Изображения медведя. В зооморфном западносибирском искусстве малых форм образ медведя занимает ведущее место. Археологические материалы фиксируют следы почитания этого зверя в Зауралье и Западной Сибири задолго до начала бронзового века. В эпоху бронзы этот сюжет наиболее полно представлен в памятниках Томского Приобья и Горного Алтая. Преобладают изображения из камня, но встречаются отдельные фигурки из дерева и бронзы.
Уникальна по своим художественным достоинствам каменная скульптурка стоящего медведя из Самусьского могильника в низовьях Томи, которую М.Ф. Косарев относит к энеолиту, а в абсолютной хронологии — ко второй половине III тыс. до н. э. (Косарев, 1981). В ней проявилась одна из главных особенностей первобытного анималистического искусства — выделение головы как наиболее важного объекта изображения: она делалась непропорционально большой, с тщательной детализацией морды. Эта закономерность особенно заметна, когда животное изображалось во весь рост. В самусьской скульптуре подчеркнут крутой лоб, акцентирован изгиб нижней челюсти, полукруглыми выступами с небольшими углублениями внутри обозначены уши. Глубоким проемом показана пасть зверя, точечными углублениями даны ноздри и глаза. Туловище зверя оформлено очень условно.
Не менее выразительна скульптура «бегущего» медведя из могильника на Мусульманском кладбище в Томске, относящаяся к началу II тыс. до н. э. (рис. 121, 6). Фигурка очень динамична. Для передачи движения мастер несколько вытянул пропорции, а задние лапы показал откинутыми назад. Детали длинной медвежьей морды выполнены теми же приемами, что в изображении из Самусьского могильника, только глаза окаймлены врезанным овалом да показан высунутый язык. По общей композиции эта фигурка, с одной стороны, сопоставима с «идущим» медведем из Васьковского неолитического могильника в Кузбассе, а с другой — обнаруживает поразительную стилистическую близость костяному изображению медведя из погребения окуневского времени могильника Карасук 2 в Хакасско-Минусинской котловине (Студзицкая, 1973, с. 186). Различие в материале не влияет на общую изобразительную схему образа, которая предопределена общностью вложенного в нее содержания.
Образ медведя получил широкое отражение в искусстве окуневской культуры. Здесь он выступает своеобразным выразителем космогонических представлений окуневцев (Савинов, 1978, с. 111–117). Именно этот образ лег в основу изображения разъяренного фантастического хищника с оскаленной пастью, высунутым языком и торчащими зубами. Из Самусьского IV поселения эпохи развитой бронзы происходит каменная голова медведя (Косарев, 1974а, рис. 17). Несмотря на некоторую стилизацию, морда зверя выполнена в характерной для этой группы изобразительной манере. Особенно подчеркнут изгиб нижней челюсти.
К охарактеризованной группе стилистически примыкают два каменных изображения медведя с Алтая. Среди них полая медвежья голова, найденная в парном погребении (мужчина и ребенок) афанасьевского времени могильника Усть-Куюм (Студзицкая, 1969а, рис. 2, 5; Берс, 1974, рис. 6, 1, 2). Скульптура выполнена из диорита и по трактовке деталей морды полностью совпадает с изображением из Самуся IV (рис. 121, 3). Возможно, она выполняла роль маски (маскетки?). Характер погребального обряда и сопровождающего инвентаря позволяет заключить, что погребенный здесь мужчина занимал особое положение в коллективе сородичей. Второе изображение, найденное в районе оз. Иткуль, принадлежит к так называемым каменным пестам, верхний конец которых оформлялся в виде головы медведя с характерно вытянутой мордой. Он сделан из песчаника и обработан точечной ретушью (рис. 121, 6). Ближайшая аналогия — пест с головой медведя, найденный в окрестностях г. Братска (Окладников, 1950а, б).
Рассмотренные скульптурные изображения объединяет не только общность сюжета, но и то, что тщательная детализация морды медведя достигалась одними и теми же техническими приемами. Уши переданы выступами (иногда с углублением на внутренней стороне), рот — пропилом, глаза — выступающими плоскостями. Как правило, подчеркнут крутой лоб зверя, выделены скулы, обозначены ноздри. На всех фигурках, за исключением изображений из Усть-Куюмского и Самусьского могильников, межчелюстное пространство разделено узкими желобками, что является одной из стилистических особенностей каменной и роговой скульптуры эпохи бронзы.
С поселения Самусь IV происходит отлитая в двусторонней форме бронзовая профильная фигурка медведя (Матющенко, 1973б, рис. 9, 5). Морда детализирована, тело, наоборот, выполнено схематично. Животное передано в напряженной позе. Трактовка некоторых деталей (оформление ушей, раскрытой пасти, передача ног короткими выступами) продолжает традиции, выработанные в камне. На теле условно показаны внутренние органы («скелетный» стиль) — черта, которая получит широкое распространение в кулайских художественных бронзах эпохи раннего железа (Косарев, 1969, рис. 22). Бронзовый медведь с Самуся IV найден в комплексе с другими предметами фигурного литья. Их облик, равно как стилистические особенности и специфика сюжетов, подтверждает правильность мнения, что уже в самусьско-сейминскую эпоху складываются приемы канонизации культового литья, предвосхитившие кулайский стиль (Матющенко, 1961; Косарев, 1974а, с. 137).
Из Восточного Зауралья (Шигирский торфяник) поступила миниатюрная деревянная голова медведя с вытянутой мордой (Эдинг, 1940, с. 55). Поверхность обработана в виде крошечных площадок; возможно, таким своеобразным приемом древний мастер стремился показать густую шерсть зверя. Здесь же найдена фигурная рукоять деревянного весла в виде медвежьей головы (Мошинская, 1976, рис. 13). Последняя передана силуэтом без выделения деталей. Еще одна рукоять весла со стилизованной головой животного встречена при раскопках Горбуновского торфяника под Нижним Тагилом (Эдинг, 1940, рис. 53–54); фигурка предельно стилизована, и трактовка ее как медведя весьма условна.
Образ медведя представлен и в глиняной пластике, однако целые фигурки редки. Одна из них — миниатюрное изображение с круглым орнаментированным туловищем и мордой, сделанной защипом, происходит из комплекса сартыньинской культуры в Нижнем Приобье (Васильев Е.А., 1981, с. 169). Интересен «лежащий» медведь, выполненный на крышке сосуда из поселения Самусь IV (Студзицкая, 1969а). Чаще всего зооморфные рельефные изображения располагаются на внутренней части венчика сосуда. Схематичность изображений не всегда позволяет определить вид животного. На Самусе IV найден горшок с отогнутым восьмиугольным венчиком, на каждом углу которого, как предполагает В.И. Матющенко, выделена рельефом голова медведя. Нелепы в виде медвежьей морды известны на керамике стоянки Тух-Эмтор IV в Васюганье (Кирюшин, Малолетко, 1979, с. 70), поселения Игреков остров эпохи ранней бронзы (Томская обл.), стоянки Малое Плесо на Андреевском озере Тюменской обл. (Мошинская, 1976, с. 27), I Береговой стоянки на Горбуновском торфянике (Эдинг, 1940, рис. 88–89).
Тема медведя в эпоху бронзы, как показывает анализ материала, наиболее полно представлена в памятниках южнотаежной и лесостепной полосы, хотя не исключено, что это объясняется слабой изученностью северных территорий. Находки медвежьих фигурок в погребальных комплексах наводят на мысль о возможной связи их с представлениями о реинкарнации души человека (Чернецов, 1959).
В этнографии есть много данных об особой роли медведя в культе плодородия, его связи с фаллическими обрядами (Васильев Б.А., 1948, с. 91; Иванов, 1937, с. 16; Алексеенко, 1960, с. 103). Очевидно, к этому кругу представлений относятся каменные песты (?) с медвежьими головами. Известно, что деревянные изображения фаллосов фигурировали на «медвежьем празднике» у обских угров. На поселении Самусь IV, откуда происходят каменные и глиняные медведи, найдены каменные и бронзовый фаллосы.
