Часа через два мать с дочерью далеко ушли вперед от своих соседок, Танхылу и Назифы, тоже опытных вязальщиц. На этом, казалось, можно было бы и успокоиться, но что-то необыкновенное делалось сегодня с дочерью. Она не оглядывалась ни на мать, ни на соседок, не глядела даже на солнце, которое припекало все сильнее и сильнее. Ее белый платок, завязанный на затылке, мелькал в море хлеба, как чайка среди прибрежных камышей.
Зифа потеряла счет минутам и снопам. Неистовая сила носила ее по полю. Пот, стекая с висков, разъедал глаза. Но руки не чувствовали усталости, поясница не ощущала боли.
Десять секунд нужно, чтобы связать сноп. Сколько же получается снопов за один час? А за весь день? Некогда считать. Чем больше, тем лучше.
Перерыв на обед сделали, лишь когда зной стал нестерпимым, от жары захватывало дыхание. Выпив один за другим три стакана холодного айрана, Зифа сразу заснула в тени крестца.
Айхылу не спала. Каждый раз, когда дочь озабоченно поднимала голову, мать мягко успокаивала ее:
— Поспи еще малость. Мы связали много, почти две нормы.
После обеда Зифа снова по-журавлиному носилась по полю, налетая на работу. Мать с трудом поспевала за ней.
Лобогрейка, стуча прикованными крыльями, кружила вокруг поля. Хайдар не первый год косил и должен сознаться, что никогда еще не видел такой азартной работы. Словно бес вселился в этих женщин!
В глубине души он гордился Зифой. Ему приятно было, что любимая старается ради него.
— Эй, Зифа, не торопись! — кричит он, придерживая лошадей. — Загонишь меня и бедных лошадок.
В ответ Зифа только махнула рукой, будто говоря: знай, мол, поторапливайся, иначе на пятки наступим. Вот будет смеху!
Солнце, как назло, не торопилось садиться. Постепенно росла неприязнь к нему. Какое же медлительное это солнце! Ему легко пройтись по небу. Небось у него поясница не болит и пот с него не льет в три ручья.
Руки покрылись царапинами, во рту пересохло. Теперь нет той легкости и грации в движениях Зифы, что были с утра. Солнце, пожалей девушку!
Первой сдалась Айхылу. Развязав фартук и стряхнув пыль, она сказала:
— Больше не могу и шагу ступить!
Пришло время и для Зифы. Выпрямилась, чтобы взглянуть вперед. Море ржи! Оно и рокочет, как настоящее море, издалека доносится стук лобогреек, где-то глухо ворчит трактор. «Наверно, у нефтяников», — подумала девушка, медленно опускаясь на землю.
Приятно лежать, растянувшись на еще не остывшей земле. Вот так, не шелохнувшись, лежать бы до утра, глядя в ночное небо. Она расстегнула платье, чтобы ощутить прохладу вечера.
Айхылу пошла за бригадиром. Лобогрейка перестала шуметь, постепенно затихало поле-море.
Недалеко от Зифы разговаривали женщины. Она узнала их по голосам. Неторопливый женский разговор вели матери двух парней — Бурана и Хайдара, двух близких ей людей. О чем же могут говорить матери? Конечно, о своих сыновьях и будущих невестках.
— Мой не торопится жениться, — вздохнула Танхылу. — И сватов присылали, и сама не раз говорила с ним, и отец намекал…
— А мой не чает души в Зифе… — говорила Назифа.
Зифе приятен этот разговор, пусть он продолжается хоть до утра!
Приближающиеся голоса прервали беседу женщин. Зифа узнала голос Ясави, с ним бригадир Давлет и Хайдар. Они считали снопы.
— Сто сорок пять крестцов, — сказал Ясави.
— С тем вон сто сорок шесть, — поправил Хайдар.
— Пусть будет по-твоему. Сто сорок шесть, сорок семь, сорок… Айхылу, а где твоя дочь?
— Тут где-то. Позвать ее?
— Ладно, обойдемся и без нее. Сто сорок восемь…
Голоса удалились. За Ясави ушли и старые женщины. Кругом все стихло. На землю опускалась короткая летняя ночь.
Зифа не торопилась домой, надеясь, что нефтяники и с ними Буран нагонят ее. Она сама скажет о снопах, если он не догадается спросить.
Возле мельницы, на небольшой речке, впадающей в Белую недалеко от аула, ее нагнал запыхавшийся Хайдар.
— Искал, искал тебя в поле, не нашел. Думаю: не может быть, чтобы так скоро ушла домой, — говорил он, шагая с ней рядом. — А здорово ты сегодня работала. Знаешь, сколько снопов связала?
Она лукаво улыбнулась.
— Сколько насчитали?
— Две тысячи шестьсот сорок!
— Это на двоих! Нас было двое: я и мама.
— Все равно много, — сказал он. — Я понимаю, ради кого ты старалась… Спасибо. Вот решил с тобой поговорить…
Зифа, бросив на него настороженный взгляд, торопливо сказала:
— Взгляни на дорогу! Опять едут!
Хайдар, недовольный тем, что она, как всегда, уклоняется от разговора, проследил за ее взглядом. В самом деле, по дороге из города шли тракторы, волоча за собой прицепы. На прицепах стояли громадные станки.
— Ну, что там такое? Не видела тракторов, что ли?
— Понимаешь, у меня такое чувство, будто в моей жизни все должно перевернуться. Глупо, правда?
— Почему же глупо? Кто знает, может, все пойдем к ним работать. Вон сколько людей понабрали в контору.
В это время совсем некстати их нагнали женщины. Они уже прослышали про успехи Зифы и стали с пристрастием допрашивать девушку, успевай только отвечать: сколько снопов, связала, во сколько начала? Неужели заранее приготовила свясла?
Опять упустил удобный случай! Хайдар с грустью посмотрел вслед удалявшейся девушке. Но он все равно заставит ее сказать, любит она его или нет. Наверно, любит!
Все-таки оглянулась. Помахала рукой, это ему. Не позабыла бы смазать царапины сливочным маслом. Опять оглянулась — значит, любит.
2
Перед деревенской портнихой встали новые затруднения. До сих пор она угождала неприхотливым вкусам местных модниц. После приезда нефтяников вкусы изменились. Теперь подавай девушкам городские платья! Не так-то легко их шить без сноровки.
Зифе хочется точно такое же платье, какое носит их квартирантка Людмила Михайловна. На примерке дочь спросила:
— А как с рукавами быть?
У квартирантки, по мнению Айхылу, они очень коротки. Короче короткого. А все остальное будет как у нее: пышная юбка и кофточка с оборками.
— И шею не надо открывать, — посоветовала Айхылу. — Стыдно людям показаться с таким вырезом.
Победило в конце концов карасяйское целомудрие. Решили прикрыть шею от нескромных взглядов. Услышав во дворе мужские голоса, мать и дочь юркнули за занавеску. Но гости что-то медлили.
— Войдите, — пригласила Айхылу, открывая дверь.
Вошел кузнец Галлям, за ним смущенный Хайдар.
— Добрый вечер! — приветствовал Галлям с учтивостью, на какую только был способен.
Айхылу улыбнулась.
— Присаживайтесь. Только я не шью для мужчин.
Все знали, что портниха любит добрую шутку. Галлям не откликнулся, у него сегодня важная миссия. Кашлянув для порядка, он проговорил:
— Нас интересует не женское платье. Мы пришли с более серьезным делом.
Зифа поднялась со стула.
— Ты, Зифа, погоди, — остановил ее кузнец. — Дело, как мне думается, касается тебя.
Девушка пошутила:
— Я не привыкла решать серьезные дела.
Галлям не обратил внимания на ее слова. Увидев, что она покорно села на свое место, он опять кашлянул, не зная, как приступить к делу.
«Чего они тянут? — думала Зифа. — Сказали бы прямо, зачем пришли. Почему так радостно улыбается Хайдар?» И вдруг промелькнула догадка: «Не сватать ли пришел Галлям?» Зифа покраснела до ушей.
Кузнец, еще раз откашлявшись, промолвил:
— Вы знаете, что я недолюбливаю вашего брата, то есть женщин. — Передохнув после такого ответственного заявления, которое, как казалось ему, должно было сделать значительнее все, что он скажет далее, Галлям продолжал: — В данном случае сделал исключение, хотя и не без сомнений. Хайдар, которого я очень уважаю, пристал ко мне. Говорит: «Сосватай мне Зифу». Я ему отвечаю: «Можно. Отчего же нельзя? Но с одним условием: на свадьбе угостишь как следует». Согласился парень. Выходит, мы пришли, Айхылу, за твоей дочерью. Отчего краснеешь, красавица? — спросил он Зифу и, не дождавшись ответа, добавил: — Понимаю, приятно. Не буду хвалить парня. Единственный недостаток — робок. Я ему так и говорю: «Из тебя гармонист случайно получился. Девушки любят таких, кто способен их выкрасть». Правда, Айхылу?
