантка проворно накрыла на стол.

Лали сняла жакет и повесила на спинку стула. Рамаз наполнил бокалы шампанским.

Девушка подняла бокал — «За нас!» — улыбнулась, подмигнула и красиво поднесла его к губам.

Ее загорелая шоколадная грудь, красивые крепкие руки ослепляли Рамаза. А белая полоска платья, ниже которой скрывались под платьем молочно-белые груди, сводила с ума. Он не видел открытую спину девушки, но чувствовал, как гладка блестящая коричневая кожа. Он быстро осушил бокал. Ему хотелось подавить забытую за давностью лет, охватившую его сейчас блаженную дрожь. Он налил себе еще.

— Ты что не пьешь?

В ответ девушка отпила половину бокала и поставила его на столик. Рамаз наполнил его до краев.

После третьего бокала он почувствовал, что опьянел. Вино шутя справлялось с отвыкшим от алкоголя и ослабленным болезнью организмом. Он больше не владел собой. Лучи, бьющие из его разгоревшихся глаз, бесцеремонно ласкали шоколадное тело. Соблазнительно блестели белая полоска и ложбинка между грудями. У него было одно желание — дотянуться руками до застежек, оборвать их и жадно припасть губами к белым холмикам, резко выделяющимся на загорелом теле.

— Заберем шампанское и поедем ко мне! — бухнул вдруг Коринтели.

— Посидим немного. Девяти еще нет, куда спешить.

— Разбирает меня. Изголодался по тебе.

— Постой, Резо к нам идет.

— Какой еще Резо? — недовольно проворчал Рамаз.