— У тебя стресс. Его надо снимать сладким, — сказал он. — Пойдем, расскажешь мне все.
Он приобнял меня за плечи и не покушаясь на большее, отвел в комнату и усадил на диван.
Сначала мне было стыдно рассказывать, особенно почему-то про Мишу с его пьяными выходками, но постепенно я разговорилась. Наверное, дело было в том, что Дима ни в чем меня не упрекал, а только сжимал мои плечи сильнее, подбадривая.
Даже самый страшный момент ему рассказала.
Он почти перестал дышать, когда я говорила о том, как мне было страшно, когда этот черный человек шарил под моим платьем.
А потом Дима достал платок из кармана своего костюма и стер мои слезы, а заодно следы от мороженого с моего лица. Я сама не заметила, как начала плакать.
Он осторожно приподнял двумя пальцами мой подбородок, глядя мне прямо в глаза. Мне стало жарко и как-то неуютно.
А потом дотронулся губами до моих губ. Совсем легко.
Я больше пятнадцати лет не целовалась ни с кем, кроме Миши.
Это было такое необычное и непривычное ощущение, что я снова замерла и застыла, сравнивая ощущения. И даже потрогала свои губы пальцами.
— Дим… — сказала я тихо.
— Мы никуда не торопимся, — сказал он сразу и даже отодвинулся. — Леночка, я, конечно, никуда не буду тебя тащить. Тебе надо после такого события прийти в себя. Так что отогревайся, спокойно приходи в себя. А Алису я сам могу по утрам отвозить в школу.
— Нет! — Вскрикнула я, представив, что останусь одна в квартире без звонкого голоска дочери, и мне стало еще страшнее. — Мы завтра придем! Честно!
— Я все равно заеду за вами, — сказал Дима, вновь обнимая меня за плечи. — Мне так будет спокойнее. Ты не та женщина, которую можно оставить одну. Тебя надо оберегать от опасностей этого мира. И от бывшего мужа тоже.
— Ой! — Вспомнила я. — Мне же надо в суд! Узнать, как разводиться!
Беспокойство
Дима провел с нами весь оставшийся вечер.
Алиска сначала дичилась его, но он не зря, наверное, был школьным директором. Он показал ей, как танцевать танец африканских жирафов, научил неприличной детской песенке с припевом «Пук-пук!» и научил делать яичницу с сосиками в форме сердечка.
Я не могла не умиляться их отношениям и с замиранием сердца думать, что возможно там и придется жить… втроем. Если Ванечка не передумает.
Пока Дима с Алиской возились на кухне, я зашла на сайт мирового суда и выяснила, что все будет не так-то просто. Ведь нам придется делить много имущества, нажитого за последние пятнадцать лет. Все эти гигантские объемы, конечно, ужасали. Оказалось, я справилась с самой малой частью своих проблем. Все остальное было впереди.
Дима ушел после того, как они с моей дочерью съели яичницу, и я заперла дверь на все замки. Ложиться спать было почему-то очень страшно, но я уложила Алису, посидела немного на кухне и тоже пошла в постель.
Только сон не шел. Я вертелась, взбивала подушки, убирала их совсем, то наматывала одеяло, то откидывала его прочь.
Что-то меня очень сильно беспокоило.
Потом я поняла — что.
Миша после того, как выкинул того дворника из квартиры и пытался вломиться, больше никак себя не проявлял. Это было на него не похоже. Неужели он решил отступиться? Или его новая любимая женщина так заняла его своими эротическими штучками, что не было ни минуты подумать обо мне?
В сердце вонзилась игла и снова захотелось вина, плакать и позвать Диму обратно.
Я достала телефон и заглянула в диалог с Наташей.
Там была по-прежнему пустота.
Потом я прошлась по аккаунтам Вани — официальному и тому, который он якобы скрывал от нас. Там было побольше информации.
Даже больше того, что я думала найти.
В сторис, помеченных сегодняшним вечером, буквально полчаса назад, на фоне интерьеров нашей квартиры сидели на наших диванах такие же подростки, как Ванька и курили кальян и пили энергетики. Среди них были даже две девчонки в коротких юбках и с голыми животами.
Я в бешенстве пролистала все фото, что нашла.
Вот значит почему он решил остаться с отцом! Потому что тот будет со своей шалавой где-то шляться, а Ванька получит уникальную свободу!
Я схватила телефон и набрала номер своего сына.
Но после пары десятков гудков, мне ответили, что абонент недоступен.
Я звонила еще и еще раз, но никто не отвечал.
Личные сообщения Вани были закрыты, разумеется. Он всегда их от нас закрывал.
Я металась по комнате, ломая пальцы. Что же делать?
Набрала Маринку:
— Слушай! Срочно! Надо посидеть с Алисой, пока я съезжу…
— Куда ты поедешь? — Голос у Марины был веселый.
— Поеду к себе домой… в бывший дом. Я сыну не могу дозвониться!
— Сыну не можешь или соскучилась по бывшему? Я знала, что ты от него так просто не уйдешь! — Засмеялась она, и я вдруг поняла.
— Ты что — пьяна?
— Да, мы тут отмечаем день рождения моего благоверного! — Маринка захохотала прямо в трубку. — Хочешь — приезжай!
— Блин, Марин! Ну ты что!
Она отключилась, явно этого не заметив.
А я поняла, что у меня остался только один вариант.
И набрала номер Миши…
Алиса
— Погоди, не кричи, не торопись, что случилось?
Голос у моего почти бывшего мужа был напряженный.
— Пока ты там со своей Наташей кувыркаешься, наш сын…
— Наташи больше нет, — прервал он меня жестко.
— Мне вообще все равно, что вы там делаете! — Я почти кричала в трубку. — Хоть в оргии участвуете, но почему ты оставил нашего сына одного! Он еще…
— Нашему сыну четырнадцать лет, он взрослый человек с паспортом, способный пробыть вечер дома один. Лен… — голос смягчился. — Я понимаю, что ты…
— Ничего ты не понимаешь! Я видела у него в сторис! Они там бухают, курят и еще черт знает чем занимаются! Вырос мальчик, весь в отца! Такой же…
— Какой же? — Голос Миши стал отчетливо холоднее.
— Такой же урод и тварь, способная только свои развлечения ставить на первое место!
Ох, зря я завелась… Но обида клокотала внутри, рвалась наружу и было сложно сохранять холодную голову.
— Отлично, дорогая, продолжай, — вкрадчивые нотки в тоне Миши мне очень не понравились. — Я не забуду тебе напомнить, что ты его так же спокойно бросила одного, когда сбегала от меня.
— А еще!.. — Начала я.
— А еще напомню, что недавно ты подвергла нашу дочь опасности…
— Если бы ты не…
— Если бы я не вмешался, неизвестно, что бы с ней стало, ты права. Еще какие-то ко мне претензии?
— Просто поезжай уже домой, оторвись от жопы своей полюбовницы хоть ненадолго! Если ты не можешь следить за нашим сыном, отдай его мне! Я буду лучше следить!
— Нет, дорогая моя… — голос у Миши стал совсем бархатным. — У меня есть предложение получше. Ты сейчас берешь Алису, берешь свои чемоданы и возращаешься домой. А дальше мы решаем нашу семейную проблему нормальными разговорами, а не твоими истерическими побегами.
— Иди к черту! — Сказала я с таким наслаждением, что не забыла повторить еще раз: — Иди к черту, Миша! Я сама приеду к Ваньке!
— С Алисой, надеюсь?
— Нет…
— И на кого ты оставишь нашу дочь?
Я растерянно моргала, понимая, что проигрываю эту битву, но не понимая, в какой момент я могла бы ее выиграть. Он своим спокойствием разбивал все мои доводны. В трубке вдруг что-то затрещало, и я услышала знакомый писк, с которым открывался шлагбаум у нашего дома.
— Ты там? Ты приехал?! — Я вцепилась в телефон. — Что с ним? Что с Ванькой?
Миша вполголоса выматерился и коротко бросил в телефон:
— Сейчас все выясню. Сиди дома только, ради бога. От твоей суеты только одни неприятности.
Телефон выключился, а я осталась сидеть с глухой трубкой в руке. Спохватилась и снова набрала номер сына. И набирала его до тех пор, пока раздраженный Мишин голос не прорвался наконец:
