— Оли, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел чего-либо в своей жизни… за исключением того, как сильно я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я хочу, чтобы ты была настолько сильной, насколько мы можем тебя заполучить, даже если это означает, что твои узы начнут пожирать каждую встречную душу. Это делает меня таким же плохим, как мой отец и остальные члены Сопротивления? Может быть. Возможно, но это цена, которую я с радостью заплачу. Дорога в ад для меня вымощена всем тем, что я готов сделать для тебя, и этот список никогда, блядь, не закончится.

* * *

Я просыпаюсь перед рассветом, чтобы пописать. Мне не хочется покидать уют одеял и мою Привязанную, но когда я возвращаюсь ко входу в пещеру, вокруг нас светлеет рассветное небо, Оли выглядит идеально, лежа на животе среди одеял.

Одно наброшено на ее талию и задницу, как будто она пыталась быть скромной, когда мы засыпали вместе, но с треском провалилась в этом. Ее волосы разметались, а щеки слегка порозовели от тепла пещеры. Это была идеальная ночь, которую я не хочу оставлять позади в ближайшее время.

Я хочу запомнить этот момент навсегда.

Я бы сфотографировал ее там, но Дрейвены и Бенсон так пристально следят за мной, что в конечном итоге они это увидят, а этот момент не для них. Это для меня и моей прекрасной Привязанной, великолепной и опасной, какой она является, и я не стал бы делиться этим ни с кем из них, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Я достаю свой телефон из джинсов, где они валяются забытыми на полу пещеры после того, как я снял их прошлой ночью. Там мигает голосовая почта с неизвестного номера, и в моем нутре поселяется ужас.

У меня нет никакой лояльности к моему отцу после всего, что этот человек сделал. У меня нет ничего общего с другими Привязанными моей матери, но моя мать… она пыталась. По неправильным причинам, но она такой же человек с промытыми мозгами, как и моя сестра.

Аурелия.

Я также не хочу, чтобы на линии был кто-то из ее Привязанных. Я так долго гонялся за своими демонами, что почти невозможно не чувствовать себя дерьмово из-за каждой мелочи.

Есть и немного вины, потому что я знаю, что теперь я на правильной стороне истории, и я всегда буду выбирать свою Привязанную. Я всегда буду выбирать свою Привязанную, что бы здесь ни случилось.

Я снова оглядываюсь на нее через плечо и в последний раз наслаждаюсь этим зрелищем без того, чтобы всякая ерунда, ожидающая меня в телефоне, омрачала момент. Она вздыхает во сне, как будто чувствует мой взгляд, переворачивается на спину, и одеяло сползает с ее тела, пока она не оказывается полностью обнаженной передо мной.

Черт, она бесподобна.

Я знаю, что это естественно для Привязанного думать так, но Олеандр Фоллоуз — самая великолепная женщина, на которую я когда-либо смотрел. Каждый ее дюйм был создан, чтобы привлечь меня, и не было такого мира, в котором я бы выбрал самоубийственную идеологию моей семьи вместо нее.

Я возвращаюсь к своему телефону и выхожу из пещеры, не надевая ничего, кроме трусов, в липком ночном воздухе.

— Сынок, тебе нужно остановиться и очень хорошо подумать о том, что ты здесь делаешь. Теперь я все понимаю. Я понимаю, что тебя так разозлило, но нам нужна девушка. Ты слишком много думаешь своими узами. Сделай шаг назад и посмотри на картину в целом.

Бесполезный гребаный бред.

Как он вообще думал, что сможет убедить меня продать свою собственную Привязанную, просто непостижимо. Неужели это все, что ему нужно, чтобы пожертвовать мамой? Холодные пальцы ужаса ползут по моему позвоночнику. Томас бы никогда так не поступил. Я делаю глубокий вдох, будучи уверенным в том, что даже если мой отец так далеко отошел от того, что правильно в этом мире, по крайней мере, другой мамин Привязанный на это бы не пошел.

Он предан Сопротивлению, но не выше ее.

Я слышу, как кто-то пытается дозвониться до меня, пока я в последний раз прослушиваю папину голосовую почту, надеясь получить хоть какой-то признак того, что он планирует, но я оставляю и это на голосовой почте.

В тот момент, когда я проигрываю самую новую запись, я жалею, что взял эту чертову штуку в руки.

Мамин голос звучит твердо на линии. — Позвони мне. Твой отец идет за тобой, и он плохо соображает. Питер с ним. Ни один из них не мыслит здраво, Атлас. Перезвони мне и… держи девушку подальше от них. Если она достанется им, они используют вас обоих.

Питер.

Засранец Привязанный моей сестры, которого я однажды застал за пощечиной. Когда я спросил его об этом, он посмеялся надо мной, сказал, что она несокрушима и может выдержать удар.

Я проломил ему череп в четырех местах.

Потребовалось три часа работы Целителей, чтобы остановить необратимое повреждение его мозга. Аурелия не разговаривала со мной в течение месяца. Она сказала, что я все пойму, когда найду свою Привязанную, но сама мысль о том, что кто-то поднимет руку на Оли, вызывает у меня тошноту.

Они никак не могут найти нас, никак не могут пробиться через Щита, но я все равно набираю номер Норта, я твердо предан красавице, которая лежит со мной на полу пещеры.

Вдалеке, когда солнце медленно поднимается над стеной, я вижу, как массивные ворота распахиваются как раз в тот момент, когда Дрейвен отвечает. Все меры безопасности в мире ничего не значат, когда у них есть кто-то внутри.

— Они здесь, и кто-то только что впустил их.

Я проснулась от строгого голоса Атласа, моему мозгу понадобилась секунда, чтобы понять, что именно он говорит.

— Оли, вставай и одевайся. Ворота открыты, Щит снят, и нам нужно двигаться прямо сейчас.

Я вскакиваю с кровати, когда он подает мне мою одежду, его джинсы надеты, но все еще расстегнуты, а футболка заправлена под мышку, пока он собирается.

К сожалению, это не самая плохая шутка, которую когда-либо выдавал Атлас, потому что голос Норта требовательно наполняет мою голову. «Оставайся там, где ты есть, Привязанная. Оставайся там в безопасности с Бэссинджером, пока мы не разберемся с этим».

Я поднимаюсь на ноги, немного спотыкаясь на одеялах и запинаясь на словах. — Как? Кто-то должен был впустить их, ты позвонил…

Он обрывает меня, натягивая футболку через голову, прежде чем начать помогать мне с одеждой. — Мы с Сойером одновременно позвонили Норту. Тактические группы уже мобилизованы. Нам просто нужно одеться и быть готовыми, если понадобится выдвигаться. Ты слышала Норта, мы остаемся на месте.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что он слышал, как Норт говорил со мной, что он также является частью мысленной связи, которую я разделяю с двумя другими, что одновременно пугает и радует.

Мне нравится эта связь, но он, скорее всего, будет спорить с двумя другими о том, что они говорят мне, используя эту форму безмолвного общения.

Как только я полностью укрываюсь, я следую за Атласом обратно ко входу в пещеру, чтобы оглянуться на город. Если я и сомневалась в том, что Атлас говорил мне раньше, то теперь я не могу отрицать того, что происходит прямо у меня на глазах. Мы с ужасом наблюдаем, как Сопротивление вливается через открытые ворота, десятки грузовиков и более сотни вооруженных и смертоносных солдат Одаренных здесь, чтобы убивать, похищать и калечить.

Наш Щит предал нас… или кто-то убрал их. В любом случае, сотни вражеских Одаренных уже здесь, а весь город — сидячие утки, спящие ранним утром в так называемой безопасности своих новых домов.

В городе есть дети.

Многие из приехавших семей были в основном группами Связных с детьми, которые были в шоке после последних рейдов, и никто из них не был готов к такому.

— Мы не можем просто… сидеть здесь и ждать. Я не могу этого сделать.

Атлас поворачивается ко мне, но мои глаза уже сменились на черные пустоты. Мои узы еще не полностью овладели мной, и не овладеют, пока мне не станет больно, но я не собираюсь убегать от этой битвы. Независимо от того, как сильно этого хотели бы мои Связные.