— И что же ты… правда зелье приготовить можешь? Что бы раз — и на всю жизнь любовь?

Фрея глянула на меня с подозрением. Как будто я её ректора драгоценного прямо из–под её носа уводить собралась.

— А тебе зачем? — она гордо расправила плечи. — Мы своих секретов не раскрываем!

— Я исключительно в образовательных целях! — пришлось придать тону многозначительности. — Да и просто интересно.

Фрея немного успокоилась.

— Конечно! Я даже самые сложные могу. Меня бабушка, знаешь, такому учила! — она погрозила пальцем в пространство.

— Ага… — произнесла я ещё более глубокомысленно. Помолчала. А потом добавила: — А наоборот?

— В смысле? — похлопала феечка ресницами.

Пришлось пояснять.

— В смысле, не любовное. Вот, допустим, не нравится тебе кто–то. А он так и липнет, так и липнет. А ты ему в суп — отворот–поворотное!

Фрея задумалась. Крепко так задумалась — мы уже почти дошли до двери столовой, за которой было нетерпеливо–шумно. Что–то позвякивало, гремело и тихонечко шкворчало.

— Могу, пожалуй, — наконец согласилась воздушница. — Если формулы развернуть, коррективы внести. Я не пробовала никогда… Я за любовь вообще–то! У меня природа такая.

Ларрин заинтригованно обернулась:

— Какие интересные вы, девочки! Одной любовное зелье надо, другой — отворотное. Спокойно жить не пробовали?

— И ничего мне не надо! — возмутилась я. — Но вдруг! Надо же знать, к кому обратиться.

Столовая мне понравилась. И даже не столько своей просторностью и освещением, сколько умопомрачительными ароматами, витающими в воздухе: свежеиспечённая сдоба, тушеные и свежие овощи, нотки грибов, жареного мяса и приправ…

Я жадно вдыхала запахи и также жадно рассматривала зоны–залы, на которые была поделена вся площадь. Каждая зона имела свои столы и лавки, а также невысокие бортики, примерно по пояс, отделяющие зоны друг от друга. Все они были окрашены в приятные пастельные тона, причем разного цвета. Видимо, под каждый факультет и курс. Чтобы адепты ни в коем случае не перепутали где их место… Может, в зависимости от курса и рацион меняется?

В самом конце столовой находилась длинная витрина, на полках которой стояли кастрюли, столовые приборы, подносы… А за самой витриной суетились люди…Впрочем и у витрины толпились адепты, жаждущие приобщиться к кулинарным шедеврам местных поваров.

Желудок недовольно буркнул, понукая меня к действию, я же нахмурилась, призадумавшись, неужели придется самостоятельно себя обслуживать?

И тут мой нос уловил тонкий аромат, доносившийся из зоны слева, которая выглядела гораздо помпезнее, чем все остальные. Хотя бы наличием не одного–двух огромных столов, а нескольких, овальной формы с длинными резными ножками, накрытыми белоснежными скатертями с вензелями академии и стульев с высокими спинками, обитыми бархатом.

Я вновь принюхалась и сбилась с шага. Потому что запах пробудил во мне далекие воспоминания о маме и нашем последнем совместном торжестве.

Тогда на первое подавали мамин любимый суп с белыми трюфелями, редкими и невероятно дорогими ингредиентами, свидетельствующими об определенном достатке.

Учитывая, что торжество было приурочено к совершеннолетию Юргена, на празднике было достаточно высокопоставленных особ со своими семьями, чтобы оценить и самого жениха(внешность и манеры), и то каким благосостоянием обладает наш род. Дабы в итоге заключить братца в список завидных женихов и объявить на него охоту.

Тогда я лишь смеялась над тем, как ловко он отбивается от матримониальных планов пожилых леди и их дочерей, а теперь, вот, оказалась на его месте…

Но аромат…

— Лесси, стой… — донеслось мне в спину, но я как в тумане прошла в зону, чтобы просто увериться, что да, этот тот самый суп, который мама так любила.

Словно его наличие могло бы что–то исправить. Или вернуть мне родного человека. Дать возможность еще хоть одним глазком посмотреть на ее ласковую улыбку или прижаться щекой к ее теплым рукам… Ох, мамочка!

— Только не говорите, что вы из тех самых, проповедующих о невинно убиенных животных ради чревоугодия, — мрачный голос застал меня врасплох.

— Что? — я рассеяно подняла голову, чтобы встретиться взглядом с нахмуренным ректором.

Он совершенно точно давно сидел за столом и я своим появлением вызвала его недовольство. Как я вообще тут оказалась и как не заметила ни его, ни той образовавшейся тишины в столовой, которая, если честно, пугала.

— Вы стоите над моим стейком и льете слезы.

— Слезы? — эхом повторила я и удивленно провела пальцами по щекам.

Столовая и адепты, развесившие уши и ожидавшие развлечения за мой счет, ушли на второй план.

И правда… Слезы.

— Послушайте, адептка, как там, ах да, Лесси Ри, я не намерен выслушивать ваши аргументы в пользу правильного питания, основанного на естественной, органической пище, к коей мясо не относится. — Мужчина сцепил тонкие пальцы в замок, словно бы с трудом сдерживался от того, чтобы не отшлепать нарушительницу, то есть меня.

Если честно, мне вообще показалось, что ему все дается с трудом, и слова, и взгляд, направленный на меня. Он точно с большим бы удовольствием закатил глаза и да… Отшлепал адептку.

— И впредь советую воздержаться от каких–либо демонстраций по этому поводу. На первый раз я вас прощаю, но в будущем, следите за тем, куда идете и кому пытаетесь помешать поужинать. Соблюдайте субординацию и выказывайте уважение вашему руководству.

— Но я не проповедую! Я не из тех, этих, самых! — совершенно искренне возмутилась и тут увидела, что супа, того самого, маминого любимого нет, а вместо него стоял салат, от которого и исходил аромат трюфелей. И вот он был безжалостно сдвинут в сторону и к нему явно если и притронулись, то съели пару ложек. — Вы не стали есть салат!

Смоляная бровь ректора взметнулась вверх.

— И после этого вы будете говорить, что не являетесь приверженкой нового течения, считающего, что в пищу стоит употреблять лишь овощи?

— Послушайте, вы ошиблись. Мне жаль, что я вас потревожила…

Я собиралась рассыпаться в извинениях, но была остановлена насмешливым.

— А ваши слезы над моим стейком? Неужели вы так испугались? — Ироничный тон сменился язвительным. — А вам не говорили, адептка, что если уж решились на что–то, то стоит идти до конца?

И это меня разозлило. Уж не знаю, что там за проповедники, но даже мне понятно, что дракону следует питаться никак не овощами. Да и ладно драконы, я вот человек, а мясо люблю!

— Я ем мясо, вы ошиблись в предположении. — Выпрямившись, четко сказала. — Еще раз прошу прощения за то, что потревожила вас, я не…

— Трусливая адептка, — искривив губы в насмешливой улыбке, точнее ее подобии, добил ректор, а я…

Я схватила вилку и нож, и так прытко, ловко, как и сама от себя не ожидала, отрезала кусок от стейка, от аромата которого давно глотала слюну(а поди не глотай, если организм бунтует и требует подкрепления!) и отправила его в рот.

— Ом, — ожесточенно жуя превосходное мясо, выдохнула я и снова потянулась к тарелке, чтобы спустя пару секунд отправить в рот еще один восхитительный кусочек, а затем еще…и еще…

Я просто не могла остановиться!

— Я ем… ммм… мясо. — Произнесла я и торжественно посмотрела на ректора.

И тут по столовой раздался грохот. Кто–то что–то уронил. А я… я вдруг поняла, что стейка на тарелке больше нет. Вот ни кусочка… Даже крошечки не осталось!

— Вы сами сказали: если решились на что–то, то нужно идти до конца! — выпалила я в свое оправдание, и, кажется, предательски покраснела.

Лесиль, что же ты натворила?!

Как я могла посрамить свой род и так себя вести? Это отвратительно! О, будь матушка жива, она бы со стыда сгорела за свою дочь.

— Что же вы тогда не закончили? На столе еще остался салат, как вы верно заметили, нетронутый мной. Из бокала я также не успел отпить, не стесняйтесь, заканчивайте начатое. — Ехидный голос ректора не добавил мне уверенности.