Побольше бы таких!

Когда Казимир расспрашивает о делах, Сагит Гиззатович не торопится, отвечает с достоинством.

— На третьем участке то же самое, — докладывает он. — Все породы перемешались, такая каша.

Старик, может, и не точно понял, о чем говорили геологи. Не всегда ведь разберешь, хотя как будто и знаешь их язык. Вот уже лет тридцать он делит свой хлеб с русскими. Вместе с ними работал на рудниках, на сплаве, на строительстве Сибирской железной дороги. А ученые будто на чужом языке говорят. Каждое второе слово незнакомое! От него они ничего не скрывают, доверяют ему. При Шаймурате решаются все важные дела. Только никак он не может понять, как же это так все породы перемешались? Вчера он вслед за Хамзиным спустился в одну из ям, каких тут накопали немало, чтобы взглянуть на эти самые породы. Глина как глина. Камни как камни.

Из ямы вылез с удовольствием. Куда лучше по земле ходить.

Расстегнув ворот рубахи, он счастливо улыбается. Поистине счастлив только тот, кто не придает жизненным неурядицам большего значения, чем они того заслуживают. Только глупец омрачает свой день мелкими неприятностями, мудрый не позволяет горю садиться на свое плечо: оно не седло, и человек не лошадь.

Даже карасяевские заботы, о которых нет-нет да вспомнит старик, не портят ему настроения. Старик лениво думает: купила ли Айхылу сруб у соседей-староверов, как он советовал ей перед отъездом? Жаль, если прозевает… Шаймурат все еще не забыл обиду на председателя Ясави Хакимова. С таким начальником далеко не уедешь! Он сам не догадается позаботиться о вдове. А если ты председатель, то прежде всего помни о других, их заботы должны быть твоими заботами… На прошлой неделе, когда по делам экспедиции Шаймурат заглянул на базар, он встретил односельчан и от них услышал новость: наконец-то прикрыли лавку кривоногого Калимуллы. Говорил Шаймурат торговцу, что дождется он этого. Ну, кто оказался прав?

В лагере тишина. Землекопы встали вместе с солнцем, позавтракали и теперь работают под наблюдением Сагита Гиззатовича. Казимир с Людмилой склонились над большими картами, раскрашивают их, как школьники. Для такой работы могли бы нанять какую-нибудь девчонку.

Усмехнулся старик. От удовольствия сами собой щурятся глаза. Все блага идут от солнца. Старик медленно осматривается вокруг. На травке пасется купленный на базаре жирный баран. На столе — куча караваев. Под рукой наколотые дрова и сухой хворост. Все это продукты небесного светила. Все живое на земле — от солнца.

Вот уже несколько минут Шаймурату мешает философствовать человек, появившийся на тропинке. Старик наблюдает за ним. Видно, пришелец из тех, кто торопится жить, — ему до всего есть дело. Как только увидит ямы, тотчас сворачивает с тропинки. Зачем чужому человеку совать нос в дело ученых? Старик неприязненно смотрит на незнакомца. Чего он ищет в горах?

В былые времена никто, кроме охотников да разбойников, не бродил по глухим местам. Крестьянину незачем здесь ходить, у него каждый день на учете, особенно летом.

Незнакомец, видимо, заметил Шаймурата и стал карабкаться в гору. Старик не спускал с него глаз. Время теперь тревожное, всякие люди шляются вокруг. На дорогах участились неприятные происшествия. Мирному человеку хоть не выходи на дорогу. Шаймурат чувствует себя ответственным за лагерь. Кто же, кроме него, будет охранять добро, заботиться о благополучии ученых?

Наблюдая за пришельцем, Шаймурат отмечал про себя: длинный, под стать Ясави. Судя по одежде, не здешний. Видать, привычен к пешему ходу и не избалован, во какую ношу тащит. Другой бы, городской, и не поднял такой вещевой мешок. И на ногах у него не какие-нибудь ботинки, пригодные для гулянья по городским улицам, а добротные сапоги. Видно сразу, что вышел человек в долгий путь.

Незнакомец еще издали замахал рукой.

— Добрый день, старина!

Как будто обрадовался встрече. Сверлит глазами, словно насквозь видит. Наверно, из тех, кто лишнего не станет спрашивать, сам заметит.

— Здравствуй, присаживайся, коли с добром пришел.

Пришелец аккуратно поставил чемодан и сбросил на землю вещевой мешок. Попытался сесть так же, как Шаймурат, подогнув под себя ноги, но не сумел. Для этого нужна долголетняя практика.

Наклонившись к огню, закурил тонкую папироску. Не то у него туго с деньгами, не то неразборчив — все равно чем дымить.

Шаймурат терпеливо ждал, пока заговорит пришелец. Не подобает расспрашивать путника: любопытство — непростительный порок для мужчины.

— Кажется, я попал туда, куда надо, — заговорил пришелец, сняв фуражку. — Скажи, старина, это и есть столица геологической экспедиции?

— Твои глаза не обманули тебя, — подтвердил Шаймурат.

— Начальство дома?

— Какого начальника ты ищешь?

Пришелец, внимательно взглянув на старика, спокойно сказал:

— Казимира Павловича Великорецкого.

— Он сидит в палатке с главным геологом. Карты изучают. Тебе придется обождать. Начальник не любит, когда его отрывают от дела.

Как показалось старику, пришелец спрятал улыбку.

— А ты, значит, оберегаешь покой начальника, вроде как секретарь у него?

Шаймурату не понравилось сравнение. По старой привычке он настороженно относился к таким должностям, как судья, управляющий, секретарь.

— Понимай как хочешь.

— Ты всегда так строг?

Шаймурат решил напомнить пришельцу, с кем он имеет дело. Может, он не знает, куда попал, не знает, что в этом палаточном ауле обосновались ученые.

— Ученого нельзя отрывать от дела. Может, в эту минуту его одолевают большие думы? Отвлечешь — помешаешь. Если бы было просто заниматься наукой, то все бы ею занимались…

— И часто они целыми днями изучают карты?

Старик с достоинством отпарировал удар:

— Они сами над собой начальники… А ты торопишься дальше?

Это был единственный вопрос, который позволил себе задать старик.

— Мне некуда торопиться, я уже пришел на место назначения.

Хотя Шаймурат и не подавал виду, но этот человек все более и более заинтересовывал его. Кто он, этот прохожий? Уполномоченному нечего шляться среди ученых людей. Доктор, делающий уколы чабанам, которые бродят со стадами в горах, вряд ли спутал бы огонь костра чабанов с дымом кухни. На охотника тоже не похож — ружья нет. И откуда он знает, как зовут начальника?..

Пришелец, докурив дешевую папироску, поднялся.

— В какой палатке они сидят?

Старик не скрыл своего недовольства, но останавливать не стал. Там, в палатке, он обожжется, да поздно будет! Казимир сразу выгонит непрошеного гостя!

Длинный парень смело вошел в палатку. Ничего, сейчас вылетит оттуда. Но время шло, а парень все не появлялся. Что за оказия?

Почесав затылок, Шаймурат буркнул:

— Один шайтан поймет, что тут творится!

Казимир Павлович, замолчав на полуслове, обернулся к вошедшему.

— Что вам угодно?

Его вопрос прозвучал не очень приветливо.

— Разрешите представиться, — заговорил вошедший, — Артем Алексеевич Белов. Вот мои документы.

Внимательно прочитав удостоверение, Великорецкий, не поднимаясь, протянул руку:

— Будем знакомы. Великорецкий. Милованова, исполняющая обязанности главного геолога.

Наступила неловкая пауза. Фамилия пришельца ничего не говорила Миловановой. Не знала она и того, что написано в бумажке, которую привез Белов, и все-таки заволновалась.

Казимир Павлович не мог объяснить себе появление нового главного геолога. И как вести разговор с двумя главными геологами?

— Что ж, Людмила Михайловна, придется нам отложить…

Видимо, Великорецкий хотел остаться наедине с неожиданно нагрянувшим Беловым.

— Простите, быть может, мне заняться подготовкой будущих участков?

— Пока не стоит… А впрочем, займитесь. Потом мне покажете.

Белов с любопытством следил за тем, как Людмила Михайловна поспешно собрала карты, резко поднялась, чуть не опрокинув стол, и вышла из палатки. «По-женски показала, что недовольна моим появлением, — улыбнулся он. — Что ж, мне не привыкать. Не могу похвастаться успехом у прекрасного пола — неуклюж от рождения…»