2. Горшковидные сосуды (или открытые баночные со слабовыраженной шейкой), напоминающие по особенностям декоративной схемы и отдельным орнаментальным мотивам манеру украшения более поздней еловской керамики (рисованные уточки, усеченный гребенчатый зигзаг, негативный ступенчатый меандр, повторяющиеся ряды равнобедренных треугольников, подчеркивание орнаментальных зон горизонтальными гребенчатыми линиями, наличие ямочного пояса и др. (Косарев, 1981, рис. 45, 2–4; Матющенко, 1973в, рис. 16, 21; 17, 1, 2 и др.). Эта группа сосудов также немногочисленна (10–12 экз.).

3. Сосуды баночной формы (иногда со слабовыраженной шейкой), украшенные горизонтальными или вертикальными рядами елочных узоров, прочерченными горизонтальными линиями, насечками или ямками-наколами (рис. 106, 7, 8, 10, 11, 14; 107, 20, 21, 25) (Матющенко, 1973в, рис. 13, 5, 8-11, 14, 16; 15, 1-17; 17, 3–7, 9-13). Посуда этой группы — самая многочисленная (более 50 сосудов из 86). Она находит аналогии в посуде Томского могильника на Малом Мысе, в Черноозерском городище и Черноозерском I могильнике, а также имеет значительное сходство с керамикой канайских памятников Восточного Казахстана и бишкульских Северного Казахстана.

Любопытно, что похожие по форме и орнаменту баночные сосуды присутствуют в некотором количестве во всех известных андроновских (федоровских) могильниках — от Южного Урала до Хакасско-Минусинской котловины. В целом создается впечатление, что керамика могильников Черноозерье I, Томского на Малом Мысе и Еловского II аналогична керамике классических андроновских (федоровских) могильников Южного Урала, Казахстана и Верхнего Енисея, различаясь лишь в основном неодинаковым количественным соотношением разных групп посуды: в южных андроновских (федоровских) могильниках обычно преобладают нарядные горшковидные сосуды, в черноозерско-томских — баночные с простой орнаментацией.

Все это дает основание предполагать, что население, оставившее памятники черноозерско-томского варианта андроновской общности, жило прежде в районах Северного и Восточного Казахстана. Продвинувшись на север, эти южные группы подверглись известной «варваризации», что выразилось, в частности, в изменении некоторых черт погребального ритуала (трупоположение на спине, утрата курганного способа захоронения), а также в упрощении орнаментации сосудов, в некотором изменении характера погребального инвентаря и т. д.

Население черноозерско-томского варианта андроновской общности, придя на север и утвердившись здесь, контактировало не с самусьцами, а с носителями гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. Об этом говорит, например, находка в Еловском II могильнике двух сосудов, орнаментированных в гребенчато-ямочной манере. Могилы, в которых они были обнаружены, находились в одном ряду с погребениями, давшими керамику третьей группы, и над ними, как полагает В.И. Матющенко, было возведено общее погребальное сооружение («условный курган» 50). В последующее время мы также наблюдаем здесь взаимодействие двух основных орнаментальных (культурных) традиций — гребенчато-ямочной и андроновской.

В 23 ранних могилах Еловского II могильника найдены бабки лошади и бараньи альчики. Однако поскольку поселения этого времени в Томском Приобье не раскапывались, трудно судить, какова была в действительности роль скотоводства в хозяйстве местного населения. Надо полагать, что характер хозяйства в общем был близок андроновскому Верхнего Приобья (скотоводство, земледелие), но учитывая более северное нахождение рассматриваемого памятника (южная окраина тайги), можно предполагать более высокий удельный вес здесь охотничье-рыболовческих промыслов.

Начальная дата черноозерско-томских памятников, как и андроновских Верхнего Приобья, определяется концом самусьско-сейминской эпохи (вряд ли ранее XIII в. до н. э.). На поселении Преображенка III погребения с андроновской (федоровской) посудой прорезают слой, содержавший керамику кротовской культуры (Молодин, 1973, с. 29). Характеризуя бронзовый инвентарь Черноозерского I и Еловского II могильников, В.Ф. Генинг и В.И. Матющенко обращают внимание на то, что все бронзовые орудия этих памятников, имеющие достаточно твердую дату, относятся к XII–X вв. до н. э. или даже к XII–IX вв. до н. э. (Генинг, Ещенко, 1973, с. 57; Матющенко, 1973в, с. 14–15). Радиокарбонная дата погребения 64 Еловского II могильника, где был найден горшок андроновского (федоровского) типа, показала 1090±65 лет до н. э. Эти данные не противоречат новым материалам по хронологии андроновской (федоровской) культуры. Так, федоровские погребения могильника Туктубаево на Южном Урале, где были взяты на анализ образцы дерева из кургана 26, дали следующие хронологические показатели: 1230±70 лет до н. э. (погребение 1) и 1070±60 лет до н. э. (погребение 2) (Кузьмина, 1973, с. 163). В.С. Стоколос исследовал в Южном Зауралье поселения, где андроновская (федоровская) керамика была встречена вместе с черкаскульской и даже замараевской посудой (Стоколос, 1972, с. 130–131); подобное же явление наблюдали В.И. Стефанов и О.П. Корочкова на поселении Дуванское XVII в Тюменском Притоболье (Стефанов, 1980, с. 235).

В 1964 г. мы впервые высказали предположение, что андроновское (федоровское) население появилось в Западной Сибири вряд ли ранее XIII в. до н. э. (Косарев, 1964б). В последнее десятилетие эта точка зрения получила подтверждение в работах Г.Б. Здановича в Северном Казахстане, В.И. Молодина в Верхнем Приобье и др. Исследователи сейчас склонны датировать андроновские памятники Западной Сибири XIII–XI вв. до н. э. Что касается охарактеризованных выше памятников черноозерско-томского варианта андроновской общности, то они в целом могут относиться к несколько более позднему времени. Дело в том, что север лесостепи и юг таежной зоны Обь-Иртышья стали осваиваться андроновцами уже после того, как они заняли степные и лесостепные районы Западной Сибири. Должно было пройти определенное время, чтобы им стало «тесно» здесь и возникла необходимость в освоении более северных районов. Нам представляется, что продвижение андроновцев в предтаежные и южнотаежные районы Обь-Иртышья началось не ранее XII в. до н. э. Этому не противоречат хронологические наблюдения В.Ф. Генинга и В.И. Матющенко, изложенные ими при характеристике материалов Черноозерского I и Еловского II могильников.

Черкаскульская культура. Была выделена К.В. Сальниковым по материалам поселения Черкаскуль II в Южном Зауралье (Сальников, 1964). Памятники черкаскульского типа распространены главным образом на юге лесной зоны Урала. Работы последних лет на севере Свердловской обл. позволяют говорить, что черкаскульское население заходило севернее Нижнего Тагила (Кокшаровское поселение, Юрьинская IV стоянка и др.). Керамические комплексы черкаскульского облика выявлены также в Верхнем Притоболье (Алексеевское поселение) и в степном Поишимье (поселения Явленка I и др.). Говоря о черкаскульских памятниках Башкирии, К.В. Сальников замечает, что они появились там сравнительно поздно и оставлены населением, пришедшим из лесных районов Зауралья (Сальников, 1967, с. 336). Приведенные факты говорят о том, что в какой-то период отдельные группы лесного черкаскульского населения начинают осваивать смежные лесостепные и степные территории.

К.В. Сальников разделил черкаскульскую культуру на три этапа. К первому (черкаскульскому) этапу он отнес горшковидные сосуды с мягким переходом от шейки к тулову. В тесте характерна примесь талька. Орнамент очень наряден. Преобладают геометрические узоры — треугольники, заштрихованные зигзагообразные ленты, сложные разветвленные меандры и др. Орнаментальные зоны отделены одна от другой зигзагами и желобчатыми линиями. Желобки нередко наносились также между полосками меандров. Геометрические рисунки выполнялись обычно резными линиями или гладким штампом. Гребенка употреблялась сравнительно редко. Кроме черкаскульского этапа, К.В. Сальников выделил еще два этапа черкаскульской культуры, более поздние, — межовский и березовский, для которых характерны сосуды с раздутым туловом, воротничками и валиками, обедненным геометризмом и упрощенной орнаментальной схемой.