Основная масса орудий связана с охотничьим промыслом. Из рыболовческого инвентаря можно назвать лишь каменные стерженьки для составных крючков. Они имеют удлиненную биконическую форму, желобчатую выемку вдоль одной стороны и круговые вырезы на концах. Подобные стержни были найдены, в частности, в могильнике на Мусульманском кладбище (рис. 94, 5) и на стоянке Могильники I. Близкие аналогии им известны в глазковских погребениях (Окладников, 1955, рис. 33).
О жилищах игрековского этапа в Томско-Нарымском Приобье пока нет достоверных данных.
Погребальный обряд игрековского населения известен в основном по материалам могильника на Мусульманском кладбище и Томского могильника на Большом Мысе. В могильнике на Мусульманском кладбище вскрыто 30 погребений. Ритуал захоронения во многом близок погребальному обряду Самусьского могильника. Все погребения бескурганные, грунтовые. Глубина могильных ям от 0,3 до 1 м. Костяки почти не сохранились. Для трех погребений установлено положение покойников. Они лежали на правом боку с подогнутыми ногами, причем ориентировка была различной: головой на восток (могила 1), головой на запад (могила 15) и головой на север (могила 22).
В 22 определимых случаях направление могильных ям было следующим: восток-запад (4 могилы), северо-восток — юго-запад (10 могил), северо-восток — юго-юго-запад (5 могил), север — юг (3 могилы). Таким образом, ориентировка не была постоянной. Этому как будто противоречит ориентация могильных ям на Большом Мысе: по дневникам А.В. Адрианова все восемь могил были вытянуты с севера на юг. Все захоронения на Большом Мысе, согласно данным А.В. Адрианова, были совершены по обряду трупосожжения. Не исключено, однако, что А.В. Адрианов квалифицировал как трупосожжения все погребения, где наблюдались следы огня. В могильнике на Мусульманском кладбище отмечено лишь одно трупосожжение; в 17 могилах обнаружены следы огня. Охра встречена в одном случае (могила 7). Сосуды обнаружены в 19 погребениях, причем в четырех (2, 12, 19, 30) находилась только посуда. В остальных могилах был лишь каменный инвентарь.
Возможно, с игрековским культурно-хронологическим комплексом следует связать одно из погребений Ордынского могильника в Новосибирском Приобье. В нем был найден архаичный плоскодонный сосуд баночной формы, украшенный горизонтальными и вертикальными рядами короткого гребенчатого штампа, а также двумя рядами зигзагов из отпечатков того же штампа. Последний ставился так, что отпечаток получался как бы треугольным; ряды отпечатков выполнялись в «налегающей» манере (Молодин, 1977, табл. XV, 1). Такая техника нанесения орнамента весьма характерна для екатерининской керамики Среднего Прииртышья и шапкульской Тюменского Притоболья. Видимо, этот факт свидетельствует об усилении контактов с западными гребенчато-ямочным и гребенчатым ареалами. «Погребение, — сообщает В.И. Молодин, — возможно, было парным, так как в осыпи у обрыва были найдены кости человека. Размеры сохранившейся могильной ямы 1,8×1,2×0,57 м. Скелет лежал на спине в вытянутом положении, головой на северо-восток. Верхняя часть его присыпана углями, толщина присыпки составляет 19 см. Слева от черепа находился сосуд. У правой руки погребенного лежали шесть отщепов из низкокачественного цветного кремня и сланца, ножевидные пластины, обработанные с двух сторон по спинке грубой ретушью, и три подвески из зубов животных. У левой руки обнаружены два отщепа из того же материала. В области таза найдены четыре зуба медведя. Не исключено, что два раздавленных сосуда кипринского времени, найденные при раскопках могильника, также были связаны с погребениями» (Молодин, 1977, с. 23).
Интересны два плоскодонных баночных сосуда из Степановского могильника в Васюганье. Они были обнаружены в 0,4 м от могилы на одном уровне с погребенным. Однако ни одна из четырех могил этого древнего кладбища не содержала посуды, хотя обряд захоронения во многом близок Самусьскому могильнику и могильнику на Мусульманском кладбище (грунтовые захоронения, следы трупосожжений и охры). Несколько странно, что полностью отсутствует каменный инвентарь. Тем не менее, следует признать убедительным мнение Ю.Ф. Кирюшина, что погребение 1 и упомянутые два сосуда относятся к единому ритуальному комплексу, который датируется временем существования памятников игрековского типа (Кирюшин, 1972, с. 282; Кирюшин, Малолетко, 1979, с. 85).
Посуда игрековского этапа в типологическом отношении выглядит позже новокусковской. Плоскодонная баночная керамика в Западной Сибири приобрела господствующее положение в эпоху ранней бронзы (одиновские, вишневские, окуневские памятники). Интересно, что в рассмотренном выше погребении 1 Степановского могильника в Васюганье Ю.Ф. Кирюшин обнаружил около черепа обломки бронзового предмета (Кирюшин, Малолетко, 1979, с. 61). Во время наших раскопок на Новокусковской стоянке на участке с игрековской керамикой были найдены обломки глиняной литейной чаши со следами ошлакованной бронзы на поверхности. Эти факты не позволяют относить игрековские памятники к III тыс. до н. э. Нам представляется, что памятники игрековского типа в общем синхронны Одиновскому поселению в лесостепном Поишимье и стоянке Вишневка I в Северном Казахстане, т. е. относятся примерно к первой трети II тыс. до н. э.
Глава третья
Первый период развитого бронзового века Западной Сибири (самусьско-сейминская эпоха)
(М.Ф. Косарев)
Переход от эпохи ранней бронзы к развитому бронзовому веку в предтаежной и южнотаежной полосе Западной Сибири ознаменовался несколькими крупными историческими событиями. В это время в предтаежной и лесостепной Западной Сибири исчезают памятники с гребенчато-ямочной керамикой, а на их месте на широких пространствах от Юго-Восточного Приобья до района Тюмени распространяются памятники самусьской и кротовской культурных общностей (карта 35). Одновременно наблюдается бурный расцвет бронзовой металлургии. В северной части западносибирской лесостепи и в таежном Обь-Иртышье в это время широко бытуют так называемые турбинско-сейминские типы бронзовых орудий: копья с вильчатым или ромбическим стержнем, кельты со своеобразным геометрическим орнаментом, дугообразные массивные ножи со скульптурным навершием на рукояти и другие изделия, свидетельствующие о высоком уровне металлообработки. Турбинско-сейминская (самусьско-сейминская) металлургия придала особый колорит этому историческому периоду, который мы именуем самусьско-сейминской эпохой.
Карта 35. Восточноуральские и западносибирские памятники самусьско-сейминской эпохи.
а — поселения коптяковского этапа; б — поселения с гребенчато-ямочной керамикой; в — поселения нижнетобольского варианта самусьской общности; г — поселения сартыньинской культуры; д — поселения среднеишимского (логиновского) варианта самусьской общности; е — поселения среднеиртышского варианта самусьской общности; ж — поселения кротовской культуры; з — могильники кротовской культуры; и — поселения самусьской культуры; к — поселения елунинской культуры; л — могильники елунинской культуры; м — поселения ортинской культуры.
1 — Карасье I озеро; 2 — Карасье II озеро; 3 — Новая III; 4 — Аятские I, II поселения; 5 — Коптяки II, V; 6 — Макуша; 7 — Горбуновский торфяник; 8 — раскоп I участка VIII южного берега Андреевского озера; 9 — поселение на северном берегу Андреевского озера; 10 — Ипкуль, I; 11 — Ипкуль I, VIII; 12 — Волвонча I, Пашкин Бор I; 13 — Малый Атлым; 14 — Шеркалы XI, XIII; 15 — Сартынья I; 16 — Салехардская стоянка; 17 — Пернашор; 18 — Бухта Находка; 19 — Логиновское городище; 20 — Черноозерье VI; 21 — Черноозерье III, IV, VI; 22 — Инберень X; 23 — Ростовкинский могильник; 24 — могильник Сопка II; 25 — Преображенка III; 26 — Венгерово II, III; 27 — Абрамово Ха; 28 — Каргат VI; 29 — Тух-Эмтор; 30 — Шаманский Мыс; 31 — Большой Ларьяк; 32 — Малгет; 33 — Тенга; 34 — Большой Сор; 35 — Самусь IV; 36 — поселение Могильники III; 37 — Крохалевка I, IV; 38 — Ордынское I; 39 — Кротово VII, VIII; 40 — Каргат VI; 41 — могильник Староалейка II; 42 — Елунинский могильник; 43 — комплекс поселений у оз. Иткуль (Корчажка V, Озерки Восточные, Костенкова избушка и др.).
