Норт насмехается и протягивает руку, его ладонь медленно чернеет. — Нет, но мы — да. Не так ли, старый друг? Ты был рад помочь культивировать слухи о Связных монстрах.

Дар Норта ощущается очень похоже на дар Оли: стеснение в груди, когда он призывает его, и медленная ухмылка растягивается на моем лице. Обычно он избавляется от заключенных, когда мы с ними закончили, используя свое смертельное прикосновение. Быстро, эффективно и чисто. Исчезновение Оли снова нарушило его контроль, и я, со своей стороны, рад это видеть.

Рад, что она так же глубоко проникла под его кожу, как и под мою.

Ноакс брызжет слюной, кашляет в ответ и бормочет: — Я ничего такого не делал! — … ложь, — Общество было обеспокоено тем, на что вы способны, все вы! Я ничего не мог сделать, чтобы остановить распространение дезинформации, — …ложь, — Вы не можете обвинять меня во всем этом без достоверных доказательств! Я не заслуживаю такой смерти! — …самая большая ложь.

Я усмехаюсь и в последний раз встречаюсь с ним глазами, когда Август выскакивает из ладони Норта, уже истекая слюной и рыча, чтобы сказать: — Монстр засовывает взрывчатку в голову девятнадцатилетней девушки только для того, чтобы спасти свою шкуру. Монстр входит в больничную палату четырнадцатилетней девочки после того, как вся ее семья погибла в аварии, чтобы угрожать ей пленом. Ты думаешь, что до сих пор мы были монстрами? Ты еще не видел, на что мы способны… но теперь увидишь.

Когда его крик наконец затихает, хруст его костей сопровождает нас на выходе из подвала.

Я просыпаюсь с затекшей шеей и ноющей задницей от сидения на стуле. Досадно, что мое тело уже забыло, как спать сидя, особенно учитывая, что я много спала в машине, пока была в бегах, но месяцы в особняке Дрейвенов, видимо, испортили меня.

Я застонала и сдвинулась настолько, насколько мне позволили ограничители, покачав ногами, чтобы попытаться вернуть хоть какие-то ощущения, но без особого успеха.

— Как, блядь, ты вообще так спала? И как тебя еще никто не убил за то, что ты так сильно храпишь? — фыркает Киран с земли у моих ног, где он все еще сгорблен, его руки неловко лежат на груди.

Я зеваю, пожимая плечами. — Обычно я не храплю, но это смягчающие обстоятельства, и в этом месте учишься делать много всякого дерьма. Как долго ты уже не спишь?

Он закатывает глаза. — Достаточно долго, чтобы понять, что солнце встало по крайней мере два часа назад, и мы пропустили завтрак. Пахло беконом. Я подумал о том, чтобы разбудить тебя, просто чтобы получить немного.

Я ехидно ухмыляюсь, откидываю плечи назад и смотрю прямо в камеру, чтобы они видели, что я не сплю. Быть VIP-персоной здесь имеет свои преимущества, и я согласна поспать. Грифон никогда не позволял мне этого иметь, и, надеюсь, сегодня это будет означать меньше времени с этим человеком.

Сомневаюсь, но девушка может надеяться, верно?

— Хватит ворчать, они принесут нам что-нибудь.

Он подтягивается в сидячее положение, совсем не используя руки, как будто он делает хруст в жестком режиме, и это заставляет меня скучать по Гейбу и Грифону, как будто в моей груди дыра. Я пускала слюни, глядя на то, как они оба делают это миллион раз на TП и на тренировках. И тоже без рубашек, о чем я не должна думать, иначе мои узы начнут ныть о том, чтобы вернуть их.

— Если они принесут нам помои, я запомню это и припомню тебе, когда мы будем дома. Зафиксируй мои слова. Скажи мне, почему они оставляют тебя спать и так хорошо кормят? Только потому, что ты Заклинательница душ? Это кажется лишь еще лучшей причиной мучить тебя.

Я шевелю пальцами ног в ботинках, стараясь не думать о том, как вонючи будут мои носки, и к моей заднице возвращается ощущение. — Им нужна я целая, неповрежденная и на пике производительности. Меня здесь часто пытали, но не так. Я уверена, что ты увидишь это, так что просто… приготовься. Это будет отстой.

Киран смотрит на меня, а потом говорит медленно, как будто я тупая: — Отстой… Это лучшее описательное слово, которое ты можешь придумать для настоящей пытки? Это механизм преодоления или что-то в этом роде?

— Я разделяю все как профессионал, и, ну, ты увидишь, когда это случится. Дэвис не заставит нас долго ждать. Он никогда не мог держать свои руки подальше от меня.

От необходимости объяснять ему что-то еще меня спасло появление завтрака. Обе женщины, которых я видела, когда только проснулась, принесли тарелки, только на этот раз младшая из них была более сдержанной. Она не разговаривает ни с кем из нас, и когда наклоняется, чтобы передать Кирану его тарелку, я вижу царапины и синяки на ее щеке.

Когда она ослабляет мои путы и передает мне мою тарелку, я дергаю головой и спрашиваю: — Дралась в лагерях? Или кто-то отшлепал тебя за твой длинный язык? Тебе, наверное, стоит научиться держать его на замке.

Она кривит губы, но старшая женщина вмешивается: — Не отвечай ей, Зара. Мы не должны с ней разговаривать. Она просто ищет информацию. Мы оставим их есть нашу еду, которой так любезно поделились с ними.

Я насмехаюсь над ней, а Зара выглядит так, как будто собирается снова на меня огрызнуться, но старшая женщина щелкает пальцами, и они обе уходят.

Киран, который молчал, но внимательно наблюдал за всем происходящим, отламывает кусочек хлеба, чтобы макнуть его в яичный желток, а затем бормочет, обхватив его ртом: — Что-то случилось прошлой ночью. Это было задолго до рассвета, наверное, ближе к полуночи. Много криков и воплей. Я удивился, что ты все проспала. Шагов было достаточно, чтобы понять, что бы ни случилось, они вызвали подкрепление. Я не слышал конкретно Дэвиса, но Франклин был там, чтобы остановить любые дары.

Я киваю и принимаюсь за работу над своей тарелкой с яичницей, макая бекон в желтки, потому что мне не дали столовых приборов, чтобы есть, так что я обхожусь своими силами.

Киран ворчит и говорит: — Здесь часто бывают драки? Ты когда-нибудь в них участвовала? Я думал, ты была зеленой, когда начала посещать ТП.

Я злюсь на него, потому что, конечно, он хочет поговорить об этом, а не просто спокойно поесть. — Там обычные избиения и засады в душевых кабинках, всякое дерьмо, о котором ты не хочешь слышать. Драки, в которых Сопротивление получает ранения? Я видела такое только один раз, и парня, которому удалось нанести удар, поставили на дыбу… публично. Здесь очень хорошо умеют заставлять смотреть, как люди умирают ужасными способами.

Он медленно кивает, зачерпывая остатки яичницы последней горбушкой хлеба, а затем говорит: — Мы устроим тебе терапию, когда вернемся. Я прослежу, чтобы они все знали, как сильно ты в этом нуждаешься.

Через мой труп.

Я не знаю, почему так категорична в этом. Разговор о моих проблемах, вероятно, был бы к лучшему, но мои узы в груди мгновенно отвергают саму мысль об этом.

— А что насчет тебя? Ты собираешься пойти поговорить с кем-нибудь о том, что из тебя выбили все дерьмо мудаки из Сопротивления? — бормочу я. К моему удивлению, он кивает.

— Все оперативники ТакТим проходят обязательные консультации. Все до последнего человека, который служит, должны проходить дебрифинги с вышестоящим руководством, а затем минимум раз в месяц посещать назначенного психолога.

Что за хрень?

Норт и Нокс оба работают в командах, когда есть необходимость. Они оба тоже ходят? Почему мне вдруг захотелось разразиться неуместным хихиканьем при одной мысли о том, что Нокс будет сидеть и говорить о своих чувствах? Если кому-то из моих Связных и нужна терапия, так это ему.

Я действительно хихикаю, когда образ Норта, лежащего на диване и рассказывающего о своем дне, проникает в мой мозг. Как, черт возьми, это будет происходить? Величайший контролер, с которым я когда-либо сталкивалась, просто… выкладывает свои внутренности какому-то костюмчику.

Интересно, его психолог — мужчина?