Мои щеки пылают, и я отталкиваю его руку от своей кожи, пригнув голову. Я слушаю, как он хихикает надо мной, и притягивает меня к своей груди, чтобы быстро обнять, прежде чем снова начнет выкрикивать приказы людям.

Атлас протягивает руку, чтобы сжать мою руку, прежде чем выйти вслед за Нортом из комнаты. Я предполагаю, что он собирается вернуться в свою одиночную камеру, потому что он делает это без вопросов.

Я ненавижу это, но не собираюсь прямо сейчас, на глазах у всех этих людей, кричать Норту об этом.

Я делаю вдох и позволяю своим плечам немного опуститься, проверяя свои узы и свое тело, но не чувствую приближения обычного трехдневного сна. Я устала, но не больше, чем если бы Грифон измотал меня в спортзале, так что хорошего ночного отдыха мне должно хватить. Когда я открываю глаза, мое окружение, наконец, проникает в меня, и мои брови опускаются вниз. — Где мы находимся? Это не особняк. Норт сказал отвезти нас домой.

Киран одаривает меня однобокой ухмылкой и протягивает руки. — Теперь это дом, Фоллоуз. Рейд привел нас сюда быстрее, чем планировалось, но теперь Убежище — это дом.

Я поднимаю взгляд на Гейба, и он, обняв меня за плечи, направляет меня к большим дверям, открывает их и направляет меня наружу, чтобы посмотреть на… Убежище.

Это целый город.

Ладно, на самом деле это больше похоже на городок или деревню, но здесь десятки домов и построек, и повсюду люди. Солнце едва заходит, так что я предполагаю, что мы снова в Штатах, но со всех сторон поляны возвышаются горы, а легкая пертурбация в воздухе вокруг нас говорит о том, что Щиты работают сверхурочно, чтобы убрать это место с карт.

Я удивленно оглядываю все вокруг.

— Что это за место, черт возьми?

Гейб целует меня в макушку и бормочет: — Уильям и Нолан Дрейвен начали строить его сорок лет назад. Когда Норт стал достаточно взрослым, чтобы занять место в Совете, он тоже начал помогать в этом. Это была миссия семьи Дрейвен на протяжении всей жизни. Он должен был быть готов только через десять лет или около того, но когда Норт узнал о тебе, он сдвинул сроки. Он влил в него буквально сотни миллионов долларов с тех пор, как возглавил строительство. Набирал сюда самых лучших и сильных Одаренных, все они были проверены Грифоном, так что мы знаем, что здесь ты будешь в безопасности. Вот только Норт отказался оставить в общинах Одаренных, которые не могли выбраться сами, поэтому он такой… большой. Он привел всех, кто хотел прийти и мог пройти тестирование. Сопротивление никогда не найдет нас здесь. Норт позаботился об этом.

Я с удивлением смотрю на людей, детей, окружающих нас. Все они выглядят немного потрясенными, но переносят свои личные вещи в дома и радостно улыбаются друг другу.

— Как ты перемещаешь столько людей одновременно, не оставляя следов?

Я чувствую, как Связной подходит к нам сзади, и тут Атлас говорит: — Транспортеры. Много долбаных Транспортеров. Это самое впечатляющее, что я когда-либо видел.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — Я думала, ты собираешься вернуться в свою очень удобную и гуманную тюремную камеру?

Он улыбается мне, но это не его обычная теплая и открытая улыбка, день явно вымотал его. — Я отправился с Нортом, чтобы посмотреть на здешние камеры и убедиться, что они смогут содержать мою сестру. Я снова свободен. Норт считает, что я хочу тебя больше, чем когда-либо заботился о семейном бизнесе.

Он выплевывает последние несколько слов, словно они яд на его языке, и я полностью отстраняюсь от Гейба, чтобы подойти к нему. Тяжело видеть его таким, тяжело думать обо всем, через что он проходит, как сталкивается с тем, что его семья не просто враг, но и также его враг.

Они бы все убили нас в мгновение ока, чтобы продвинуть свою кампанию, все, кроме его мамы.

И одному Господу известно, что она собирается делать теперь, когда Атлас полностью исчез для нее.

Атлас утыкается лицом мне в шею и слегка прерывисто вдыхает мой запах, и я стараюсь быть сильной для него. Стараюсь быть всем, чем он был для меня, когда я впервые попала сюда и не знала, кому можно доверять. Я знаю, что у меня ничего не получается, но я стараюсь.

После многих лет приезда в Убежище для проверки мер безопасности, помощи в строительстве домов и обустройстве помещений, пополнения запасов и создания арсенала, достаточного для отражения атаки буквально любой из крупнейших армий мира, это нечто иное, чем быть здесь и знать, что это дом.

С Оли здесь, это действительно так.

Дом, который Норт построил для нашей группы Связных, еще не готов, поэтому мы живем в одном из небольших домов, который был отведен для семей других членов Совета, хотя только трое решили присоединиться к нам. В доме всего четыре спальни, поэтому Гейб и Бэссинджер добровольно делят одну. У Оли нет своей спальни, и она говорит, что не против, но я знаю, что она уже расстроена тем, что в первый же день у нее нет собственного пространства.

Однако она не говорит об этом ни слова, и я молчу о том, что происходит в ее голове, для остальных. У нее и так нет личного пространства, не нужно усугублять ситуацию, выплескивая то, что творится у нее в голове.

Через два мирных, но напряженных дня после нашего прибытия сюда я просыпаюсь с очень голой Привязанной в своих объятиях, все еще спящей и мечтающей только о тепле и комфорте. Она не хотела заниматься сексом в этом доме, когда мы все делили стены, и мне удалось убедить ее только тем, что я ел ее до тех пор, пока все мое лицо не стало залито ее соками. Мои плечи были исцарапаны, а ее рука кровоточила из того места, где она укусила ее, чтобы не шуметь.

У меня не хватает духу сказать ей, что все ее Связные могли почувствовать ее прошлой ночью. Ее кульминация в такой непосредственной близости? Каждый из них извивался из-за этого, и Гейб целый час принимал холодный душ, когда она, наконец, отключилась.

Кроме Нокса, который ушел из дома, как только я снял с нее трусики, и надрался в офисе Норта, где, я полагаю, он все еще отсыпается.

— Почему ты выглядишь таким самодовольным? — пробормотала она, ее голос все еще неровный от сна, и мне немедленно хочется повторить раунд, мой член уже твердый и трется о ее упругую задницу.

— Мужчина ничего не может с собой поделать, когда заставил свою Привязанную кончить восемь раз на его язык. Я думаю о том, чтобы сделать это снова.

Она так мило краснеет, но ее взгляд скользит вниз к моим губам, когда она усмехается. — Разве тебе не нужно идти на встречу сегодня утром? Ты сказал Норту, что уйдешь отсюда в семь, а сейчас уже четверть первого. Я не думаю, что ты сможешь заставить меня кончить так быстро и при этом вовремя выйти за дверь.

Я беру ее за подбородок и наклоняю ее лицо вверх, чтобы встретиться с моими губами, глубоко целую ее, а моя другая рука скользит вниз к ее киске и находит ее все такой же влажной, как и прошлой ночью. — Ты предполагаешь, что я собираюсь принять душ, но я собираюсь пахнуть тобой весь гребаный день, Привязанная. Я буду сидеть на этом дурацком совещании с твоей киской на лице, и это будет единственное, что заставит меня пережить этот день.

Оли снова краснеет, ее бедра двигаются, чтобы потереться о мою руку, а дыхание сбивается в груди. Она так отзывчива, так готова получать от меня удовольствие, и, черт возьми, если это не идеально.

Она была создана для меня.

Я заставляю ее кончать на моих пальцах меньше чем за минуту, шепчу ей на ухо гадости обо всем, что собираюсь сделать с ней, когда получу ее в следующий раз, пока она не начинает извиваться.

Когда она наконец сходит со своего кайфа, я снова беру ее за подбородок, приоткрываю ей рот и засовываю туда пальцы, пока она не вылижет их дочиста. Когда я вытаскиваю их обратно, я целую ее, преследуя вкус, который еще лучше на ее языке.

Я добираюсь до двери с двумя минутами в запасе, мои ботинки зашнурованы, а мой член все еще тверд, как гребаные гвозди, при виде ее, распростертой на моих простынях. Ее волосы в беспорядке, а под глазами все еще темные круги, которых там быть не должно.