— Дочка! — топнула каблуком де Мари. — Милая, отойди от этого монстра!

Аристократка пока не замечала Корнара… или не хотела замечать.

— Монстра? — нехотя расцепила руки Аннет и вышла вперед. — Этот волк — моя настоящая семья, и другая её часть сейчас далеко отсюда. — Темная эссенция исходила от беловолосой, растекаясь дымкой под ногами. — Но, знаешь, ты права. — Ухмылка. — Все мы монстры. — Тонкие пальцы развязывали шнуровку детского платья. — И сейчас я тебе покажу настоящее чудовище, мама, чудовище, что ты сама взрастила, чудовище, которое больше не хочет притворяться.

Одежда упала вниз, и под ней ничего не было. Полностью обнаженная Аннет развела руки в стороны. Корнар повторил движение, и, словно Нова с Клифом, златовласый распался, вливаясь в тело новоиспеченного демона. Дымка скрыла наготу, преобразовалась, легла на изгибы тела, как одежда. Длинные белые волосы, начиная от корней, потемнели, стали неестественно-черными, словно брешь в самой ткани мироздания. Они поглощали свет, выделялись на фоне серой реальности. И, выйдя из возникшего тумана, Аннет уже была в новом платье. Корсет, высокий каблук, легкая мантия, длинные перчатки, вызывающая подвязка на ноге. Все было цвета тьмы. Девушка улыбнулась, продемонстрировав заостренные клыки, белки глаз также потемнели. Наемники защелкали оружием, но не успели.

— Тишина, — легкое движение пальцев.

Зрачки мужчин сузились, руки обвисли. Антуанетта смотрела на остатки своей охраны, не понимая, почему они перестали двигаться.

— Это... — запаниковала она.

— Они пытались убить моего возлюбленного, — начала спускаться Аннет по ступенькам. Каждый звук ее каблуков отдавался эхом. — Непростительная ошибка. — Щелчок пальцев.

— А-а-а! — закричали наемники, падая на колени. Они страдали, хрипели, плакали, хватались за головы.

"Нет! Помогите! Прекратите это!" — смешались мольбы в общую какофонию страданий.

— Пре... — обнажил первый сдавшийся кинжал, снятый с пояса. — Не могу... — дрожала его рука. Он хотел прекратить свои мучения, невыносимые образы смерти, повторявшиеся снова и снова, по кругу. С криками бородач нанес себе в грудь несколько ударов. Этого было недостаточно, чтоб умереть, но он не остановился — до тех пор, пока кровотечение не сделало свое дело.

Затем еще один. Люди, плача, убивали сами себя: пулей в висок, острым металлом по горлу, ударами головой о пол, разбивая лицо в кашу. Сио видел, как его враги страдают, и, улыбаясь, наслаждался этим. Он был на одной волне со свей любовью — темная пара Черной Земли.

Когда Аннет спустилась в зал, там осталась только ее родная мать. Аристократка стояла посреди истерзанных мертвецов. Дыхание ее перехватывало, в горле пересохло, и она была не в силах вымолвить ни слова. Она смотрела на дочь, как на высшее существо, и лишь одна мысль промелькнула у нее: "Бежать!".

— На колени! — раздался голос в ее голове.

Де Мари подчинилась.

— Это тебе за мое детство, — начался список.

— Н-нет, дочка... п-прошу, — поднялась рука аристократки, но слабое сопротивление не дало результатов, и... — А-А-А-А! — Антуанетта, прижав пальцы к лицу, начала выдергивать собственный глаз. Кровь сочилась, кожа рвалась, раздавался чавкающий звук. Она дернула рукой! — А! — На ладони красовался окровавленный кусочек плоти. Алое заливало лицо, стекая ко рту. Боль… Тушь смешалась со слезами.

— Каждый раз, — шептала Аннет, — каждый раз, когда я хотела близости с Сио, я постоянно видела твое лицо! — кривилась демонесса от отвращения. — Каждый раз вспоминала твои поцелуи, твои прикосновения, и мне становилось мерзко.

— М-милая... — всхлипнула де Мари.

— Это тебе за то, что пыталась погубить моего волка.

— А-а-а-а! — оторвала себе протез благородная и, схватившись за соединяющий элемент механизма и плоти, также выдернула его! Послышался треск костей, и новая кровь пролилась на пол.

Аннет не отводила взгляд. Месть, месть за все. За клетку, за боль и страдания, за погубленную невинность.

— А это за то, что ты устроила в городе, — поняла демонесса общую картину произошедшего.

— Нет! Нет, прошу! — выдергивала Антуанетта свои собственные волосы с кусочками скальпа.

Через несколько песчинок умирающая де Мари выглядела как живой мертвец. Стоя на коленях, она не падала только благодаря захваченной воле.

— Любимый? — произнесла Аннет.

— Да? — постепенно восстанавливаясь, Сио ощущал, как мышцы наполняются темной эссенцией, и эта ласкающая жуткая мощь придавала сил.

— Окажешь услугу? — чуть повернулась демонесса. — Я хочу, чтобы это место сгорело. — Прозвучало с интонацией "сделаешь мне свадебный подарок?".

— Конечно, — оскалился оборотень.

Быстро обыскав наемников, вервольф нашел несколько неиспользованных бутылок с горючей смесью. Принцесса, на время оставив мать, взяла зажигалку. Щелчок. Порванную тряпку охватил огонь. Первая бутылка полетела в стену второго этажа. Щелчок. Вторая — в открытую дверь. Щелчок. В большую картину, изображавшую Антуанетту с дочерью. Адские языки, подхватываемые тьмой, быстро завладевали поместьем. Черный дым, запах гари.

— Кх, — хрипела неподвижная де Мари.

— Прощай, Антуанетта, — склонилась демонесса к лицу человека. — Гори в мучениях, унеси мое прошлое с собой. — Прислонив палец ко лбу благородной, ведьма заперла ее сознание в Клетке Боли.

Сио протянул руку.

— Пойдем? — выдохнул он.

Аннет, ласково улыбнувшись, приняла предложение. Входная дверь распахнулась под напором магии. Взявшись за руки, темные вышли на свежий воздух.

Оставшуюся позади женщину дергало в конвульсиях, зрачок ее то сужался, то расширялся. Дикий смех сливался с треском горящих половиц, лица на картинах плавились, балки одна за другой с грохотом падали, сотрясая все вокруг.

— Ха-ха-ха-ха-ха! — смеялась обезумевшая, смеялась, когда огонь охватил тело, смеялась до самого конца. Ведь в своей иллюзии она обнимала дочку. Самая страшная картина... Картина несбывшегося, картина иной реальности, где де Мари все сделала правильно. Где она могла называть себя мамой.

Сио и Аннет, упав под деревом, обнимались, наблюдая, как горит поместье. Они оба устали, не в силах больше пошевелиться, но они были вместе. И теперь ведьма, освободившись от всего, что делало её простым человеком, могла думать о будущем. Свобода.

— Ты теперь навсегда останешься такой? — провел волк по черным волосам.

Одна из комнат обвалилась.

— Нет, не думаю, — потерлась она головой о его грудь. — Это как у отца с Новой; считай, броня. — Легкий смешок. — Забавно, но сейчас я не чувствую присутствия Корнара. Видимо, он засыпает в этой форме.

— Хм, — снова смотрели они на бушующие пламя. — Как ты себя чувствуешь? — все же переживал волк.

— Легкость, — лишь ответила Аннет.

— Понимаю. — И это была истинная правда. Ведь вервольф так же, как и его любовь, убил своего родителя.

Они были темны, полны пороков, но они знали, кого надо защищать, кого они могут назвать настоящей семьей. А остальное больше не имело значения.

— Время неподходящее... — замерло волчье сердце.

Аннет вопросительно посмотрела.

— Но клятва верности... — прочистил он горло. — Ты примешь её... от меня?

Ведьма уже давно была согласна на это. И ответом стал еще один нежный поцелуй. Поцелуй на фоне сгорающего дома, полного мертвецов.

А Корнар, загнанный в глубины сознания, наливал себе немного вина в комнате, что теперь была полностью черной. Он смотрел на тикающие часы.

— Теперь твой ход, Клиф, успеешь ли ты? — поднял он бокал. — От этого и будем танцевать дальше.

Глоток залпом.

Дыхание сбивается, кусочки земли летят в лицо, мои раны все еще болят, но мне наплевать. Мощь нескольких сущностей питает меня, подгоняет вперед. Это похоже на то состояние, в котором я был, когда Альфы подарили мне несколько секунд жизни. Нова перераспределяет эссенцию, незримый свет Стандала укрепляет мышцы, Берсерк Калахада с татуировками скрепляет все это, как красные швы. И… Теперь я слышу слабый шёпот в черепной коробке, его гнилой голос продолжает предлагать свою последнюю сделку. Пока не даю ответа, я не хочу, ведь больше у меня нет права умирать, а стать наполовину мутантом вполне подходит под это определение. У всего этого будут последствия. А пока…