Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Начиная с аятского этапа, можно говорить о сложении андроноидной орнаментальной традиции; это уже не просто гребенчатая традиция, а традиция гребенчатого геометризма, на последующих этапах которой складываются коптяковский, черкаскульский и отчасти андроновский (федоровский) орнаментальные комплексы. Что касается собственно гребенчатой традиции, то она продолжается в северных районах Зауралья, где андроноидный геометризм в орнаментации глиняной посуды не получил большого распространения.

Каменные орудия, найденные на аятских поселениях, многочисленны и разнообразны. Особенно много наконечников стрел. Они преобладают в каменном инвентаре Береговой I стоянки (рис. 85, 3–9, 13–15, 20), на Аятских поселениях, в раннем Кокшаровском погребении. Известны наконечники с прямым (рис. 85, 1, 2) и выемчатым (рис. 85, 10, 15, 20) основанием, лавролистные (рис. 85, 3, 8), с намечающимся черешком (рис. 85, 4, 9), шлифованные (рис. 85, 5) и др. Аятскую керамику сопровождают в сущности все типы наконечников, известные в позднем неолите и в эпоху раннего металла в восточноуральской и западносибирской тайге. Видимо, данное обстоятельство объясняется тем, что наряду с сохранением неолитических производственных традиций зарождались и развивались технические навыки, соответствующие производственному уровню эпохи бронзы. Каменные скребки, встреченные вместе с аятской посудой, изготовлялись как на отщепах, так и на ножевидных пластинах. Последние имеют удлиненную подтреугольную форму и обработаны довольно аккуратной ретушью (рис. 85, 6, 7).

Разнотипность аятских наконечников стрел скорее всего объясняется их неодинаковым назначением — они могли использоваться для охоты на разную дичь. Это свидетельствует не только о большой роли охоты в жизни аятского населения, но и о сравнительно высокой технической оснащенности охотничьих промыслов. Орудия рыболовства немногочисленны. Видимо, с аятскими комплексами можно связывать некоторые биконические глиняные грузила (рис. 85, 19, 21). Одно из таких орудий было найдено на Аятском I поселении вместе с керамикой аятского типа.

При раскопках поселений Макуша и Аятских обнаружены жилые постройки полуземляночного типа, содержащие аятскую керамику. К сожалению, они до сих пор не опубликованы. Об их форме и глубине по полевым отчетам Е.М. Берс судить трудно, тем более, что они не раз нарушались жилищными котлованами последующих эпох.

К настоящему времени известно лишь одно аятское погребение (?), исследованное В.Ф. Старковым при раскопках Кокшаровского I поселения в 70–80 км севернее Н. Тагила. Оно представляло собой слегка углубленный в землю каменный ящик, содержащий сосуд, каменные орудия (в основном наконечники стрел) и охру, причем каменный инвентарь и охра залегали в трех горизонтах, перекрытых плитами. Костяк отсутствовал. В.Ф. Старков предположил, что это «условное погребальное сооружение — кенотаф, а членение вещей на три горизонта наводит на мысль о групповом захоронении» (1970а, с. 106). Так ли это, судить трудно, и окончательный вывод на этот счет следует отложить до той поры, когда будут выявлены и исследованы древние кладбища этого времени.

При определении абсолютной даты аятских комплексов необходимо учитывать, что аятская керамика в типологическом отношении занимает промежуточное место между сосновоостровской и коптяковской (последняя относится уже к развитому бронзовому веку). О.Н. Бадер уже давно обратил внимание на присутствие в гаринских комплексах Камского Приуралья, которые датируются сейчас последними веками III — первыми веками II тыс. до н. э., керамики с тальковой примесью «зауральского происхождения» (Бадер, 1961, рис. 15; 94). Она найдена, в частности, на поселениях Бор I и Первомайском. Эти сосуды имеют полные аналогии в аятской керамике Свердловско-Тагильского региона. В.Ф. Старков склонен датировать аятские комплексы первыми веками II тыс. до н. э. (Старков, 1970б, с. 11). Скорее всего, аятские памятники существовали в пределах первой четверти II тыс. до н. э., заходя, возможно, в последнюю четверть III тыс. до н. э.

2. Нижнее Притоболье и бассейн Исети. Памятники с отступающе-накольчатой и линейно-накольчатой керамикой.

Кошкинская группа памятников. Эта группа поздненеолитических памятников была выделена В.Т. Ковалевой, считающей, что они в значительной своей части синхронны сосновоостровским (Ковалева, Варанкин, 1976; Ковалева, 1979а). К 1979 г. в Нижнем Притоболье и в бассейне Исети найдены 13 поселений, содержащих керамику кошкинского типа; из них 10 исследовано раскопами: Кошкино V на р. Исети в Курганской обл., участки V, VI, IX, XII на южном берегу Андреевского озера близ Тюмени и др.

Керамика кошкинского типа представлена остродонными, круглодонными и плоскодонными сосудами со скошенным внутрь либо наружу венчиком, с прямой или слегка наклоненной внутрь стенкой (рис. 86, 1, 3–5). В тесте характерна растительная примесь. Внешняя поверхность украшалась горизонтальными, волнистыми, реже — зигзагообразными линиями, выполненными прочерчиванием или отступающей палочкой. В верхней части некоторых сосудов имеются горизонтальные пояски из мелких ямочных вдавлений и насечки по краю днища. Узоры располагались разреженно, занимая в основном лишь верхнюю, иногда придонную часть сосуда; порой орнаментировалось и дно. В.Т. Ковалева связывает с кошкинской керамикой немногочисленные каменные орудия, сделанные преимущественно на отщепах: скребки, ножевидные пластинки, похожие на сосновоостровские и более поздние боборыкинские изделия. Орудия на пластинах выполнены из серого и розового кремня, на отщепах — из различных сланцевых пород. Грузила и другие свидетельства рыболовческих занятий пока не найдены.

На кошкинских поселениях располагается обычно до четырех-пяти углубленных в землю жилищ, четырехугольных в плане, площадью от 36 до 60 кв. м. Кошкинские могильники неизвестны. По имеющимся сейчас материалам памятники кошкинского типа локализуются в основном в предтаежном и Тюменском Притоболье, уходя своей южной периферией в глубь Верхнего (степного) Притоболья. Однако в последние годы поступили сведения о находках кошкинской керамики в ее классическом варианте далеко на севере — в бассейне Конды и на Северной Сосьве (см., например: Васильев Е.А., 1983, с. 43).

В.Т. Ковалева датировала кошкинские памятники периодом между концом IV и серединой III тыс. до н. э. (Ковалева, 1979а, с. 6). Но сейчас в связи с удревнением боборыкинской культуры (Ковалева, Сериков, 1982, с. 51–52), которую считают генетическим и хронологическим продолжением кошкинской (культуры?), дата кошкинских комплексов, наверное, будет несколько углублена — возможно, до второй половины IV тыс. до н. э.

Боборыкинская культура. Была выделена К.В. Сальниковым по материалам поселения Боборыкино II на р. Исети близ г. Шадринска (Сальников, 1961). Позднее комплексы боборыкинского типа были выявлены в других местах бассейна Исети, а также в Верхнем и Тюменском Притоболье. В последние годы памятники боборыкинской культуры найдены в глубине таежной зоны — в Тобольском районе (Юргаркуль III) и на р. Конде (левый берег Леушинского тумана в 9 км к западу от пос. Леуши) (карта 33). Сейчас известно более 30 памятников, давших керамику боборыкинского типа; около 20 из них исследованы раскопами (Ташково I, участки IX, XII XV и другие южного берега Андреевского озера близ Тюмени, поселение Байрык 1Д и пр.).

Эпоха бронзы лесной полосы СССР - i_139.png

Карта 33. Энеолитические памятники Зауралья и Западной Сибири.

а — поселения липчинской культуры; б — поселения боборыкинской культуры; в — поселения с гребенчатой керамикой; г — поселения шапкульской культуры; д — поселения с гребенчато-ямочной керамикой (байрыкский вариант); е — поселение с гребенчато-ямочной керамикой (екатерининский вариант); ж — поселения с гребенчато-ямочной керамикой (барабинский вариант); з — поселения новокусковского этапа; и — могильник новокусковского этапа.

1 — Карасье II озеро; 2 — Палкинские стоянки; 3 — Карасье I озеро; 3 — Аятские I, II поселения; 5 — Горбуновский торфяник; 6 — Юрьинская IV стоянка и Кокшаровское I поселение; 7 — Моршининская стоянка; 8 — Боборыкино II; 9, 10 — Ташково I; 11 — участки IX, XII, XV и др. южного Андреевского озера; 12, 13 — раскоп VI северного берега Андреевского озера; 14 — Козлов Мыс и участок VIII южного берега Андреевского озера; 15 — Липчинская стоянка; 16 — Байрык 1Д; 17 — Шапкуль I и Малый Барашек; 18, 19 — Байрык-Иска I; 20 — Юргаркуль III, IV; 21 — Юргаркуль IV; 22 — Пашкин Бор I; 23 — Хулюм-Сунт; 24 — Няксимволь; 25 — Чес-тыйяг; 26 — Сартынья; 27 — Салехардская «шапкульская» стоянка; 28 — стоянка ниже устья Полуя; 29 — Ярсалинское озеро; 30 — Йоркутинская стоянка; 31 — Ир II; 32 — городища Вертенис и Тюрмитяки; 33 — Хутор Бор I; 34 — Бичили I; 35 — Ямсыса IV, V, VIII; 36 — Екатерининка I, II; 37 — Окунево III, IV; 38 — Артын; 39 — Исаковка III; 40 — Омская стоянка; 41 — Лавровка; 42 — Тух-Сигат; 43 — Большой Ларьяк II, III; 44 — Кыштовка 1а, 2а; 45 — Новочекино IIIа; 46 — Старый Сад I; 47 — Венгерово III; 48 — Сопка IV; 49 — Тайлаково I, II; 50 — Абрамово IVa; 51 — Старый Тартас; 52 — Погоролка; 53 — Каргат VI; 54 — Пеньки I, II; 55 — Шилово-Курья; 56 — Ордынские погребения; 57 — Иня III; 58 — Самусьский могильник; 59 — Ново-Кусково; 60 — Малгет.

110
{"b":"819745","o":1}