В развитии бондарихинской культуры Ю.В. Буйнов выделяет три этапа — ранний, средний и поздний.

К раннему этапу отнесены памятники малобудковского типа — Малые Будки, Студенок 2, 5, Рыкань 2, Беседовка, Барановка, хут. Фомин, мысовая часть поселения Тымченки и др. Для датировки раннего этапа значительный интерес представляют находки на поселении Студенок 5. Бронзовая конусовидная подвеска с этого поселения близка по форме подвеске из Лукьяновского погребения, датирующегося субмикенской фибулой XII–XI вв. до н. э. Литейную форму одноушкового кельта А.И. Тереножкин сравнивал с кельтами сабатиновского этапа, а А.М. Лесков — с матрицей из Малых Копаней. C.С. Березанская находит ей аналогии среди орудий из кладов у с. Деревянное и Зазимье и датирует ее XIV–XIII вв. до н. э. Е.Н. Черных объединил литейную форму кельта из Студенок 5 с кельтами из с. Вишенки Киевской обл. и Соколенского клада в Молдавии в один тип и отнес их к кардашинскому очагу металлообработки, начало которого датирует XII–XI вв. до н. э., скорее XI в. до н. э. На этом основании Ю.В. Буйнов датирует ранний этап бондарихинской культуры концом XII–XI вв. до н. э.

Поздний этап выделен по материалам поселений Ницаха, Хухра, Родной Край, Хмаровка, Шилово, Травянское, Малая Рублевка, Михайловка, городище Веселое и др. В керамических комплексах этих поселений прослеживаются связи бондарихинских племен с племенами позднечернолесской культуры и с населением, оставившим памятники жаботинского типа (Малая Рублевка, Михайловка). Датируется этап VIII — серединой VII в. до н. э.

Основой хозяйства племен бондарихинской культуры были пашенное земледелие и скотоводство. Они выращивали просо, голозерную и пленчатую пшеницу, ячмень и бобовые. Все зерновые были яровыми культурами. Разводили крупный рогатый скот, свиней, овец и коз, лошадей. Судя по составу стада, скотоводство было оседлым, приселищным.

О занятиях бондарихинских племен обработкой металла свидетельствуют находки на поселениях литейных форм, тиглей и льячек. Металлические изделия изготовлялись из меди и оловянистой бронзы. На поселениях Тымченки, Мерефа, Луговое найдены железные шлаки, куски криц и болотная руда, позволяющие говорить о том, что эти племена освоили добычу руды, ее плавку и обработку железа.

Племена бондарихинской культуры занимались изготовлением глиняной посуды, обработкой камня и кремня, кости и рога, плетением, прядением и ткачеством. Они имели тесные связи с племенами сосницкой, белогрудовской, чернолесской и позднесрубной культур, а также с населением, оставившим памятники жаботинского типа.

Вопрос о происхождении бондарихинской культуры еще не решен. По мнению В.А. Ильинской, памятники малобудковского и бондарихинского типов составляли последовательные звенья культурного развития периода поздней бронзы в левобережной лесостепи и своим происхождением связаны с памятниками марьяновского типа или марьяновской культуры. С.С. Березанской и В.А. Ильинской введен в археологическую литературу термин «марьяновско-бондарихинская культура». Однако памятники марьяновского типа известны в бассейне Десны н Сейма, где отсутствуют памятники малобудковского и бондарихинского типов. Датируются памятники марьяновского типа второй четвертью II тыс. до н. э., т. е. между ними и памятниками малобудковского типа существует хронологический разрыв в 300–350 лет. Существуют и значительные различия в формах и орнаменте малобудковской и марьяновской керамики, хотя С.С. Березанская и В.А. Ильинская считают, что близость ее не вызывает сомнения. Таким образом, несовпадение территории, хронологический разрыв, существенные различия в керамике не позволяют согласиться с мнением С.С. Березанской и В.А. Ильинской о генетической связи памятников малобудковского и марьяновского типов.

Б.Н. Граков высказал мнение о сложении бондарихинской культуры в результате слияния пришлых племен срубной культуры с местным населением, близким по культуре к «окским неолитическим племенам». Он считал, что культурные варианты, получившие названия малобудковской и бондарихинской стадий, являются позднейшим развитием поздняковской культуры. Эта гипотеза, по мнению Ю.В. Буйнова, получает новое подтверждение, так как, согласно новым археологическим данным, в конце II тыс. до н. э. в Волго-Окском междуречье происходит вытеснение племен поздняковской культуры племенами культуры ранней сетчатой керамики.

Исторические судьбы племен бондарихинской культуры еще окончательно не выяснены. В.А. Ильинская и А.И. Тереножкин высказали мнение об отсутствии генетической связи бондарихинских племен с населением скифской культуры левобережной лесостепи. В.А. Ильинская считает, что под давлением скифских племен бондарихинские племена вынуждены были переселиться на Десну и Сейм, где приняли участие в сложении юхновской культуры. И.И. Третьяков и В.В. Седов отрицательно отнеслись к этому мнению, так как считают, что юхновская культура сложилась на основе местной культуры эпохи бронзы. Памятники позднего периода эпохи бронзы, исследованные И.И. Артеменко в последние годы в Подесенье и в Посеймье, позволяют говорить о том, что юхновская культура раннего железного века сложилась на основе сосницкой культуры эпохи бронзы.

На основании анализа керамики Б.А. Шрамко пришел к выводу, что все основные типы посуды бондарихинской культуры представлены в керамических комплексах раннескифских памятников левобережной лесостепи. Б.А. Шрамко, Б.Н. Граков, П.Д. Либеров считают, что бондарихинская культура принимала участие в сложении культур скифского времени левобережной лесостепи.

На территории Восточной Прибалтики (Литовская, Латвийская и Эстонская ССР) нет оловянной и медной руды для выплавки бронзы, нет и других природных богатств для получения металла путем обмена. Поэтому первые бронзовые предметы появились здесь поздно — около середины II тыс. до н. э.

Из-за недостатка металла население Восточной Прибалтики употребляло предметы, изготовленные из камня, кремня, кости и других местных материалов. Поэтому здесь дольше, чем в других областях, сохранился неолитический облик жизни.

Археологическое исследование памятников бронзового века началось во второй половине XIX — начале XX вв., появились описания раскопок отдельных объектов и труды обобщающего характера (Buhholtz und Spreckelsen, 1914; LAB, s. 22–28).

В предвоенный период проводились исследования поселений и могильников. В статьях, посвященных результатам раскопок отдельных памятников (Šturms, 1936; Snore, 1936; Indreko, 1939; Vassar, 1939 и др.), а также в обобщающих работах (Puzinas, 1933; Šturms, 1931а, b, 1935, 1936b; Moora, 1932; Balodis, 1938 и др.) более глубоко рассматривались проблемы бронзового века. Однако основное внимание авторы этих работ посвятили типологии и хронологии бронзовых изделий. Выработанная латышским археологом Э. Штурмсом типология и хронология бронзовых предметов эпохи бронзы остается без значительных изменений и в настоящее время.

Особенно широко развернулись полевые работы в послевоенное время (Graudonis, Loze, Mugurevics, Shore). Археологические раскопки поселений (Невершикес, Б. Наркунье, Брикули, Кивуткалнс, Асва, Ридала и др.) и могильников (Эглишкяй, Пукули, Кивуткалнс, Резнес, Лооне, Сырве и др.) много дали новых важных материалов для характеристики истории эпохи бронзы. Археологическая карта Прибалтики (карта 22) постоянно уточняется в результате новых исследований.