Дима ничего не заметил. В этот момент пришла официантка и начала накрывать на стол. Поставила передо мной бутылку минералки, открыла ее открывашкой, налила в стакан.
Поставила перед Димой кофе, посыпала его корицей из специальной мельнички, а потом поставила десерт — шоколадный шар на тарелке, который принялась поливать белым растопленным шоколадом. Шар таял, обнажая внутри еще одну сферу из шоколада.
Все это время я смотрела на Диму через ее руки, а он улыбался. Мы не произносили ни слова, только официантка что-то свое щебетала.
Наконец, спустя бесконечно долгое время, она ушла и мы вновь остались наедине.
Дима с аппетитом отпил кофе и отколупал ложкой кусок пирожного.
— Дима… — напомнила я. — Откуда ты знаешь, что отбили моему мужу?
— Я ведь могу соврать, что заплатил информаторам в больнице и мне все рассказали? — Улыбаясь, спросил он.
— Соврать?!
— Не кричи, Лен. — Он положил руку на мои пальцы. — Незачем привлекать к нам столько внимания. Конечно, я попросил уделить особенное внимание некоторым органам…
Я вскочила, с грохотом опрокинув стул и отодвинув стол с такой силой, что кофе из его чашки выплеснулся ему на брюки.
— Что ты творишь, идиотка? — Прошипел он. — Знаешь, сколько этот костюм стоит?
— Ты нанял тех, кто избил моего мужа!
— Не кричи, сказал! — Рявкнул он. — Никого я не нанимал!
Он обернулся, улыбаясь во все зубы.
Но я уже знала правду.
— Ты ублюдок! Долбанутый ненормальный ублюдок! — Закричала я.
Голоса в кафе стихли, все смотрели только на нас.
Я стояла, вцепившись пальцами в стол, А Дима отодвинулся от стола и с его брюк капала коричневая жижа. Он натянуто улыбался.
Официантка прибежала на шум и теперь металась, не зная, что делать. Принести ли тряпку или досмотреть наше представление до конца.
— Моя невеста поступает в театральный, — сказал Ореховский громко. — Репетирует.
— Да ты урод! — Заорала я и швырнула в него стаканом с водой. Потом бутылкой, потом вазой, потом уже не смотрела, что хватаю, все швыряла, пока вещи не кончились, а когда кончились — бросилась к нему выцарапать глаза.
Кто-то схватил меня за локти, удерживая на месте и пытаясь оттащить, а я рычала и бесновалась, пытаясь добраться до этого ублюдка.
— Чтоб ты сдох! Как ты посмел!
Дима продолжал улыбаться, но улыбка была уже жестокой.
— Я так понимаю, свадьбы не будет? — Спокойно спросил он. — Тогда кольцо верни, невеста.
Я задохнулась, глядя на него широко распахнутыми глазами. Он что — серьезно?!
Сюрприз
— Выпустите меня!
Но охрана кафе вывела меня на улицу и только там отпустила.
— Вы, дамочка, — сказал пожилой охранник. — Лучше домой езжайте. Выпейте молока с медом, ванну примите. С лавандой. Лаванда всегда дамочек успокаивает.
О, да! Я чуть не расхохоталась ему в лицо. Только что я узнала, что мой бывший одноклассник, влюбленный в меня со школы, оказывается преступник и почти убил моего мужа. А у него продолжает учиться Алиса! Конечно, тут поможет молоко и лаванда!
Я остановилась и сжала руками голову. Куда бежать? Кому звонить?
В полицию сдавать Ореховского? Но у меня нет никаких доказательств его участия! Даже если бы я записала его признания, он ни разу не сказал ничего такого, что могло бы служить доказательством! Наверняка он не дурак и замел все следы!
Тогда куда? Рассказать тому доктору? А что он сможет сделать?
Или позвонить помощнику мужа?
Я стояла, не зная, куда метнуться и чуть не плакала. Конечно, была еще Маринка, но она совсем бесполезная.
Только один человек знал бы точно, что делать и помог мне с этой бедой, но именно с ним и случилась беда!
Я не меньше Миши забыла о том, что он тоже центр моего мира. И теперь без него я не могла спасти его же.
Уже почти решившись, я двинулась в сторону больницы. Придут полицейские, там и разберемся… И тут кто-то ухватил меня за руку и рванул к себе. От неожиданности я вскрикнула и чуть не упала, но мужские руки подхватили меня, облапав со всех сторон. Я зажмурилась от ужаса, а когда открыла глаза, на меня смотрел Ореховский.
— Леночка… — Он провел пальцами по моему лицу. — Ну зачем ты своим поведением делаешь из меня какого-то монстра?
Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня, не давая этого сделать. На улице не было ни одного человека, некого было позвать на помощь. А сама я не справлялась.
— Отпусти меня, пожалуйста, — я попыталась взять себя в руки. — Мне пора.
— Никуда тебе не пора. Ты ничего не съела. Ты должна заботиться о себе. Или это буду делать я.
Прозвучало по маньячески, и я аж вгляделась в его глаза. Они были нормальными, чистымИ, словно люди регулярно так и делают, что нанимают хулиганов избивать людей и все в порядке вещей.
— Не смотри на меня так, — укорил меня Дима. — Если бы ты знала обо всех делишках своего мужа, ты бы поняла, что с ним просто поговорили на его же языке. Неужели ты считаешь, что депутаты и их компания такие все чистые и непорочные? Он у тебя кем был-то? Раскопать их делишек? Там людей не только избивали.
— Ты все врешь!
— Ну если хочешь — раскопаю, — кивнул он. — Не беги никуда. Я сумею тебя защитить, теперь ты видишь? Я никогда тебя не обижу, Лен. Тебя — ни за что. Я всегда буду на твоей стороне. Только не беги. Доверяй мне, будь со мной, и у тебя будет все, что захочешь, а твои враги пожалеют об этом.
— Дим… Отпусти.
Я рвалась и рвалась, прилагая все больше усилий.
— Да пойми ты! — Разозлился он наконец. — Я для тебя сделаю ВСЕ! Кто еще будет таким с тобой?
— Миша!
— Дура! — Заорал он. — Он тебя предал! Да я вообще его убью, чтобы некуда было возвращаться и женюсь на вдове! Рано или поздно ты будешь моей!
— ОТПУСТИ!
Я рванулась изо всех сил, прыгнула ему на ногу, заехала локтем в лицо и каким-то чудом умудрилась вырваться и припустила со всех ног куда глаза глядят. Больше всего я боялась, что он сейчас сделает пару шагов своими длинными ногами и без труда меня поймает, поэтому попыталась оглянуться на бегу…
И услышала резкий визг тормозов. А потом услышала удар. Только этот удар был не снаружи, а внутри меня.
А потом меня накрыло темнотой.
Приходила в себя я долго и мучительно. В ушах стоял шум. Сначала я думала, что шум машин, потом вспомнила что произошло и заплакала от страха. А потом горячие слезы вымыли что-то из глаз и я смогла их разлепить и увидеть зеленую больничную стену.
Болело все. Но больше всего затылок, бедро и почему-то сгиб левой руки. Очень медленно я повернула голову и увидела вставленную в нее иглу от капельницы. Повернув голову еще немного, я заметила саму капельницу. К счастью, с прозрачной жидкостью. Почему-то я очень боялась переливания крови. Тяжело вздохнув, я оперлась на другую руку и попробовала сесть. Огляделась. Я была в пустой одиночной палате, где кроме меня никого не было. Капельница в руке была единственным признаком того, что меня лечат. На сгибах рук были наклеены пластыри. Скривившись, я потрогала голову. Болело. И бедро. Я оказалась в какой-то затрапезной больничной рубашке с огромным штампом «Десятый роддом». Эй! Куда я попала?!
Но под рубашкой на бедре разливался огромный синячище. А больше ничего не было.
— Эй… — позвала я негромко. Горло было пересохшим. — Есть кто живой?
Даже попробовала постучать по кровати, но звук выходил тихим.
Наконец дверь распахнулась, в нее заглянула медсестра и вдруг засуетилась:
— Пришла в себя, девочка наша! Молодец! Водички принести?
